Я ничего здесь давно уже не писала, полностью переселившись в телеграм и фейсбук, но сейчас поняла, что там не могу похвастаться новым фиком, а похвастаться хочется. Заодно спасу свой дайри от погружения в архив. Это фик по "Тоске", по цюрихской постановке 2009 года, где Марио Каварадосси пел Йонас Кауфман, а барона Скарпиа - Томас Хэмпсон. И так они хорошо пели, так хорошо смотрелись вместе, что я не выдержала и накатала наконец-то большой фик с пейрингом Скарпиа/Каварадосси. Давно о нем мечтала, додала самой себе. Выложила его на АО3, даю прямую ссылку.

96. "Тени на кирпиче", канон - опера "Тоска", NC-17, барон Скарпиа/Марио Каварадосси

@темы: фики, "Tosca"

---

Не знаю, кому это здесь пригодится, но мало ли. Я наконец-то домучила длинный венецианский текст и оттащила его на АО3. Кто сквозь него продерется, тот молодец. Получается нечто вроде трилогии с "Донским кладбищем" и "Чтецами", персонажи все оттуда, ну, почти все. Целиком текст лежит вот здесь. Тут выложу только первую главу. Текст называется "Рыба для венедигианца".

95.

"Рыба для венедигианца", глава 1 - "Набережная"

Давно пора бы шутки эти оставить вам, Венеция скучна. Я бормочу это и прохожу по мостам, посчитать бы, сколько мостов я перейду за один день, но их слишком много, я непременно собьюсь, у меня всегда было дурно с арифметикой. Венеция иногда так прекрасна, что хоть ложись и умирай, а иногда так грязна и вонюча, что хоть вон беги, Венеция есть плоская страна, вычитание человека из красоты, удвоение красоты отражением в воде, то же верно и для любви, ибо любовь больше того, кто любит. Мне уже за тридцать, я приехал сюда один, я не знаю, зачем я сюда приехал. Слава пишет мне сообщения: все ли у тебя в порядке, все ли в порядке у меня, мы оба не уверены, что у нас все в порядке, мы не уверены, стоит ли мне возвращаться, но кто же позволит мне остаться здесь, кто позволит мне исчезнуть, даже если я утону, мое тело достанут из зеленого канала и отправят домой, я оплатил страховку, меня здесь не похоронят, надо сделаться Дягилевым, чтобы меня, так и быть, уложили в черную гондолу и медленно повезли от Фондаменте Нове на кипарисовый остров, на остров Сан-Микеле, где для меня готовят могилу в греческом дворике, в греческом домике без крыши, в загоне для таких же, как я, но я не грек и не русский, не православный, я еврей, а для евреев там, кажется, нет отдельного отделения, их хоронят где попало, вот Бродского похоронили с лютеранами, какая мне разница, где меня похоронят. По утрам, за завтраком, я читаю новости: умерли еще пять, еще десять, еще пятнадцать человек, общее число погибших - человек двести, а может быть, триста, заболели пять тысяч, выздоровела тысяча, это не эпидемия, не о чем волноваться, это где-то далеко, и меня эти смерти не касаются, я умру не скоро и точно не от этой болезни, я вовсе не затем приехал сюда, чтобы умереть. По утрам здесь включают что-то классическое: иногда я узнаю Шопена, иногда я узнаю Верди, мне все равно, я пью кофе и ем омлет, и продолжаю читать новости, разница во времени - два часа, Слава уже позавтракал и ушел в присутствие, ушел в отсутствие, до него не дозваться, я и не хочу его звать. Мне хорошо одному, без него, ему хорошо без меня, нам пора расстаться, мы слишком долго были вместе, мы расстаемся, когда я вернусь, если я вернусь, он станет мне чужим, я не узнаю его в лицо, я рад, что в этом городе нет никого живого. Я выхожу рано утром и пересекаю еще пустую площадь, сейчас около восьми утра, к десяти она перестанет быть пустой, и я буду сворачивать на боковые улицы, чтоб не попасть в толпу, голубей кормить нельзя, но все их кормят, чайки орут, часы отбивают время, головные в туристических группах поднимают выше зонтики или разноцветные флаги, чтоб свои их узнали, не потерялись, в Венеции так легко потеряться, даже на площади, а если свернешь не туда, то пропадешь навеки, пахнет кофе и чем-то жареным, к витринам все липнут, рассматривая украшения, посуду, камни вэнэции, здесь все дорого, уверяют головные с зонтиками, а вот в конце прогулки я приведу вас в один хороший магазинчик, там хозяин - мой знакомый, он не обманет, а сейчас не отвлекайтесь, не разбегайтесь, у нас через десять минут по расписанию дворец дожей, нельзя опаздывать, а после дворца будем обедать. Я свободен, я ни к кому не привязан, меня не ткнут зонтиком, подгоняя во дворец дожей, не поведут обедать и покупать сувениры, я могу делать что угодно, вот оно, счастье путешествий в одиночестве, самостоятельного бытия. Я выхожу рано утром и иду на набережную, я смотрю, как солнце медленно вылезает из воды, мокрое солнце, мгновенно высыхающее от собственного жара, оно горит в фонарях розового стекла, качается на сваях и на гондольих носах, оно взбирается выше, ни за что не цепляясь, и на него уже больно смотреть. Карнавальная дама в черном платье с фижмами идет мне навстречу, она высока и худа, плечи у нее широковаты, лицо скрыто под золотою маской, я думаю, что она способна обернуться мужчиной, если содрать с нее платье, но зачем его сдирать, оно ей к золотому лицу, я и сам хотел бы надеть такое же платье и пройти по набережной, покачивая бедрами, покачивая фижмами, плотнее запахивая пелеринку от рассветного ветра. Но я никогда не посмею. Теперь тянутся первые дни карнавала, я вовремя приехал, я успею и вовремя удрать - до того, как все закрутится всерьез, я поглазею на ряженых, но сам не стану наряжаться, это все не для меня. А пока еще тихо, пока народу немного, новый год позади, карнавал впереди. Пишут все о какой-то новой болезни, но я думаю, это все несерьезно, ну мало ли чем люди болеют и от чего умирают. Это далеко, это не здесь, ну нашли двух-трех заразившихся, но это несерьезно, их изолировали и вылечили. Все пройдет, скоро все забудут, что вообще что-то было. Пара тысяч погибших - конечно, это страшно, но в мире так много умирают, чему же удивляться, это естественная убыль населения. Нечего бояться, и я ничего не боюсь. Я оглядываюсь и смотрю вслед даме в черном платье, она поднимается по мосту, что напротив моста вздохов, там вечно стоят, фотографируются и вздыхают, но сейчас еще рано, почти никого нет, дама промахивает юбками по ступеням и неспешно спускается, исчезает. Броситься бы вслед за ней, познакомиться, пролепетать на всех языках сразу, что она очаровательна, что платье ее очаровательно, что маска ее прелестна, что нет во всей Венеции никого прекраснее, и кстати, она случайно не мужчина? Ну хоть и мужчина, какая мне разница, мне легче будет, что ли. Так маленький Марсель любовался крестьянками, пансионерками, девками, барышнями, маркизами, герцогиней Германтской, госпожой Сван, и мечтал сблизиться с ними, мечтал узнать их, влезть к ним под кожу, в черепную коробку и в душу, все выведать о них, стать для них необходимым, сделать так, чтобы они не могли жить без него, ведь ему казалось, что он сам не может жить без них. Но все они исчезали - крестьянки, барышни, молочница с кувшином, рыбачка с рыбой, актриса в мужском костюме, рослая горничная, черноглазая велосипедистка, - и он шел дальше, понимая, что больше никогда их не встретит, а если и встретит, то не сумеет узнать их, они непостижимы, они закрыты, как ни бегай за ними, сколько ни лови их, играя в пятнашки, но все напрасно, рука скользит по тугой ткани, по воздуху и камню, они предлагают с улыбкой: если хотите, можем еще немного побороться, но сами не получают удовольствия от борьбы - и ни за что не расскажут, от чего получают удовольствие. Я не так любопытен, я никого не желаю знать, никому не желаю быть нужным, мне хорошо одному, и та женщина в золотой маске, тот мужчина в черном платье, - это просто тень, последний всплеск сна в моей голове, я выпил за завтраком недостаточно кофе, всего две чашки, а надо было бы три. Я никуда не спешу, я совершенно свободен, прекрасно это безделие, иди куда угодно, лишь каналы сдерживают меня, если нет моста, то не перемахнешь через них, не перепрыгнешь, распялив ноги в гран-жете, куда мне так прыгать без балетной подготовки. А иногда мост есть, но железная дверца закрывает его, на дверце висит замок, а рядом - табличка: частная собственность, не суйся. Я не суюсь, я уважаю частную собственность и частную жизнь, я пройду по другому мосту, где всем ходить разрешается, и людям, и крокодилам. Борьба бабы-яги с крокодилом, из которой вырос какой-то балет, вроде бы без гран-жете, но я точно не помню, лучше справиться у знатока, в моей компании Эмочка - такой знаток, а я подбираю крошки, притворяюсь, что не только подбираю, но и разбираю, разбираюсь в чем-то, а подденешь отстающую оболочку и ничего под ней не найдешь: что за балет, что за баба-яга, понятия не имею, и некому мне сказать: а вы заимейте понятие, вам же лучше будет. Я приехал в Венецию не ради балета, а ради оперы, очень мило - пойти в Ла Фениче вечером, снять пальто не в гардеробе, а в собственной ложе. Но у меня билет в партер, придется раздеваться в гардеробе, это демократично, а в ложе сидеть - дорого и далеко, а у меня развивается наследственная близорукость. Не знаю, право, от кого я ее унаследовал, опасно лезть в мою родословную, она спутана и смутна, там лишь одна линия - по диагонали, от меня к моей тетке, а что там дальше, уже не найдешь, некого спрашивать. Есть прадед, но с ним все спутаннее и смутнее, он - фотография в личном деле, желтая справка о посмертной реабилитации, я скоро сравняюсь с ним по возрасту, я скоро его перерасту. Если и была суждена ему близорукость, он не успел до нее дожить. Он никогда не был в Венеции, я мог бы попытаться пройти по Венеции вместо него, взглянуть на все так, как глядел бы он, рожденный в еврейском местечке, за чертой оседлости, но не осевший, нарушивший черту. С путеводителем Кука в руке, с заученными фразами из разговорника, он бродил бы по странному городу, входил и в музеи, и в церкви, кто разгадает в нем еврея, кто запретит ему смешиваться с христианской толпой, это другое время, промежуток между войнами и погромами, передышка перед великой бедой, а он такой же турист, как все туристы, такой же, как я, лицо без национальности, вполне уважаемое, платежеспособное лицо. Как жалки мои фантазии, что моему прадеду в Венеции, ему бы скорее в Америку, там можно устроиться, там диаспора, там начнешь гладильщиком белья в прачечной, а там сколотишь состояние, женишься, ассимилируешься, ассиризируешься, фамилию сменишь, был Штейн, стал Стоун, и никаких возражений, никаких звонков в дверь по ночам, пульмановские вагоны вместо столыпинских или телячьих, центральное отопление вместо черного жирного дыма, лес валят машинами, а не вручную, лагеря скаутские, ну иногда - для интернированных японцев, но он-то никак не сойдет за японца, чего ему бояться, он принес присягу, он полноправный гражданин. Нет, не выпадем ему никакой Америки, он личное дело в архиве, ему присвоен особый код, столько цифр и букв, сколько всем положено, и в архиве он лежит спокойно и смирно, как лежат в яме. А я, правнук, прадеду - правнук, гуляю по Венеции, никуда не спеша, у меня много времени, я отпущен под честное слово, я сам себе и сам по себе, меня не вызовут со службы, не прикажут немедленно возвращаться. Я удобно устроился. Хорошо быть мной в моем времени, в моей прекрасной эпохе. То есть, разумеется, все эпохи ужасны, и я еще взвою, и надо бы уже сейчас выть, но как-то глупо стоять на набережной лицом к Сан-Джорджо и орать от страха. Чего мне бояться, мой мир укрощен и вполне безопасен. Войны не предвидится, погрома тоже, великие беды как будто бы не велики. А что в новостях пишут о какой-то новой болезни - так на то и новости, чтобы писать о новом, а мне их не читать. Я отдыхаю, мне нельзя волноваться, мне вредно волноваться. Чайка стоит на свае у самого причала, желтый вапоретто аллагуна бросает якорь - не якорь, конечно, а веревочную петлю, - и по перекинутой доске сходят на берег прибывшие ранним рейсом, заспанные и счастливые: они в Венеции, они наконец-то до Венеции добрались. Колесики гремят по камням, единственные колеса, существующие в Венеции, - вот эти чемоданные, ах нет, я забыл еще колеса ручных тачек, на них развозят по утрам посылки, продукты, товары, в них складывают мусор - туго завязанные пакеты, выложенные у дверей, вот эти колеса еще крутятся и гремят, а других колес нет, и это прекрасно.

@темы: "Донское кладбище", фики, "Чтецы", "Рыба для венедигианца"

---

Томас Хэмпсон и эротическая сцена - вот и все хорошее, что я могу сказать об "Адриане" Канадской Оперной компании. Антиной - Исайя Белл - был бы хорош, если б не пел. Но когда молчал, то был хорош.
Все остальное - музыка, либретто, постановка, прочие персонажи - посолить и сжечь.

@темы: Мы очень любим оперу, Thomas Hampson is baritone love

---

Я тут завела в телеге наконец-то канал для всякого оперно-балетного (а то в другом канале оно все тонет в бытовухе): t.me/zumblauensylphen Буду туда выкладывать картинки, дурацкие вопли, старые и новые отзывы, вот все такое. Если кому интересно, подписывайтесь. Раз уж такая свобода наступила, и даже телеграм разблокировали.

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете", Мы очень любим оперу

---

Театральный оффлайн-сезон 2019/2020 давно закончился, а я так и не подвела его итоги. У меня накрылось очень много планов, и хоть кое-что мне компенсировали видеопоказом ("Смерть в Венеции" штутгартская), но, например, отмененные спектакли Золотой маски или "Танцеманию" Самодурова мне никто не покажет онлайн. В общем, ладно, что говорить, все мы в одной лодке, всем плохо. Но сезон - хотя бы в первой своей половине, - был хорош.
1) "Shakespeare - Sonette" - открытие сезона для меня: вечер Гамбургского балета, спектакль трех хореографов (и танцовщиков) - Эдвина Ревазова, Алеикша Мартинеза, Марка Жюбета. Пусть не безупречный, но очень интересный спектакль, в котором нет места удручающей гетеронормативности, и это уже очень радует (и нашим бы "молодым хореографам" поучиться этой свободе, но я понимаю, условия не те, шаг влево, шаг вправо - объявят гендерным предателем). Одна из вершин этого балета - изумительный женский дуэт, поставленный Мартинезом: Сильвия Аццони и Патриция Фриза невероятно прекрасны вместе. А другая вершина - номер Forced March в хореографии Эдвина Ревазова: очень динамичный, изобретательный, в котором музыка Дэвида Ланга сплетается с текстом двадцать третьего сонета Шекспира. И Флориан Поль становится воплощением любви - той самой, о которой строчка: "на мои уста кладет печать моя любовь, которой нет предела", а Мариа Юге - онемевшим возлюбленным, говорящим на языке жестов, на языке танца. И Поль, сама любовь, передает его любовнику - пластичному и очень выразительному Илье Закревскому. Все пересказывать не буду, я уже писала об этом вечере по свежим следам. И страшно жалею, что не смогла увидеть его во второй раз. Хотела поехать в мае, но сами понимаете.
2) "Пиковая дама" - балет Лиама Скарлетта в Королевском Датском балете. Посмотрела три раза - и хочу еще, но увы, больше не будет. Ну да, мои датчане мне всегда милы, но тут и сам балет хорош, даже очень хорош: Скарлетт здорово передал ироничную прелесть пушкинского текста, не допустил в балет оперную мелодраматичность, припудрил свою "даму" чертовщинкой и легчайшей квирностью. И получилось потрясающе. Я видела два состава, первый мне пришелся больше по душе - ведь там была моя любимая пара Александр Бозинов (Германн) и Киззи Матиакис (Графиня), там же танцевала и Ида Преториус (Лиза) - мое чудо, моя прелесть, там был замечательный Бенджамин Буза (Нарумов), там был таинственный, с этакой дьявольщинкой Джонатан Хмеленски (Чекалинский), там, наконец, был солнышко Йон Аксель Франссон (Томский). Но и во втором составе все были очень милы, особенно Тобиас Преториус - Германн. И просто я лишний раз убедилась, как нежно люблю Королевский Датский балет.
3) В БТ я была в этом сезоне очень мало. "Дидона и Эней" + генрепа "Жизели". Вот, кажется, и все. В "Дидоне" был чудесный Жак Имбрайло, да и все были чудесны, и я честно порыдала на "When I am laid in earth". Кстати, эта ария меня в этом сезоне прямо преследовала: сначала на нее было поставлено потрясающее соло для Патриции Фриза в "Сонетах Шекспира", потом - ну да, "Дидона и Эней", а потом - ее исполнил в своем концерте Андреас Шолль. И вот это было самое прекрасное, совершенно потустороннее исполнение. Вспоминаю - и мурашки по спине. Что же касается БТшной "Дидоны" - музыкально оно доставило удовольствие, а сценически... ну так. Один раз постановку можно посмотреть, а потом уже неинтересно. И хоть я собиралась пойти на второй блок, да так и не собралась.
Генрепа "Жизели" Ратманского - это было прекрасно. Мне очень повезло с составом: Екатерина Крысанова, имхо, гораздо лучше выглядела в этой постановке, чем Ольга Смирнова, появившаяся потом в трансляции. Крысанова потрясающе играла/танцевала эту совершенно непривычную для современного зрителя Жизель, Жизель Жюстамана, Жизель Ратманского - лукавую, бойкую, жизнерадостную, умирающую не от больного, а от разбитого сердца. И как органично выглядел здесь классический финал: когда Жизель, исчезая на рассвете, просит Альберта жениться на Батильде (и Батильда в этой постановке тоже классическая - жюстамановская: добрая, нежная, плачущая над судьбой Жизели). Слышалось в этом травиатовское:

Se una pudica vergine
degli anni suoi sul fiore,
a te donasse il core -
sposa ti sia - lo vo'.

И было это очень, очень хорошо. Хочу еще очень. Хотя думаю, что если б эту "Жизель" танцевали не в БТ, а в том же КДБ, это выглядело бы еще лучше. Потому что - простите, но что поделать: в КДБ гораздо лучше играют, чем в БТ. Причем не только солисты, но и кордебалет.
4) "Смерть в Венеции" Грэма Вика в Берлине с Иэном Бостриджем. Не могу сказать, что вот прям все безумно понравилось, но было очень интересно и местами прям очень хорошо. И Бостридж был очень в голосе. И внешне он иногда пугающе напоминал другого сценического Ашенбаха - Ллойда Риггинса из ноймайеровского балета. Это была совершенно неожиданная и очень приятная параллель. Ну и просто я въехала наконец в "Смерть в Венеции" (поняла, что "Билли Бадда" люблю больше, ахаха), хочется теперь смотреть ее еще и еще, смотреть разные постановки. Ну вот штутгартскую мне все-таки показали - я-то хотела на нее ехать в мае, но сами понимаете, что из этого хотения вышло. И штутгартская как постановка мне понравилась больше берлинской. Жду теперь еще запись ENO, скоро на operavision покажут.
5) То была смерть в Венеции, а теперь просто Венеция: A Hand of Bridge и "Замок герцога Синяя Борода" в Ла Фениче. Одна из вершин моего сезона. Потому что и Венеция, и опера, и Гидон Сакс, без которого мой сезон - ну вообще не сезон. И дивная Аушрине Стундите - Юдит. И Барток, в которого я тоже наконец-то врубилась, и он мне очень зашел. И пусть не все мне понравилось именно в постановке "Синей Бороды" (а вот A Hand of Bridge поставили безупречно, это была прелесть от начала до конца), но там были очень сильные и выразительные моменты, а главное - там были Сакс и Стундите. Совершенно потрясающие оба. И я жалела, что попала лишь на два спектакля, надо было больше, надо было на три.
6) Опять Королевский Датский балет: тройчатка из Ballo della Regina, August 2.0 и третьего акта "Раймонды". Посмотрела дважды, в первый раз безусловно понравился только баланчинский Ballo (ах, как дивно датчане танцуют Баланчина!), во второй раз понравилось всё. August 2.0 - своеобразная фантазия на тему бурнонвильской хореографии, поставленная для мужского ансамбля (компенсация за почти что полностью женский Ballo). При первом просмотре мне как-то не зашло, но во второй раз я поняла, что оно очаровательно. И там я открыла для себя дивно талантливого Эмерсона Муса из кордебалета. И Мейрамбек Назаргожаев тоже мне очень понравился. Ну, а о Йоне Акселе Франссоне и вовсе молчу - он всегда изумителен. В Ballo della Regina сияли Холли Доргер и Джонатан Хмеленски. А в третьем акте "Раймонды" я, увы, не попала ни разу на Александра Бозинова и Киззи Матиакис, и очень об этом жалела. Грегори Дин и Кэролайн Балдуин, конечно, были хороши, но не могли полностью заменить мне мою любимую пару.
7) "Альцина" в постановке Кристофа Лоя в Гамбургской опере. Четыре часа чистого наслаждения. Постановка Лоя - это деконструкция магического мира: современность входит на зачарованный остров, застывший в прошлом, и уничтожает его, разбивает хрупкое волшебство Альцины. В первом акте декорации безмятежны: слева и справа - две стены с дверьми (и еще двери по обеим сторонам сцены, ведущие прямо за кулисы), между стенами - задник со стилизованным пейзажем, ступеньки на авансцене. Во втором акте пространство между стенами изменяется, по бокам появляются стеклянные витрины (и Альцина до крови режет себе руку, разбивая одну из витрин в Ombre pallide), вместо пейзажа - застекленные шкафы, а в шкафах - разные предметы: деревянная лошадь, фламинго, манекен в фижмах, чучела птиц. В третьем акте остаются одни стены - ободранные, все внутренности наружу, задника больше нет, только черное страшное пространство сцены. Волшебство разрушено, мир холоден и враждебен, мир опасен не только для Альцины, но и для тех, кто загнал ее в угол, содрал эту невинную мишуру восемнадцатого века, подслащающую ложь, кружева и пудру, и оставил разложение, ненависть и смерть. Изумительная Лейла Клейр - Альцина, потрясающая Маите Бомон - Руджеро, прекрасные Катарина Брадич и Фабио Трумпи - Брадаманта и Оронт. И изумительный Кристофер Мулдс. Слушая его интерпретацию "Альцины", я вдруг поняла, почему люди знающие говорили, что Андреа Маркон в БТ махал так, что музыка "Альцины" становилась скучной. Когда же Мулдс машет "Альциной", можно устать в конце концов - но не заскучать, ни секунды не скучно, ты погружаешься в музыку и блаженствуешь, и не хочешь выныривать. Помню, я потом возвращалась в гостиницу как пьяная. И понятия не имела, что это мой последний вечер в Гамбурге и за границей перед долгим, до сих пор длящимся перерывом. В общем-то, "Альциной" и закончился мой короткий сезон. Были еще потом "Похождения повесы" в Стасике, но от них я не получила удовольствия, поэтому их не упоминаю.
8) И еще были два концерта - Андреас Шолль и Томас Хэмпсон. У Шолля мне безумно понравилось первое отделение - Пёрселл, а вот до Баха я еще не доросла. Что же касается Хэмпсона... боже, ну что тут сказать? Он был божественен. Вот его я слушала и хотела одного: чтобы это никогда не заканчивалось, а длилось вечно. Моя мечта - чтобы он снова приехал в Москву с чем угодно. И еще одна мечта: в следующем году поехать в Вильнюс на его малеровский концерт. Он должен был состояться в этом году, но отменился из-за сами знаете чего. То есть, не отменился, а отложился. И я страшно на него хочу. Потому что Хэмпсон. Потому что Малер. Потому что Адажиетто из Пятой симфонии ("Эпилог" для Эрика Бруна и Наталии Макаровой!). Короче, мироздание, давай ты сделаешь сезон 2020/2021 лучше предыдущего. И длиннее. А я тебе буду очень благодарна.

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете", "Giselle", Мы очень любим оперу, John Neumeier and his ballets, Royal Danish Ballet, Gidon Saks is love, Thomas Hampson is baritone love

---

Давно подозревала, что фейсбучно-инстаграмная группа поклонников Эрика Бруна по-тихому таскает у меня фотографии, не указывая, у кого тащит, потому что вас тут не стояло. А тут убедилась в этом окончательно. Еще прошлой осенью выложила у себя в инстаграме вот этот снимок:

A photo posted by Instagram

Фишечка в том, что в реальности этот снимок выглядит вот так: там еще слева с краю снят Джон Криза в образе матроса из Fancy Free. А я его, когда выкладывала фотографию, замазала, потому что ну нелепо он выглядел: половина Джона, как-то глупо. И вот теперь по этому замазыванию и узнала, что поклоннички Бруна таскают у меня фотографии. Не отказала себе в удовольствии, пришла в комменты и показала им сначала реальную фотографию, а потом еще дала ссылочку на свой инстаграм. Толку не будет, но так, чтоб они знали, что тайное всегда становится явным, даже манная каша на шляпе.

@темы: Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos

---

Давно тут не было дон-карлосовских ОТПшек. А с дон-карлосовскими ОТПшками жизнь гораздо веселее. Вот за что, среди всего прочего, люблю зальцбургскую постановку - там мне додали и слэша, и фемслэша от души. Ах, Родриго и Карлос, ах, Елизавета и графиня Аремберг!
Читала тут, кстати, много-много всяких рецензий на эту постановку. Очень смешно: гомоэротичность отношений Карлоса и Родриго там отметили ровно два рецензента. Причем один рецензент возмущался, что вот, в программке обещали гомоэротику, а ничего не додали, вот лично Томас Хэмпсон не додал. А второй рецензент, наоборот, писал, что ух ты чо, какое обилие Körperkontakt'а у Родриго с Карлосом, и вообще все видно невооруженным глазом. Еще был третий рецензент, тот слово "гомоэротичный" не употреблял, но отметил, что лучше всего Карлос гармонировал именно с Родриго (а еще сказал, что в исполнении Кауфманна Карлос выглядел ребенком и пугливым олененком, ыыыыы).
Ну короче, я не понимаю, почему первому рецензенту чего-то не хватило, потому что, честное слово, эти люди додавали так, что дальше оставалось бы только целоваться на сцене.
А вот на графиню Аремберг с Елизаветой никто вообще внимания не обратил. Эх, эх. Как всегда - женские отношения самые невидимые.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Если кто-то думает, что я умерла или там "Дон Карлоса" разлюбила - таки вы очень ошибаетесь. Я просто понимаю, что нельзя же бесконечно флудить карлосогифками, надо меру знать. И держа в уме, что надо знать меру, я несу три новые гифки. Спасибо всевозможным телевизионным роликам к премьере "Дон Карлоса" в Зальцбурге в тринадцатом году: в этих роликах мелькают отрывки из репетиций. И такие хорошие отрывки, что нельзя просто взять и не превратить их в гифочки.
И нельзя не спросить вежливо, глядя на последнюю гифку: "Уважаемый господин Кауфманн, ну куда же вы руками-то лезете? Нет-нет, не останавливайтесь, продолжайте".

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Тут давно не было дон-карлосовских гифочек... ахаха, шутка. Ладно, мне не нужен повод, чтобы выложить гифочку. Очередной угарный момент из зальцбургской постановки: принцесса Эболи назначила Карлосу свидание, Карлос думал, что это Елизавета, пришел, спел с Эболи восторженный дуэт, она откинула вуаль - и ой, non è la Regina! И Карлос понимает, что надо бежать, а Эболи сначала думает, что "то обычная девичья строптивость", а потом и до нее доходит, что все гораздо сложнее, шум, гам, прибегает Родриго спасать своего Карлоса от злой принцессы. Ну и так далее. Так вот, гифочка. Пока Эболи еще на что-то надеется и поет: мол, неужели вы не верите моему сердцу, которое бьется только для вас, - Карлос подносит к губам ее руки. Но целует собственные пальцы, и это прекрасно видно. И в этом жесте - весь Карлос.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера)

---

Нашла офигенно прекрасный пост на tumblr с раскапсовкой той самой великой сцены смерти Родриго из зальцбургской постановки, теперь бегаю по потолку и восторженно ору. Как приятно видеть, что ты не одинок в этом мире, что есть, есть люди, которые воспринимают эту сцену точно так же! ЫЫЫЫЫЫЫЫ! Хрен знает, как вставить пост из tumblr сюда, наверно, это невозможно, но сходите по ссылочке, почитайте, поугорайте вместе со мной. Я еще повставляю для завлекательности капсики с комментариями автора, потому что они дивно прекрасные вообще. Прям как будто я же и писала.




Hampson really gives the perfect lecture on how to prepare for your death scene: look hot, wear the Fluffy White Shirt (who needs a doubtlet?), undo as many buttons as possible, look at your tenor boyfriend with gentle worry



straight opera reviewers: “they seem to be very good friends”



they should run away to Flanders and get married



People: RIOT

Filippo: yeah kill me idgaf anymore

Carlo: doesn’t even care what’s going on, too busy crying over his boyfriend

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Слэшер - он же страшный человек. Он приходит, смотрит насквозь гетеронормативную (и мизогиничную, между нами говоря) оперу "Паяцы" и безошибочно отыскивает в ней слэш. Ну конечно, не столько в самой опере, сколько в конкретной постановке - зальцбургской с Кауфманном (я уже оттуда видео выкладывала с главным хитом Vesti la giubba). Конечно, цивильный человек посмотрит гифочку, покрутит пальцем у виска и спросит: ну где, где тут слэш? А я скажу: гуляй отсюда, цивил, не мешай мне развлекаться.
Ну тут так и просятся идиотские пояснения типа: "Прежде чем зарезать Недду - Канио тренировался на Беппе. И не спрашивайте, как он еще на Беппе тренировался".

@темы: Мы очень любим оперу

---

Самая милая и несчастная заичка Карлос на свете. А видео по-прежнему доступно в youtube.

A photo posted by Instagram

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера)

---

Да будет же оно везде. В 2018 году Мартин Кушей поставил в Резиденцтеатре в Мюнхене шиллеровского "Дон Карлоса", а в 2019 году перенес эту постановку в Бургтеатр в Вене. Ну что сейчас с театрами происходит, вы и сами знаете. Тем не менее, у меня еще остаются слабые надежды на возвращение этого "Дон Карлоса" в Вену в следующем сезоне. И уж тогда - жди меня, Вена, жди, я приду, я приду, не помилую. Мне ведь и на оперного "Карлоса" очень хочется, ну я говорила: там Йоничка Кауфманн. Хотя если придется выбирать, то тогда я, скорее всего, все же выберу кушеевский драматический спектакль. Но прежде надо просто в Вену попасть.
Так вот, а что касается картинки - это скрин из трейлера к мюнхенской постановке (ну, в Вене исполнители те же самые). "Erinnere dich an Flandern!" - требует Родриго (Франц Петцольд), глядя сверху на Карлоса (Нильс Штрунк).

A photo posted by Instagram

@темы: O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера)

---

Dio, che nell'alma infondere - дуэт Карлоса и Родриго из декеровской постановки. Мне страшно нравится завлекательное вступление "от автора" - вернее, от выложившей этот дуэт Нидерландской оперы: "This is the ultimate opera-bromance. As Don Carlo (Rolando Villazón) suffers from a broken heart, his friend Rodrigo (Dwayne Croft) tries to redirect energies towards politics".



А в зальцбургской постановке это, прости господи, уже откровенный romance (и никто меня в этом не разубедит):

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Нет, я же ничего, я просто хотела вспомнить, как Матти Салминен пел в Зальцбурге Ella giammai m'amò. А то давно не переслушивала, решила освежить в памяти. Но вы сами понимаете, нельзя влезть в четвертый акт зальцбургского "Карлоса" и не посмотреть, как Родриго героически умирает за Карлоса, а Карлос его оплакивает. Папа Филипп со своими жалобами на жизнь как-то меркнет на этом фоне. Но если серьезно - все-таки мне не заходит, как он пел эту арию. И голос у него не очень звучит, и главное - ну нет такой пронзительной горечи и тоски, как, например, у Ллойда или у Фурланетто. Вроде бы придраться особенно не к чему, а за душу не берет.
За душу тут берут совсем другие люди. Можно бесконечно смотреть на то, что они делают друг с другом руками.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Нет, ну а вдруг я тут кого-то все же заинтересовала "Дон Карлосом", а тут как раз есть и возможность припасть к нему, не делая никаких лишних телодвижений. Сегодня вечером - в семь по среднеевропейскому, в восемь по мск - Нидерландская опера будет транслировать "Дон Карлоса" в постановке Вилли Декера. Вот с этой постановки, мне кажется, вполне можно начинать знакомство с оперным Карлосом. Декер сделал цельный, тонкий, мрачный, многослойный спектакль и собрал потрясающий состав: молодой Роландо Вильясон - хрупкий, нервный, отчаянно ищущий любви Карлос; Аманда Рукрофт - тоже очень хрупкая, очень печальная, но порою и сильная Елизавета (их финальный дуэт с Карлосом - это просто вершина, я его слушала тысячу раз, но каждый раз плачу, как в первый); Роберт Ллойд - гениальный Филипп, поначалу кажущийся мрачным и несгибаемым, отрицательным таким персонажем, но потом становящийся таким же хрупким и перекрученным внутри, как и его сын (и вообще в центре этой постановки - отношения отца и сына, Филиппа и Карлоса); Дуэйн Крофт - идеалистичный и порывистый Родриго, лучше чувствующий идеи, чем людей, но ближе к концу постановки - и собственной жизни - осознающий свою привязанность к Карлосу; Виолетта Урмана - абсолютно прекрасная принцесса Эболи, в два счета заставляющая забыть о своей, казалось бы, не самой подходящей внешности для этой роли; Яакко Рихенен (дай бог, чтоб я правильно транскрибировала это имя) - главный и единственный отрицательный персонаж этой истории: Великий Инквизитор, гнусный, опасный и с распятием выше человеческого роста; и наконец - хор, тоже важный герой этой истории: Декер изумительно ввел хор в общее действие, надо просто видеть, какие живые, какие "выгранные" лица у всех участников массовых сцен, ни одного человека с пустым или скучающим лицом, ни одного хориста, который просто поет, а все остальное его не касается. Нет, они все принимают участие в действии, реагируют, живут, и поэтому хор - это тоже одна из несомненных удач этой постановки. Вот. Всем смотреть, короче. А там уже, глядишь, втянетесь, и откроются перед вами бездны: и пятиактный Зальцбург, и французская парижская постановка Бонди, и Мюнхен, и Лондон (он же Мет, но с Аланьей, а в Лондоне все тот же Вильясон, но постарше, а на Аланью лучше у Бонди смотреть, а на Йони Кауфманна лучше смотреть в Зальцбурге, хотя в Мюнхене он тоже хорош, но в Мюнхене намного лучше Аня Хартерос, а Томас Хэмпсон прекрасен и в Зальцбурге, и в Париже, и везде, и вообще остановите меня, а то я никогда не закрою скобки), и бог знает что еще. В общем, айда тонуть в бескрайнем море.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера)

---

В последнее время посмотрела несколько "Дон Карлосов" - и ни одна постановка меня не порадовала так, чтобы вот полностью, от и до. Лучше других была, пожалуй, пармская - там был никудышный Карлос, но зато все остальные были либо неплохи, либо хороши, и весь спектакль в целом удался. А в остальном... о Ла Скала не будем, болонскую постановку - в топку, о венской 2002 года я писала - это кошмарик, который не в силах спасти даже хорошие Филипп и Эболи. Еще посмотрела другую венскую же постановку - уже 2015 года. Она не такая провальная, как та, 2002 года, по контрасту с совершенно не тянущими Карлосами из Пармы, Болоньи, Милана и вот Вены в 2002 году - Стефано Секко кажется очень даже приличным. У него и вправду голос неплохой. Но когда дело доходит до игры и взаимодействия с партнерами - тут все становится гораздо хуже. Впрочем, на фоне деревянного Хворостовского (опять Хворостовский!) он смотрится не так уж плохо. Но это потому, что Хворостовский и в 2015 году был плох: играть почти не выучился, а голоса у него уже просто не было. В 2002 году он хоть трубил и дудел, но голос у него был. В 2015 году он выдает что-то ушераздирающее, и слушать его больно. Лучше всех в Вене в 2015 году - опять Филипп, божественный Ферруччо Фурланетто. Но он один не может вывезти на себе всю постановку. Поэтому и Вена 2015 года оставила меня неудовлетворенной.
Лучше я буду смотреть на Фурланетто в хорошей лондонской постановке. Вот серьезно - сегодня включила ее ненадолго и сидела, наслаждалась: господи, как хорошо-то. Ну пусть там не все идеально, но состав прекрасный (кроме Эболи), оркестр отличный, просто вот приятно смотреть и слушать. И очень радуют - среди всего прочего - Карлос и Родриго. Да, кто о ком, она опять о любимом пейринге, извините. Я помню, что когда-то, когда я смотрела Лондон в первый раз, мне Кинлисайд-Родриго как-то не показался. Но это было зря, он превосходный Родриго. И у них с Карлосом-Вильясоном прекрасная химия и интересная динамика отношений. И вот тут как-то очень верится во влюбленность Родриго в Карлоса - влюбленность сильную, но совершенно безнадежную: он понимает, что никогда не добьется от Карлоса такой же взаимности. И жертвует собой он действительно с легким сердцем: лучше умереть ради Карлоса, чем жить без всякой надежды на то, что Карлос полюбит его так, как сам Родриго его любит.
Так, тут дисклеймер: я зритель, я так вижу, не претендую на то, что другие это тоже увидят. А вот гифочку покажу, без гифочки нельзя.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера)

---

Немножко guilty pleasure: Йонас Кауфманн в пуччиниевской "Девушке с Запада". Не волнуйтесь, дорогие зрители, до конца его не повесят, к нему вовремя примчится героическая женщина Минни и спасет (жаль, к Билли Бадду она прибежать не успела, а то бы тоже спасла, хотя, с другой стороны, что ей тот Билли Бадд). Но перед этим можно вдоволь полюбоваться на Кауфманна в образе очень виктимного Дика. Не рассказывайте мне, что я извращенка, я сама это знаю.

@темы: Мы очень любим оперу

---

Пять минут тотального умиления - и за работу. "Кто мою коричную булочку Карлоса обидел?!" - спрашивает Родриго. А коричная булочка Карлос плачет и жалуется, и получает заслуженные утешения.



Отношения Родриго и Карлоса в постановке Бонди - это какая-то бескрайняя милота. Наверно, дело еще в том, что они тут просто изумительно смотрятся вместе: маленький миленький Аланья и большая заботливая каланча Хэмпсон. Смотришь и растекаешься счастливой лужицей. Но что приятно - не только смотришь, но и слушаешь с восторгом.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Ночью пересматривала ноймайеровскую постановку "Ромео и Джульетты" с моими нежно любимыми датчанами. Аллюзии подкрались незаметно.

@темы: Мы очень любим оперу, John Neumeier and his ballets, Royal Danish Ballet, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love