Коротенькое из фейсбука про "Дидону и Энея". Пытаюсь сформулировать что-то внятное об увиденном спектакле в БТ. Получается странное: вроде бы и понравилось, а вроде бы и нет. То есть, да, конечно, я благополучно проревела с самого начала и до конца, но при этом весь пролог показался мне очень безвкусным и поданным настолько в лоб, что отпечаток на лбу остался. После пролога дела пошли лучше, но не благодаря постановщику - благодаря музыке, оркестру, дирижеру, исполнителям. Я в восторге от оркестра, от звучания, может быть, "Дидону и Энея" в БТ лучше именно слушать, закрыв глаза, а не смотреть. Потому что когда смотришь, чувствуешь что-то вроде раздражения: что они все так суетятся на сцене? и почему некоторые моменты, которые, как я думаю, по замыслу постановщика должны производить "ударное" впечатление (типа убийства девушки, покушавшейся на Энея), оказываются такими смазанными и невнятными? ну и народ, который то разбивается на две группы - угнетателей-мужчин и угнетенных женщин, то ненавидит Дидону, то поднимает восстание, то тихо уползает в сторону, то оплакивает Дидону, - народ этот скорее утомляет своей нелогичностью и, скажем так, спонтанностью, чем вызывает сопереживание и интерес.
Но все это мое бубубу не помешало мне наслаждаться (и реветь уже от души на When I am laid in earth). Мне очень понравилась Анна Горячёва - Дидона ледяная и прекрасная. Я впервые в жизни и в с огромным удовольствием увидела в живом спектакле Жака Имбрэйло - трогательного и жалкого, но очень милого Энея. Анна Сорокина была отличной Белиндой (и да, ах, как на поклонах Горячёва поцеловала ее руку - thy hand, Belinda). Гаяне Бабаджанян была эффектной Колдуньей (я как оперный профан видела ее до сих пор лишь Лукрецией в "Поругании Лукреции" в Новой опере - тоже она была очень хороша, хоть не могу сказать того же о постановке). Да нет, вообще, мне кажется, все были хороши. Но пролог - мэ, лучше бы его не было.
Но Кристофер Мулдс и оркестр были прекраснее всех. Да и ладно, хоть я и бурчу, а ведь рада, что в репертуаре БТ есть теперь эта опера. Стоит ли на нее идти? Мне кажется, стоит, ну вот хотя бы затем, чтобы закрыть глаза и слушать дивное исполнение Пёрселла. Да в общем и глаза можно не закрывать. Ну бестолково все поставлено, есть такое дело. Но могло быть и хуже.

@темы: Мы очень любим оперу

---

В инстаграме этого Эрика выложила, в фейсбуке выложила, осталось только на дайри принести. 1977 год, Париж, Эрик репетирует с Синтией Грегори "Павану мавра". Можно - нужно! - любоваться, угорать и восхищаться. Эрик, как всегда, прекрасен с ног до головы, а голова его прекрасна в кепочке (у Рудольфа отнял? ха-ха, шутка!).

A photo posted by Instagram

@темы: Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos

---

Я тут вернулась из Берлина, может быть, напишу о "Смерти в Венеции" подробнее, может быть, поленюсь и забью. Но это было очень интересно, а Бостридж так просто порадовал: я не ожидала, что он будет настолько хорош. К постановке у меня есть некоторые вопросы, но там были прекрасные моменты. И я очень довольна. А еще - ну это была не задуманная Виком параллель, - Бостридж-Ашенбах очень напоминал внешне Ллойда Риггинса - Ашенбаха в "Смерти в Венеции" Ноймайера. А Руан Талеб - Тадзио - внешне был немного похож на Александра Труша - Тадзио в ноймайеровском балете. Сразу захотелось, чтоб ноймайеровская "Смерть" вернулась в репертуар. Но только даже если и вернется, Риггинс уже не станет танцевать Ашенбаха, партия эта сложная. А жаль, жаль.
Сидящий вот так на столе Ашенбах напоминает мне еще и дон Жуана в кушеевском спектакле (ах, Хэмпсон!).

@темы: Мы очень любим оперу, John Neumeier and his ballets

---

А у меня еще "Дон Карлос" есть. Не выдержала, вырезала мой обожаемый дуэт Карлоса и Филиппа над телом Родриго Qui me rendra ce mort (в итальянском варианте - Chi rende a me quest'uom) из постановки Люка Бонди. Тут ослепительно прекрасный Жозе Ван Дам поет Филиппа, прямо засмотришься, заслушаешься, позавидуешь Елизавете. А Аланья - Карлос коричная булочка - просто очень милый и нежный, и голос у него тут чудесный. И пусть он тут не убивается над Родриго так душераздирающе, как это делал Кауфманн в Зальцбурге, но все равно получается очень трогательно. А Родриго - Томас Хэмпсон - хоть и просто лежит в этой сцене, но до чего красиво лежит.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Я себе под Берлин собираю всякое на телефон послушать - салатную нарезку из разных Дон-Карлосов и Травиат. Причем собираю самым примитивным способом - вырезая куски дорожек из видео. Вернее, пытаюсь вырезать, потому что хочется сразу все бросить и тупо пересматривать от начала до конца. Например, декеровскую постановку. Не могу, все же Карлос там - такой бедненький затюканный котеночек, что хочется его на ручки взять и утешить, а потом отдать Родриго и отправить во Фландрию поправлять психическое здоровье. Но и трогательный он ужасно. И вот я уже говорила, но повторю еще раз: он, бедный, так боится потерять Родриго - так боится, что Родриго перестанет с ним дружить, - что готов все Родриго отдать, даже допуская, что Родриго задумал его предать. И его счастье, что Родриго - не предатель.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера)

---

Вчера пропустила юбилей не юбилей, но памятную дату: ровно три года назад сходила на "Билли Бадда" в БТ, и ой, всё. Пропала в бескрайнем море, как говорится. Именно с этой постановки началось мое осторожное увлечение оперой. И одним таким прекрасным бас-баритоном Гидоном Саксом. Хотя что и говорить, в той постановке весь состав был оглушительно прекрасен. Очень хочется ящик коньяку и всех обратно на "Неустрашимый". И выпить там вот так, как весело предлагает выпить капитан Вир, а мистер Редбёрн и мистер Флинт его поддерживают:



А каптенармус Клэггарт пить не станет, каптенармус Клэггарт пойдет полюбуется спящим Билли Баддом. И может быть, даже разбудит, наконец, этого Билли Бадда. Эх, а как хорошо в совсем другой постановке, в варшавской, все тот же Гидон Сакс - каптенармус Клэггарт - не просто любовался спящим Билли, а наклонялся и целовал его в шею. Но это была уже совсем другая история.

@темы: Мы очень любим оперу, Выходи-ка, Билли, чтоб тебя убили (Billy Budd), Gidon Saks is love

---

Уже неделю назад посмотрела в Копенгагене последнюю в этом сезоне "Пиковую даму" Лиама Скарлетта, да так ничего о ней до сих пор не написала. Нехорошо. Ведь балет-то прекрасен, и я снова была в полном восторге. Подробно об этой "Пиковой" я писала в октябре, посмотрев два спектакля, если кому-то интересно, можно почитать вот здесь. А сегодня будут просто маленькие заметки. Я прицельно выбрала первый состав - и мне еще повезло, потому что Ида Преториус снова, как в октябре, заменила в роли Лизы Александру Ло Сардо. Ничего не имею против Ло Сардо, но Преториус - это такое чудо, что только ничего не понимающий в балете человек откажется лишний раз ее увидеть. У нее изумительная химия со всеми ее партнерами в этом спектакле - и с графиней (Киззи Матиакис), и с Германном (Александр Бозинов), и с Томским (Йон Аксель Франссон). И какое наслаждение видеть ее танцующей - она растворяется в танце, сама становится танцем. Балерина милостию божьей. Не знаю сейчас никого, кто мог бы сравниться с ней в воздействии лично на меня. Есть много сильных балерин, талантливых балерин, балерин с мировым именем, но вот другой такой, как Ида, - пока нет. И каждый раз, когда попадаешь на спектакль с ней, приобщаешься к чуду.
Хотя все же есть у нее соперница в моем сердце - Киззи Матиакис. И Киззи вполне способна затмить Иду и перетанцевать. "Пиковая дама" - не в счет, я вспоминаю майскую "Даму с камелиями", когда второй состав, где Киззи была Маргаритой, а Александр Бозинов - Арманом, - перетанцевал в моих глазах первый состав как раз с Идой Преториус. Нет, Ида тогда тоже была прекрасна, и молоденький Райан Томаш, новое приобретение КДБ, был очаровательным Арманом, но они уступали Киззи и Александру. Так что сравнивать Иду и Киззи - занятие неблагодарное. Лучше не сравнивать, а наслаждаться тем, что они обе есть в КДБ, обе много танцуют, обе прекрасны.
Итак, смотрела "Пиковую" уже в третий раз, жалела, что только в третий, лучше бы в четвертый, в пятый, в шестой, и видеоверсию запишите, пожалуйста. Потрясающий балет все-таки. Очень ловко скроенный и сшитый: ни одной секунды замедления или провисания, ни пустот, ни длиннот, балетный текст такой же энергичный и лаконичный, как текст пушкинский, трудно не восхититься еще раз тем, как здорово Скарлетт перевел повесть Пушкина на язык балета. Действие развивается стремительно, но не поспешно, всего в меру, а все же ты вглатываешь балет и оглянуться не успеваешь, как оказываешься в самом конце истории, в Обуховской больнице с белыми стенами, где сидит Германн в окружении проступающих на стенах портретов графини. И безумно жаль, что все кончается так быстро.
С третьего просмотра - да, увы, я не всегда ухватываю все с первого и второго раза, - ловишь все новые и новые детальки и приходишь в восторг оттого, как они умело встроены в балет, как они работают на создание общего настроения. В прологе, когда мы видим, как графиня проигрывается в карты, кавалеры льнут к ней - из-за ее красоты, но насмехаются над ней, проигравшей; когда же она отыгрывается, они снова к ней тянутся, но тут уже она отталкивает их и уходит, торжествуя. Ее удел - одиночество, кавалеры ее не интересуют, и если и есть в ее сердце любовь к кому-то - то лишь к Лизе. Во втором акте сцена с кавалерами повторяется на балу у Чекалинского: снова они льнут к ней, но она уже понимает, что их интересует - не ее заледеневшая красота (спасибо сделке с Сен-Жерменом), а лишь тайна трех карт, за эту тайну они все, как Германн, готовы стать ее любовниками, ноги ей целовать, пресмыкаться, угрожать, умолять. И она тоже отталкивает их, закутывается в ротонду и уходит прочь - не зная, что идет навстречу своей смерти.
И еще одна интересная деталь: в первом акте Томский и Нарумов разыгрывают перед остальными офицерами (и перед Германном) историю проигрыша и отыгрыша графини. Томский изображает графиню, Нарумов (Бенджамин Буза) - Сен-Жермена, они танцуют очень чувственный дуэт, гораздо эротичнее "оригинального" дуэта графини и Сен-Жермена. Дуэты эти связаны кое-какими общими элементами, но в целом не повторяют друг друга. Например, Томский, изображая графиню, опускается на колено перед Нарумовым-Сен-Жерменом, умоляюще хватает его за руки, - в дуэте настоящей графини и Сен-Жермена этого нет. Но этот элемент вместе с некоторыми другими переходит в дуэт призрака графини и Германна в третьем акте - когда графиня наконец-то открывает Германну тайну трех карт. Их дуэт сплавлен из дуэтов графини и Сен-Жермена и Томского и Нарумова, и это смотрится потрясающе. И еще потрясающе обыграна цветовая гамма: в прологе графиня в белом платье, Сен-Жермен в черных перчатках, его черные руки скользят по белому корсажу, на миг зажимают ей рот, запрещая открывать кому бы то ни было тайну трех карт; в третьем акте призрак графини снова в белом, Германн в черном, но теперь уже ее белые руки скользят по его черной безрукавке, зажимают ему рот.
Как упоительна вся сцена игры у конногвардейца Нарумова - замечательно сделанный, выразительнейший мужской ансамбль, и все танцовщики КДБ, как всегда, на высоте. Жаль, в последнем спектакле не было моей радости Лиама Редхеда, но я с удовольствием смотрела на всех остальных, в том числе и на упомянутого выше Райана Томаша. Он очень грациозен. И разумеется, в этой сцене сияют Йон Аксель Франссон и Бенджамин Буза. Франссон играет очень светлого, чуть легкомысленного, потрясающе доброго Томского. Совершенно прелестен он в следующей сцене, когда с букетом является к бабушке графине и, разбежавшись, чуть было не обнимает ее (с воспитанницей перепутал, что ли?), но встречает холодный отпор, прикладывается к ручке и отходит в сторонку любезничать с Лизой. Очень трогателен он во втором акте, на балу, когда постепенно понимает, что у Лизы кто-то другой на уме, она становится с Томским все небрежнее, все холоднее, отмахивается от его вопросов, неохотно идет с ним танцевать, ей не до него. А он, влюбленный, все сносит и в третьем акте поддерживает ее и утешает, окружает своей любовью. Франссон очень обаятелен. И его Томский, еще раз скажу, добродушен и добросердечен, вполне положительный герой, можно быть спокойным за Лизу, остающуюся с ним. Что же касается Нарумова - вот его Буза окрашивает более темными красками. В первом и во втором актах он - ну такой ладный и молодцеватый офицер, любит карточную игру, но сам не шулер какой-нибудь, упаси боже, с проигравшимся офицериком держится покровительственно, но денежки прибирает до копейки, везде чувствует себя уверенно - и на балу, и на похоронах графини, и за ломберным столом у Чекалинского. И вот за ломберным столом, в третьем акте, он не то чтобы изменяется, но скорее выпускает наружу свою истинную сущность: он тоже, как Чекалинский, игрок, но если Чекалинский - игрок с заметной дьявольщинкой, можно сказать, что сам дьявол - и весьма квирный и чувственный, то Нарумов при нем - мелкий бес, бессовестный и злокозненный, первый тянущий Германна продолжать игру, первый потешающийся над ним, когда Германн проигрывает все.
Чекалинский - Джонатан Хмеленски - опять был очень странным. Я уже говорила - его подают как ровесника графини (он напудрен, намазан по моде минувшего осьмнадцатого века, в ухе у него серьга, на щеке мушка; у него взрослая дочка на выданье), но он, как и графиня, выглядит либо молодым, либо безвозрастным, и сдается мне, Сен-Жермен и ему помог сохранить молодость. С Полиной (его дочкой по либретто балета, знаю, что у Пушкина не так, ну так у Пушкина и Томский за Лизой не ухаживает) у него все же крайне странные отношения, не похожие на отношения отца и дочери. Он ее как будто ревнует к ухажерам, она заметно тяготится его ревностью и норовит ускользнуть к кавалерам посвежее. В третьем акте, в сцене игры, он откровенно соблазняет Германна, снова и снова вовлекает его в игру - и не теряет хладнокровия, проигрывая поначалу, будто чувствует, что сумеет еще отыграться. Вот в этом взаимодействии Чекалинского с Германном тоже есть что-то очень чувственное и гомоэротичное.
Ну и троица главных героев - Германн, графиня, Лиза. Как же они все прекрасны. Я еще раз с восторгом убедилась, что Александр Бозинов вырос в великолепного актера. Как многогранен его Германн: при первом появлении - замкнутый и застенчивый, чистый молодой человек. Но рассказ Томского о тайне трех карт сводит его с ума, стремительно становится его идеей фикс. И дальше уже эта идея завладевает им, уничтожает его чистоту. Бозинов, как и Преториус, изумительно танцует - растворяясь в танце, все его вариации смотришь, затаив дыхание, и не хочешь, чтобы это когда-нибудь заканчивалось, это слишком прекрасно. И очень увлекательно наблюдать, как меняется Германн, как он начинает расчетливо соблазнять Лизу: сперва предстает перед ней этаким байроническим героем, неулыбчивым и мрачным, привлекательным в своей неулыбчивости, а потом начинает улыбаться ей очаровательно и лживо, и шаг за шагом влюбляет ее в себя. И потом, уже зная, что одержал победу, крепко пожимает руку Томскому - хоть и прекрасно осведомлен о его любви к Лизе. Это расчетливое издевательство, но наивный Томский ничего не подозревает, он и Германна любит, он вообще ко всем относится с симпатией. А во втором акте, на балу, Германну уже и не надо ничего делать, Лиза влюблена и на все согласна, и трогательно видеть, как она в адажио, танцуя в паре с Томским, встречается на миг с Германном (он танцует с Полиной), прикасается пальцами к его пальцам и вся сияет от этого прикосновения, и оказавшись - тоже ненадолго - в паре с ним, склоняет голову ему на плечо. Мучительное и очень точно переданное ощущение: когда на людях хочешь прикоснуться к тому, кого любишь, и едва смеешь это сделать, и все же прикасаешься украдкой и ощущаешь, что счастлив.
Киззи Матиакис снова была изумительной графиней. И удивительно, что здесь у нее действительно есть одна любовь - Лиза. Все остальные люди ей безразличны. Но как она гладит Лизу по щеке, как прижимается щекой к ее руке в последнем акте, так нежно, так любовно, и прощаясь с ней, и благословляя ее. Подозреваю, что тут большую роль сыграла дружба между Киззи и Идой, они привнесли это тепло и в отношения своих героинь. Но мне это очень нравится. С остальными же графиня держит дистанцию: на Томского смотрит свысока и не принимает его всерьез, с Чекалинским ведет себя, как со старым приятелем, но тоже не подпускает слишком уж близко, а что касается Германна - о, с ним это и противостояние, и ужас, и даже отчасти попытка уберечь от чего-то страшного. Потому что графиня знает, что сделки с дьяволом ничем хорошим не заканчиваются (об этом и ее вариация у портрета во втором акте - перед появлением Германна). Но Германн глух к разумным доводам. В этом дуэте с графиней во втором акте Бозинов совершенно прекрасен: то отвратителен, то жалок, то страшен, а в какой-то миг трогателен, как ребенок, когда падает на колени и плачет, отчаявшись добиться у графини - выбить из нее - тайну трех карт. И даже графиня чувствует к нему жалость, и протягивает к нему руку, будто хочет утешить, но он снова впадает в ярость и принимается пытать ее - иначе это и не назовешь. Он и умоляет, и угрожает, и пытается ее поцеловать, и швыряет карты ей в лицо. Вообще это очень страшная сцена. И что приятно - Скарлетт не делает ее карикатурной, в стиле "он пугает, а мне не страшно", нет, очень страшно. И смерть графини кажется почти благом: она ускользает от Германна, который мог бы еще бог знает до чего дойти.
А Лиза, вбегающая в комнату и видящая мертвую графиню, и сразу понимающая, кто виноват в ее смерти, - о, как хороша. И снова была потрясающе сыграна сцена с письмом: когда она в отчаянии вытаскивает письмо Германна, протягивает ему, будто говорит: "но ты же признавался мне в любви, неужели это было ложью?", а Германн, криво усмехнувшись, сминает это письмо и бросает ей под ноги, и уходит, сильно ее толкнув. И видно, как у Лизы разбивается сердце, и она поднимает письмо, разглаживает, а потом становится на колени у кресла, где сидит мертвая графиня, и прижимает ее мертвую руку к своей щеке. И вот тут сердце уже может разбиться у зрителя.
В третьем акте опять сумасшедше прекрасен дуэт Германна с призраком графини - ну, я уже об этом написала, забыла только упомянуть еще один момент: Германн в финале дуэта прижимает ладонь графини к своей щеке, она мягко вынимает руку и исчезает, а он еще несколько мгновений стоит, закрыв глаза, и прижимает к щеке обе ладони. Это не чувственно ни капли, но это очень трогательно. И очень страшно. И как прекрасны чисто сценографические моменты: раздробленный на куски портрет графини в сцене похорон, ее гроб, превращающийся в ломберный стол. И так же страшен и почти гениален финал в Обуховской больнице, в сумасшедшем доме: где в безумной, изломанной, партерной хореографии для Германна вдруг вспыхивают классически чистые па, и Бозинов с легкостью переходит от хореографического сумасшествия к краткому хореографическому "просветлению" и обратно. Он изумителен. И его Германн снова становится хрупким и несчастным мальчиком, которого нельзя не жалеть, хотя и прекрасно понимаешь, что он сам во всем виноват.
Ну вот. Не знаю, чем все это закончить. Страшно хочу еще. Ну хоть "Пиковую" верните в следующем сезоне, раз "Сильфиду" не хотите. Впрочем, с моим везением, я чувствую, не видеть мне ни "Пиковой", ни "Сильфиды".

@темы: Royal Danish Ballet

---

Тут очень давно не было ничего об Эрике - потому что все фотографии благополучно перекочевали в инстаграм, а ничего потрясающе интересного нефотографического что-то в последнее время не находится. Но я не теряю надежды. И кое-чем могу поделиться - например, вот этой вырезкой:



Элвин Айли в образе Одетты - это нечто оглушительно прекрасное, да еще и с Эриком в качестве принца. Вдвоем они забивают даже Патрика Долина, танцевавшего розовое адажио из Спящей вместе со своим приятелем (приятель работал за всех четырех принцев, Патрик, соответственно, за принцессу Аврору). Тут опять начинаешь жалеть, что в те времена не было смартфонов с камерами. Так это лебединое па-де-де и пропало для истории, а жаль, жаль.

Фотография тоже будет. Эрик и Рудольф репетируют "Фестиваль цветов в Дженцано" с Ширли Грэм и Лоренсом Раффеллом.

A photo posted by Instagram

@темы: Rudolf Nureyev, Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos, Erik Bruhn - articles

---

Тут что-то давно не было дон-карлосовских гифочек с обнимашками, это непорядок, этак Карлос обидится и уйдет в угол выращивать грибы, жалуясь на невнимание, а когда Карлос выращивает грибы - страдают все (от сырости). А сырость - это вредно, это вам любой Великий Инквизитор скажет. Ну и кто лучше всех способен вытащить Карлоса из угла и отвлечь от грибов? Правильно, лучший друг Родриго. Родриго, иди сюда. И делай вот так:

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Сегодня умер Джонатан Миллер, писатель, театральный режиссер, постановщик - среди всего прочего - прекрасного "Микадо" в Английской Национальной Опере. Эта постановка, кстати, снова будет идти в ENO в этом сезоне. Правда, едва ли нынешний состав переплюнет тот изумительный первый состав - с Эриком Айдлом, Ричардом Ван Алланом, Лесли Гарретт, Фелисити Палмер, Бонавентурой Боттоне, Ричардом Энгасом. Но все равно - пусть этот "Микадо" еще долго не сходит со сцены.
А здесь пусть будет великолепная запись с великолепным первым составом. Есть еще замечательный making of A Source of Innocent Merriment, где можно видеть, как Миллер создавал эту постановку. И это прекрасно.

@темы: Oh! Mikado!, Richard Van Allan is bass love

---

Вчера побывала на генрепе "Жизели" Ратманского в БТ. Тут звучит традиционное строфокамиловское: "Бла-го-да-рю, не ожидал!", но я вправду не ожидала, я всего лишь перевела один маленький материал в буклет - и получила целый билет на генрепу, можно сказать - на полноценный спектакль. И место было прекрасное, вся сцена - как на ладони. Увиденное мне в основном понравилось. Может быть, именно как спектаклю этой "Жизели" не хватает цельности, вот чувствуется, что Ратманский набирал материалы из разных источников и компилировал. С другой стороны, не исключено, что это далеко не так очевидно, как мне кажется. Все дело в том, что я знакома с нотацией Жюстамана, которую Ратманский активно использовал в своей постановке, я вчера с восторгом узнавала в спектакле целые куски из этой нотации, - но тут же принималась жалеть о других кусках, которые в постановку Ратманского не попали. Хотела бы я увидеть "Жизель" только по нотации Жюстамана. Хотя и там неизбежно придется придумывать что-то новое или использовать позднейшие наработки - например, у Жюстамана нет записей вариаций Альбрехта перед вилисами, просто написано "вариация танцовщика", и танцуй себе, как знаешь, только предпоследняя вариация прописана. Ратманский тоже придумал здесь что-то свое, хореография вариаций Альбрехта отличается от привычной нам (так-то обычно в этих вариациях видишь примерно один и тот же набор элементов, ну разве что в предпоследней вариации всегда есть выбор между антраша-сис и бризе). Не могу сказать, правда, что его идеи мне понравились, но не исключено, что в другом исполнении эти вариации могут оказаться лучше, чем мне показалось. Артем Овчаренко вчера танцевал Альбрехта, прямо скажем, тяжеловато, в первом акте лучше, чем во втором. Ну вот именно в вариациях второго акта он был очень скован, с чрезмерно жесткими руками, мне не хватало в нем легкости и пластичности. Ганс (Дмитрий Дорохов), которому вообще-то по роли не положено красиво танцевать, да и танца у него всего ничего, - и то был гораздо красивее и легче в доставшихся ему обрывочках танца. Ну правда, тут же смазывал эту красоту, ползая по сцене на заднице - в лучших традициях Гансов (Илларионов), которые есть герои отрицательные, а значит, могут не заботиться об изяществе манер. Понимаю, что так и должно быть, но все же предпочитаю Гансов-Илларионов с большим чувством собственного достоинства.
Что мне не понравилось в этой "Жизели" - пожалуй, всерьез только две вещи: во-первых, костюмы аристократов в первом акте, во-вторых, крестьянское па-де-де. Костюмы аристократов ужасны: они яркие, аляповатые, вульгарные, дешево выглядящие, они страшно режут глаз, совершенно не гармонируют с оформлением, выдержанным в мягких тонах, они очень нелепые, герцог, отец Батильды (кстати, в нотации Жюстамана он князь, а герцог - сам Альбрехт), кажется вообще каким-то шутом в своем наряде. Что касается крестьянского па-де-де - оно просто ни к чему не нужно, оно торчит в спектакле, как вставной зуб, никак не вписываясь в действие. Закончила Жизель свою сольную вариацию с диагональю, отбежала в уголок к мамаше, а тут выпрыгнула на сцену парочка и давай танцевать. Ратманский заметно усложнил хореографию этого па-де-де и так же заметно убыстрил темпы (впрочем, они убыстрены во всем спектакле, за что я ему скажу спасибо, но думаю, многие, напротив, будут недовольны). Елизавета Крутелева вчера со своей партией справилась довольно легко и в целом была прелестна и пикантна; Георгий Гусев, которого я в общем люблю, увы, разочаровал: сквозь свою партию он продирался с заметными усилиями, да и в дуэтах мог бы выглядеть лучше. Но может быть, сказалось волнение или усталость. Но даже в хорошем исполнении, боюсь, крестьянское па-де-де в этой "Жизели" будет выглядеть лишним.
А теперь - что понравилось. Все жюстамановское - это полный восторг. Жизель у Жюстамана - это вам не умирающий лэбэдь а ля Наталия Бессмертнова (образец отвратительной мне Жизели, не выношу просто), это кокетливая, веселая, лукавая, очень жизнерадостная девочка, любящая танцевать, любящая маму и Альбрехта, не очень-то любящая работать (надо видеть, с какой гримаской она показывает девушкам, которые идут собирать виноград, что вот, вышивала-вышивала сегодня весь день, устала, уф, давайте танцевать! это почти Лиза из "Тщетной предосторожности", и это очаровательно). И тем страшнее ее гибель в конце первого акта. Эта Жизель умирает не от больного, а от разбитого сердца. Так-то она ничем не больна, хоть мамаша над ней трясется, проверяет, не запыхалась ли она, обтирает ее вспотевшее лицо своим передником (все по Жюстаману, все по нему, родному). Жизель принимает заботу с покорным вздохом, но все равно норовит удрать к Альбрехту, потанцевать и покуролесить. А как она насмешливо делает реверанс Альбрехту при встрече, как дует на него губы, как топает ножкой, когда мамаша пытается утянуть ее домой! И Батильду она очаровывает в два счета, ну так и Батильда в этой постановке (Жюстаман! опять он!) - это не надменная важная особа, это такая же молодая, как и Жизель, добросердечная и веселая девушка, она шепчется с Жизелью, как подружка, она зовет ее к себе на свадьбу, а когда Жизель сходит с ума - Батильда пытается ее успокоить и плачет, увидев, что Жизель умирает. Еще прекрасны моменты из жюстамановской нотации - когда Жизель берет за руки мать и Альбрехта и прижимает их руки к своему сердцу, говоря, что любит их двоих больше всех на свете, и когда в сцене безумия она понимает, что мать плачет, и бросается к ней, гладит ее по щекам, и как раздраженно отбивается от ухаживаний Ганса, и как реагирует на рассказ матери о вилисах - все, мол, это сказки, я им не верю! - но в сцене безумия в какой-то момент повторяет жесты матери, чувствуя, что умирает, что станет вилисой. Это очень было здорово и очень сильно, и мне понравилась Екатерина Крысанова - хотя вообще это не моя балерина, особенно в классике. Но Жизель - лукавая в первом акте, трагичная в акте втором - у нее получилась прекрасная, прям вот то, что нужно. Не могу сказать, правда, что была в страшном восторге оттого, как она танцевала, но все же станцовано было достойно. И я думаю, со временем все обойдется и станет еще лучше.
В хореографии кордебалета тоже многое пришло из жюстамановской нотации. Еще интересный момент: гран па разделено на две части - условный "второй кусок", начиная с вариации Альбрехта и до конца включительно, идет уже после крестьянского па-де-де, ближе к концу акта, после коды следует ансамбль, в финале в него встраиваются Альбрехт и Жизель, а там уже и Ганс с мечом заявляется. Еще о Гансе (Дмитрий Дорохов): повторяю, он тут скорее отрицательный герой, ему и не положено быть симпатичным. Но переигрывать так, как он переигрывает, тоже не стоит. Впрочем, мне кажется, это вообще беда наших танцовщиков - с драматической игрой у них скорее плохо, чем хорошо, это вам не датчане. По-настоящему хорошо вчера играли Крысанова, Меськова (Батильда), Семеняка (Берта), Влашинец (Мирта). Овчаренко был так-сяк. Ну еще Вильфрид (Юрий Островский) - ничего себе. Но общее ощущение - что играют слабо.
Во втором акте тоже многое пришло от Жюстамана: например, весь пролог с охотниками и Гансом. В кои-то веки блуждающие огоньки, предвещающие появление вилис, выглядели зловеще, а не как иллюминация на новогодней елке. Мирта и вилисы появлялись в вуалях. Мирта именно танцевала не так чтобы уж очень прекрасно (устала? не растанцевалась?), но играла хорошо, была властна и зловеща. Прекрасное жюстамановское: в сцене обращения Жизель, станцевав свою вариацию, не убегает за кулисы, а становится в середину креста, который образуют вилисы (опускаясь на колени перед Миртой), в первом дуэте Альбрехт, пытаясь удержать ее, держит ее за крылышки, впервые Жизель является Альбрехту, стоя в зарослях тростника, Альбрехт приходит на могилу Жизели, в изнеможении опираясь на плечо Вильфрида (а потом отсылает его прочь), Мирта вместе со своими подручными Монной и Зюльме сама выводит Альбрехта на сцену, держа его за руки, и предлагает ему потанцевать с вилисами (а от этого предложения нельзя отказаться), перед началом адажио она берет Жизель за руку, сводит ее с могильного холмика (крест защищает Альбрехта от вилис, и поэтому Жизель с Альбрехтом прячутся на могиле, под защитой креста) и заставляет танцевать, в финале адажио Альбрехт сначала целует коленопреклоненную Жизель в лоб, а потом она закрывает лицо руками в полном отчаянии, перед последней вариацией она уводит Альбрехта в угол сцены, чтоб он сел на пригорок и отдохнул, но Мирта идет за ними, снова берет Жизель за руку и отталкивает в сторону, а Альбрехта заставляет танцевать (и пока он танцует, Жизель в отчаянии молит небеса спасти его). Жаль, что в финале не было еще одного нравящегося момента из нотации Жюстамана - когда Мирта, уже увлекаемая в могилу на рассвете, из последних сил пытается приблизиться к Альбрехту, добраться до него, но ей это не удается, и она исчезает. Зато финал жюстамановский: Альбрехт не хочет отпускать Жизель в могилу, относит ее на тот же пригорок, куда она его отводила перед последней вариацией, чтобы он отдохнул, отсылает появившегося было Вильфрида (который говорит, что сюда идут Батильда с князем), возвращается к Жизели - а она уже совсем умирает и просит его жениться на Батильде ("Забудь меня, иди к той, на которой ты должен жениться, прощай"). Земля поглощает ее, на сцену вбегают Вильфрид, Батильда, князь и еще люди из свиты, и горюющий Альбрехт идет к ним и протягивает руку Батильде, прикасается пальцами к ее пальцам. У Жюстамана он еще и падал при этом на руки князю, но тут решили без этого обойтись. Все равно выглядит хорошо. И очень органично. Тут такой Альбрехт - он погорюет, погорюет, а потом женится и будет жить-поживать. Нет в нем трагического надлома, как, например, в Альбрехте Эрика Бруна из фильма 1969 года. Для того Альбрехта смерть Жизели и страшная ночь в лесу не прошли даром, а этот быстро в себя придет. Немножко он травиатовский Альфред. И в прощании Жизели с ним слышится:

Se una pudica vergine
degli anni suoi sul fiore,
a te donasse il core -
sposa ti sia - lo vo'.

О чем еще не сказала? О фуге вилис! У Жюстамана ее нет, да и вообще ее почти никогда в постановках "Жизели" не бывает, сам Ратманский об этом рассказывал. Выглядит очень эффектно - Мирта и вилисы пытаются подойти к могиле, на которой стоят Альбрехт и Жизель, но им это не удается, сила креста отталкивает их. Прекрасная сцена. И вообще все сцены с вилисами в этой постановке исключительно удачны: вилисы активнее принимают участие в действии, они очень зловещи и вместе с тем очаровательны, ледяные девы, ангелы-ведьмы. И здесь больше динамики в отношениях Жизели и Мирты, местами это мне напомнило - по настроению - связь и противостояние Жизели и Мирты в спектакле Акрама Хана. Хотя там, конечно, связь эта еще сильнее и жестче.
И наконец, в финале первого акта небольшое отличие от Жюстамана: Вильфрид и крестьяне пытаются оттащить Альбрехта от тела Жизели (несколько раз), но все-таки в конце концов он вырывается и до закрытия занавеса держит мертвую Жизель в объятиях. У Жюстамана его все-таки удается увести, и он без чувств падает на руки Вильфрида. Мне, наверно, хотелось бы, чтоб и в спектакле было все, как у Жюстамана, я вообще люблю, когда Альбрехта уводят, а над телом Жизели остается одна горюющая Берта. Ну ладно, как уж получилось. Все равно хорошо.
Но хочу теперь "Жизель" целиком по нотации Жюстамана. Кто знает, может быть, когда-нибудь ее поставят, и я ее увижу. Но и то, что вышло у Ратманского, - тоже очень славная и необычная "Жизель". И я рада, что я ее посмотрела.

@темы: "Giselle"

---

Не могу не. Мы с  gr_gorinich продолжаем угорать в нашем дон-карлосовском мини-фандоме на двоих, и теперь она написала большой пост о главном источнике нашего угара - зальцбургской постановке 2013 года. А я, разумеется, тащу его к себе, потому что зачем же такому добру пропадать, его все должны видеть.

19.11.2019 в 18:06

Пишет  gr_gorinich:

Часть вторая. Дон Карлос курильщика )
Нет, курильщик в данном случае - не постановщик. Питер Штайн поставил спектакль, который смело можно назвать мэйнстримным. Но по некоторым причинам именно этот спектакль необычайно хорош для фандомного укура, поэтому за пейрингами и фанонами смело всех приглашаю сюда.
Трейлер для затравки:

Но сначала обвешаюсь-ка я дисклеймерами, как Белый рыцарь из Зазеркалья - доспехами и полезными мышеловками. Оказалось, они нужны тут, как были когда-то нужны дисклеймеры в логгофандоме ))
Я пишу про оперу в качестве профана и ненасмотренного зрителя. Ни критик, ни тематический блоггер из меня бы не вышел, да и не надо. Тонкого слуха у меня нет, нот я не знаю, итальянский язык в основном ограничен названиями блюд и словами, нужными при покупке билетов. Но считаю, что, как и все люди на Земле, имею полное право получать удовольствие хоть от оперы, хоть от комиксов, хоть от теории относительности Эйнштейна. Профессионалов (если тут такие внезапно обнаружатся) прошу заранее запастись валокордином - ну или не ходить под кат, зачем вам это, вы и так все про дон Карлоса знаете )

буквы, скрины, гифки, видео. Фанатизъм

Итак, 2013 год, фестиваль в Зальцбурге, за дирижерским пультом Антонио Паппано, постановщик Питер Штайн.
Очень красивый спектакль, на который не пожалели усилий и в плане исполнения музыки, и в плане декораций и костюмов. Но при всем блеске в первый момент удивляет старомодно-оперное сценографическое решение. То есть на сцене расставлен хор (отличный хор, между прочим), совершенно декоративный и весьма слабо участвующий в действии, периодически выходят солисты, поют ровно то, что написано в либретто - и все. И поначалу думаешь: э-э, это мы и в Большом театре видели тридцать лет назад, только пели похуже и декорации победнее были. Проиллюстрирую:
Чистенькие пейзане и милостивая принцесса:



Инквизиция и еретики:

Коронация с оркестром, туземными царьками и золоченым королем:




Мое любимое: "Ох рано встает охрана!"

Тут даже призрак Карла Пятого, и тот обрядили в полный доспех и хорошенько позолотили, чтоб богаче выглядел:

Не могу не поклониться дизайнерам и костюмерам: они упоролись! Они сделали "как бы" костюмную оперу, но не дали себя увлечь исторической реконструкции и обошлись с фасонами 16 века очень вольно. То есть вот это, в чем ходят на сцене, оно не ближе к модам испанского двора эпохи Филиппа и Изабеллы, чем "матросское платье" дон Карлоса из Шиллера. Но атмосфера эпохи выдержана верно - за счет цвета тканей, узнаваемых деталей костюма, да просто потому, что не поскупились на материалы и пошив. Так что глаз зрителя доволен.
Слух зрителя тоже доволен, потому что поют Аня Хартерос, Екатерина Семенчук, Йонас Кауфманн, Томас Хэмпсон и немножечко - Роберт Ллойд, сегодня банановый позолоченый. Для меня более слабым звеном стал Филипп из Зальцбурга, Матти Салминен, а уж Эрик Хальфварсон, неВеликий инквизитор, так прямо огорчил.
А вот сердце зрителя спит и даже похрапывает... пока не появляется в монастыре Святого Юста маркиз де Поза ) Ну, кто еще не слышал, сейчас услышит: товарищи, это пейринг года! Это вот:

И постепенно втягиваешься в происходящее, если в прологе не втянулся, и дальше идет все лучше и лучше, и под конец понимаешь, что драйв-то есть, и драма есть!
Драма не претендует на революционность, но это занятная история дона Карлоса, на месте которого современному человеку очень просто увидеть если не себя, то кого-то из знакомых.
Карлос невротик.
У него нет тяжелых травм или диагнозов, как у декеровского, он просто неуверен в себе, боится неудач, эгоцентричен - но не зол, он, можно сказать, полон добрых намерений. Которые предсказуемо ведут в ад, потому что Карлос не умеет соотносить свои намерения с реальностью и с чувствами других людей. Уже в прологе видно, как он нервничает, ожидая свидания с Елизаветой, как по-детски радуется, когда оказывается, что он ей тоже понравился, как сразу угасает и начинает страдать при известии о том, что его отец отнял у него невесту. Что чувствует Елизавета, он не очень разбирается, он все время норовит нырнуть в бездны рефлексии и страшно жалеет себя. Друга Родриго он видит лучше, чем Елизавету, но тоже предпочитает переводить разговор на себя и свои страдания.
Вот тут, например, Родриго хочет поговорить про страдания Фландрии, а Карлос откровенно мается:

Все остальные - Эболи, отец, фламандские депутаты - для него вроде эмоциональных дорожных знаков: однозначные, плоские, информацию дают, но приглядываться к ним нет смысла. Этот Карлос без конца придумывает себе жизнь, бросается в нее, а потом, расшибив нос о неучтенные обстоятельства, уходит в угол плакать и жаловаться Родриго на тяжкий рок.
И этот невротик и эгоист у Кауфманна получается чертовски обаятельным, потому что гонит пургу искренне и от всей души хочет как лучше. И не понимает, не способен понять, что именно делает не так. А объяснить ему некому. Елизавета, вообще женщина умная и сильная, дала себя увлечь той постановке под названием "страстная любовь", которую накрутил для нее и себя Карлос еще в прологе. Он и ее, и себя убедил, что они взаимно влюблены. Елизавета играет в эту игру последовательней, она в самом деле беспокоится о Карлосе, испытывает к нему нежность и готова комфортить и помогать. А вот он даже в любовных дуэтах так и норовит задуматься о чем-то своем. Очень у него характерный язык тела вот тут:

Родриго, единственный, кого Карлос способен выслушать и даже иногда услышать, тоже не в состоянии помочь Карлосу в отношениях с миром. Родриго выглядит слишком влюбленным и заботливым, порой даже кажется, что он-то и избаловал Карлоса, утешая его тогда, когда по хорошему следовало бы покрутить пальцем у виска и спросить: "Ты хоть понимаешь, что натворил?" Но нет, вместо этого Родриго вот:

Возможно, и маркиз де Поза в этой пьесе не совсем адекватен. Он настолько влюблен в Карлоса и Фландрию, причем во Фландрию все-таки меньше, что ни на кого третьего у него не остается душевных сил. Впрочем, в отличие от друга, Родриго живет в реальном мире: может и с Елизаветой убедительно поговорить, и Эболи улыбнуться... вот только с королем у него даже намека на диалог нет, они слишком разные люди не по убеждениям даже, а по психическому складу. Король тут такой плотский старичок, самодовольный, хитрый, довольно злорадный и сальный.

Родриго же романтик, мечтатель, влюбленный. И отношение его к Филиппу проще всего выразить стопкадром:

Но и другие кадры хорошо отражают:





Так что единственный пейринг, которого не додал Штайн - это Филипп/\Родриго (Шиллер, вероятно, огорчился бы) . Зато совместные сцены Карлоса и Родриго можно смотреть бесконечно и радоваться не только голосам (не скажу за всех, но лично мне ужасно нравится, как сочетаются голоса Хэмпсона и Кауфманна), но и игре взглядов, касаний и жестов. Вот знаменитый дуэт, причем - не удержалась! - аж в двух вариантах. Разные дни съемки позволяют увидеть, как по общей канве постановщика исполнители плетут с крохотными вариациями свои роли.


А еще в постановке есть сцены, которые выглядят как прекрасный фемслэш. Посиделки придворных дам у бассейна и заигрывания принцессы Эболи с пажом Тебальдо в этом смысле еще не самое яркое. Но послушать-посмотреть стоит, хотя бы ради задорного исполнения "Песни о вуали":

А самое яркое - это прощание Елизаветы с графиней Аремберг. Не нужно большой фантазии, чтобы представить себе, что король изгнал графиню вовсе не потому, что она оставила Елизавету в одиночестве, а потому, что и ее Филипп подозревал в том же, в чем Карлоса.

То, как Елизавета вытирает слезы графине и прижимает ее голову к своему плечу, как встает между ней и Филиппом ("кто котеночка обидел?!") до странности похоже на обращение Родриго с Карлосом. И начинаешь думать, что этот инфантильный инфант как магнитом притягивал к себе людей с развитым родительским инстинктом.
Вот здесь мой собрат по упоросу, М-ль Люсиль ухватила любопытную деталь: в первом акте и в последнем за правым плечом коленопреклоненного Карлоса место ангела-хранителя занимают то Родриго, то Елизавета, поза повторяется полностью. m-lle-lucille.diary.ru/p218572359.htm
И вот так, потихоньку присматриваясь к этому клубку любовных отношений, вдруг понимаешь, в чем уникальность и тонкость постановки Штайна. Нет, не в том, что он жирно намекнул на возможность любовных отношений Карлоса и Родриго (это как раз всегда лежало на поверхности). Штайн хорош тем, что сделал очень сбалансированную версию "Дон Карлоса", которая рассказывает о любви, но отказывается от гетеронормативности. Причем делает это не напоказ, не в лоб, а тихо, с достоинством, сохраняя верность тому, что написал Верди. В результате зрители, которым такая трактовка (со слэшем, фемслэшем блэкджеком и испанской инквизицией) по душе, могут оторваться по полной. Но и те зрители, которым нравится привычный гет, получат то, за чем пришли. Нечасто получаешь настолько универсальный продукт без малейшей тени эпатажа.
То есть с содержанием постановки происходит то же, что с костюмами к ней: вроде бы, они исторические, а на самом деле только кажутся такими, а по сути ненавязчиво отсылают к современности. И ради такой отсылки постановщику не приходится использовать слегка уже затертое анахронистическое оформление (фараоны в камуфляже, Борис Годунов в шортах, вот это вот все).

Но все-таки лично у меня сердце украли Карлос и Родриго. Сперва отжигал маркиз, умирающий ради друга не просто так, а действительно со счастливой улыбкой:

А Карлоса, который весь спектакль и даже начало сцены в тюрьме вел себя как капризный эгоистичный ребенок, его смерть настолько перетряхнула, что он сперва растерялся и плакал(тоже как дитя), а потом лихорадочно пытался отдать, вернуть Родриго хоть часть любви и нежности, которые раньше только получал от него. А когда Родриго не стало, этот Карлос в прямом смысле слова умер месте с ним:

Карлос выгорел настолько, что последний дуэт его с Елизаветой кажется очень неожиданным: во многих постановках "Дон Карлоса" он выглядит невероятно трогательным и любовным, а здесь если кто и любит, то Елизавета, да и скорее материнской любовью. Карлос решился жить ради дела, которое поручил ему Родриго, но ни Фландрия, ни свобода, ни королева ему уже не нужны, ничего не нужно. Поэтому, когда из гробницы за ним приходит призрак Карла Пятого, инфант улыбается с таким облегчением и радостью, что трагический финал неожиданно превращается в хэппи-энд.



Традиционно благодарю спонсоров этого поста: рутрекер, где лежат записи двух разных представлений этой постановки и М-ль Люсиль, у которой я унесла ворох гифок и видео, и даже немного скринов

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Нет, я не могу без "Дон Карлоса". Извините. Трагический момент, финал оперы, Родриго умер, Карлос опустошен его смертью, Карлос прощается с Елизаветой, все плохо, короче говоря. Но Карлос делает вот такое лицо - и на миг я забываю, что это трагедия. О не мой Карлос, перестань!



Ладно, теперь серьезно: мне очень понравилось, как Штайн тут запараллелил Карлоса и Родриго и Карлоса и Елизавету.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Разбавим "Дона Карлоса" "Адрианом". Как не позавидовать Антиною (Исайя Белл), влюбившему в себя вот такого Адриана (Томас Хэмпсон)? Эх, эх, ну почему не сделали видеотрансляцию, ну это нечестно! Была аудиотрансляция, но - при всем уважении к концепции "слушать оперу" - мне кажется, что лучше оперу все-таки "видеть". Особенно новую и незнакомую. Особенно с такими людьми, как Хэмпсон.

@темы: Мы очень любим оперу, Thomas Hampson is baritone love

---

Сегодня не гифочка, сегодня скрин. Извините. Вообще я хотела послушать последний дуэт Карлоса и Елизаветы Ma lassù ci vedremo in un mondo migliore, но нечаянно ткнула раньше, попала в Per me giunto è il dì supremo, дальше все понятно, пока не послушала смерть Родриго и плач по Родриго - не успокоилась. Я уж не знаю, что нового сказать, но - вот Кауфманн в Chi rende a me quest'uom так поет, что веришь - у этого Карлоса сердце разбито вдребезги после смерти Родриго. И ничто его уже не исцелит. А Родриго лежит такой умиротворенный и прекрасный.



Но и дуэт Карлоса с Елизаветой я тоже переслушала. Вот все-таки странно у меня с Карлосом и Елизаветой в зальцбургской постановке. Мне страшно нравится Кауфманн Карлосом, я в восторге от Елизаветы Ани Хартерос, Аня в принципе прекрасна и изумительна. Но искры между их персонажами я не чувствую. И их взаимодействие меня мало трогает. Ну и вот Ma lassù ci vedremo in un mondo migliore - дуэт душераздирающий, и поют они здорово, но я их слушаю, получаю аудиальное удовольствие, а больше ничего. А когда тот же дуэт слушаю в исполнении Вильясона и Рукрофт в декеровской постановке - всегда начинаю реветь. Вот там он пробирает насквозь.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Нельзя встать утром и не сделать очередную дон-карлосовскую гифочку. Что же я буду делать, когда все свои любимые сцены в зальцбургской постановке порежу на гифки и скрины? Ладно, не буду об этом думать, может быть, как раз к тому времени меня отпустит. А пока не отпускает. Пока "Дон Карлос" и дон Карлос едят мозг и причмокивают, гады. Родриго им тоже помогает. Ужасно, ужасно, но только не останавливайтесь.
Как тут Карлос прелестно встает на носки, чтобы обнять Родриго. И вообще в этом спектакле он чаще бросается в объятия Родриго первый, а вот в двдшной записи - наоборот, Родриго первым норовит его обнять. И еще в двдшной версии они не успели обняться после Dio, che nell'alma infondere amor, а в этой записи - успели.
И как тут Родриго улыбается, это невозможно.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

В кои-то веки не балет и не опера. Не Эрик Брун, не Билли Бадд и не дон Карлос. Тут ведь все выходит новое аниме по "Легенде о героях Галактики", которое не смотрю, потому что страшно далеки мы от народа, и это здорово (с). Нет, не смотрю я просто потому, что мне рисовка страшно не нравится: все плоские и скучные. А тут еще, оказывается, появилась наконец-то в аниме Хильда. И я на это посмотрела и заорала, что фублянахуй, мою любимую анимешную женщину превратили хер знает во что. Ну ужас же. Ну как так вообще можно?



Пришлось открывать свою папочку с логгоартом и скринами, нажитыми непосильным трудом, и откачивать себя саму. Слава богу, есть чем заглушить этот кошмар. Есть даже ОТПшный скрин (на самом деле, ОТПшных скринов больше, но все выкладывать замучаешься). Ах, черт возьми, люблю я пейринг Хильда/Аннероза, до сих пор он мне греет душу. Жаль только, что ничего нормального по нему не пишут, ну да и ладно, свое перечитаю.

@темы: LOGH

---

Можно, конечно, спросить: "А угадайте, кто тут гладит Карлоса по голове?" - но как бы все и так очевидно, да. Есть лишь один человек при дворе, способный вот так прикасаться к Карлосу. Хотя нет, еще есть Елизавета, которая тоже может, но нельзя. И есть принцесса Эболи, которая хотела бы, но тут уже сам Карлос взбрыкнет. Так что один человек - Родриго де Поза - и остается. Вот только он умирать пришел, а так все хорошо, разумеется.
И под вот это поглаживание Карлоса по голове он еще и поет: "Ah! Noto appien ti sia l'affetto mio!", что в дивном переводе на английский - официальном, метовском, 1920 года выпуска, - переведено как "Ah, ’tis meet thou learn the love I bear thee!", а в простом подстрочном не знаю какого года: "Ah! Learn the depth of my feeling and affection for you". Ну короче, все ясно, да. И боже, как Хэмпсон нежно-нежно выпевает это "l'affetto mio".

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера), Thomas Hampson is baritone love

---

Трудно сделать нормальные скрины этого момента: перепуганный Карлос удерживает Родриго, пытающегося разобраться с принцессой Эболи. Причем если в других постановках Родриго в этот момент хватается за кинжал/шпагу/нож, то здесь Родриго бросается на Эболи без оружия, будто хочет голыми руками придушить. Черта с два придушил бы, конечно, эту Эболи голыми руками не возьмешь, она сама придушить может. Мне очень нравится Виолетта Урмана здесь, между прочим. И голос у нее совершенно дивный. Ну и Карлос здесь все-таки удерживает Родриго, а сам весь дрожит, понимая, что вся эта заваруха из-за него, он во всем виноват. И еще мне очень нравится, как он, сначала отказавшись отдать Родриго важные бумаги, реагирует на "Sospetti tu di me?". Это не стыд "боже, как я могу сомневаться в моем лучшем друге?", это ужас "теперь Родриго меня возненавидит, Родриго перестанет меня любить, я останусь совсем один". Целая гамма чувств, и передано все очень тонко. Нет, Вильясон прелестен в этой роли. И Крофт прекрасен. И все прекрасны.
А в сцене смерти Родриго - вернее, в Per me giunto è il dì supremo, - Карлос потрясающе реагирует на всю эту арию Родриго. Пока не доходит до слов "a chi morrà per te" - он как будто еще не совсем понимает, о каком расставании ведет речь Родриго (несмотря на то, что в первой же строчке Родриго говорит, что для него настал последний день). И только когда звучит "morrà" - Карлос поднимает голову, оборачивается и смотрит на Родриго. Так смотрит, что даже у слепого великого инквизитора сердце бы дрогнуло, но великого инквизитора там не было.
И еще, конечно, пронзительный момент - когда Карлос склоняется над мертвым Родриго и гладит его по волосам: уже после провалившегося бунта, перед тем, как народ унесет тело Родриго, и Карлос останется один. Но я не могу, до чего же мне жалко, что в этой постановке не было Chi rende a me quest’uom?. Воображаю, как бы Ллойд и Вильясон это спели. Прямо слышу, как Вильясон поет мое любимое: "Dona a me il tuo cuore, ah, dona a me il tuo spirto" и т.д. - и как же мне жаль, что слышу я это лишь в своем воображении.

@темы: Мы очень любим оперу, O mio Carlo! (Don Carlo(s) Верди и Шиллера)

---

А ОТП все-таки не выебана. Непорядок. И когда руки до нее дойдут - неизвестно. А хорошая же ОТП, развесистая, прям хоть фанфик пиши и на следующую РСИЯ подавай.
Это все цюрихская "Тоска" 2009 года, постановка Карсена. Сама Тоска там - ну мнэ, ну совсем не в моем вкусе. Зато Каварадосси и Скарпиа уж настолько в моем вкусе, что слов нет, только ЫЫЫЫЫ. Кауфманн и Хэмпсон, да. Они горячи вместе не только в "Дон Карлосе".

@темы: Мы очень любим оперу, Thomas Hampson is baritone love