Радость эрикоманьяка: новые фотографии. Раскопала их в фэйсбуке Dance Collection Danse (именно в магазине DCD я купила "Canciones" Константина и документалку про НБК), надо кликнуть, чтобы увеличить и рассмотреть поподробнее. Эрик и Михаил Барышников, точная дата съемки неизвестна, в фэйсбуке DCD предположили, что эти снимки были сделаны вскоре после того, как Барышников остался на Западе, значит - в 1974 году. Жаль, они, снимки эти, все-таки маленькие, но удивительно милые, и Эрик с Михаилом очаровательны.
Рассматривала я их, рассматривала и убеждалась чем дальше, тем сильнее, что где-то я уже Эрика в этом пиджаке видела. Полезла в папку с картинками - и быстро наткнулась на то, что нужно: на фотографию, почти наверняка сделанную в тот же день, что и эти снимки. Там и Эрик в том же пиджаке, и Михаил в том же свитере, а еще там есть Бетти Олифант. Жаль только, дата все равно не указана. И я эту фотографию уже выкладывала у себя пару месяцев назад, можно заглянуть и сравнить.

@темы: Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos

---

Впала в очередную легкую депрессию, отправилась на абебукс и заказала комплект Dance Magazine за 84-86 гг. Правда, с десятипроцентной скидкой, мне повезло. Но это притом, что я опять жду кучу застрявших неведомо где посылок. Разумнее было бы подождать, когда получу все заказы, и только потом заказывать следующую порцию, но не могу, мне нужно себя чем-нибудь порадовать. Надеюсь, в этих Dance Magazine будут и Эрик, и Константин, просто обязаны быть.
Ну и выложу для собственного развлечения пару карикатур из Dance and Dancers за август и сентябрь 1982 года. Кто знает дягилевские балеты, тот поймет соль. Меня страшно веселит пакостный фавн на первой карикатуре.

@темы: Дягилев и все-все-все

---

В мартовском Dance Magazine за 1971 год Дорис Херинг сначала написала об Эрике кисловато: "Makarova was supposed to dance the opening Giselle with Erik Bruhn, who was suddenly hospitalized. He did join her later in the season for an ill-advised excerpting of the second act pas de deux. Despite the flower-tossing aficionados (most of whose bounty landed in the pit), his was a strained, open-mouthed performance". И вообще, по мнению Херинг, хоть балетоманы и провозгласили тогда пару Эрик-Наташа новой "hot combo" в духе Рудольф-Марго, но Макарова гораздо лучше смотрелась с Иваном Надь (он же Наги, он же Надж, он же Nagy). Ольга Мейнард в майском номере пришла к выводу, что Эрика хоронить еще рано, он по-прежнему король всех танцовщиков, но похоже, он ее тоже не поразил в паре с Макаровой (и не поразила ее и Макарова сама по себе), так что пара Эрик-Карла по-прежнему была лучше всех. И возвращаясь к статье Дорис Херинг - "Фрекен Юлия" с Эриком и Синтией Грегори явно порадовала ее сильнее па-де-де из "Жизели": "I've usually found Cynthia Gregory's natural regality a trifle cold, but her Miss Julie (another poster ballet, that one!) had a touching new dimension. From the outset she looked faintly bewildered, as though the seeds of her eventual madness had already been sown. And Erik Bruhn's acidly frustrated Jean gave her the added challenge she needed. Both of them made it almost worth keeping the ballet in the repertoire".
Ну и подпись к фотографии: "As Jean, the sadistic butler in Birgit Cullberg's Miss Julie, Erik Bruhn gave an especially galvanic portrayal. Cynthia Gregory was the willful Julie". А на другой фотографии, слева направо: певица Кирстен Диллерт, ее муж и премьер Шведского балета Нильс Хаггбом, Эрик, Наталия Макарова и Люсия Чейз. За ужасные сканы ответственности не несу - вернее, несу, сама сканировала, но они маленькие, а я не виновата.

@темы: Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos, Erik Bruhn - articles

---

Датское пламя и итальянский лед. Ну или попросту: Эрик Брун и Карла Фраччи. Фотография известная, и я ее очень люблю. У Эрика такое скорбное выражение лица, что можно с уверенностью сказать: этот Ромео Шекспира читал и знает, что добром все это не кончится. А Карла - ну, просто прелесть, и все, и добавить нечего.

@темы: Erik Bruhn, Carla Fracci, Erik Bruhn - photos

---

Мне додали поцелуев в ганнибальских допах. В конце концов, ганнигрэм и без поцелуев прекрасен. Это не значит, что марлана прекрасна только с поцелуями, это значит, что я не чувствую себя обделенной, не получив ганнигрэмного поцелуя, и чувствую себя счастливой, получив "разцензуренную" эротическую марланосцену.
Забавно: совсем не хочется читать ни марлановые, ни ганнигрэмные фанфики - мне вполне хватает канона, чтобы радоваться. А вот с Фредди/Абигайль канона мне не хватает - но и фанфики с этим пейрингом мне попадаются редко (впрочем, я ленюсь прицельно искать - и ленюсь писать сама). Иногда и хочется почитать чего-нибудь жизнеутверждающего с уползшей (и приползшей к Фредди) Абигайль - а нечего. Да и вообще, кажется, в фэндоме если и уползают Абигайль - то для того, чтобы все-таки реализовать идею murder family с ней-дочкой и Ганнибалом и Уиллом - отцами. А меня эта идея не вдохновляет, мне хочется, чтоб ганнигрэм отдельно, а Абигайль - отдельно (и с Фредди). Но это, я думаю, малопопулярный фанон.
И все же до чего приятно видеть каноничный и незатененный фемслэш. Жаль, что нельзя было изначально показать эту сцену при ярком свете.

@темы: "Hannibal"

---

Забыла сказать (да и кому это, кроме меня, интересно?): в "Dance today in Canada" я отыскала все-таки фотографию с Константином. Сама себе тут же присвоила звание заслуженного маньяка и патсаласофила. Но надо быть очень дотошной сволочью, чтобы опознать его по глазу, носу и пряди волос. На фотографии с "танцем рыцарей" из "Ромео и Джульетты" он виден во второй линии кордебалета, лицо наполовину скрыто, но этот резкий профиль ни с чем не спутаешь. Сканировать, я думаю, бесполезно, да и вряд ли кого-нибудь эта фотография заинтересует. Но мне было так радостно оттого, что Константин там есть.
Ну, вместо фотографии несу очередную статью из "Торонто Стар": от 7 февраля 1982 года.

@темы: Constantin Patsalas

---

Вообще-то мне давно спать пора, но я включила на пять минут парижскую версию "Дамы с камелиями" и час не могла оторваться. Как же они все там хороши! Нет этой рыхлости, этой расхлябанности, которая так раздражала меня вчера в БТшной трансляции. Все играют и танцуют четко, слаженно и умно, никто не "проваливается", все на своих местах. Я уж не стану говорить о Маргарите, с Маргаритой и так все ясно, да и с Арманом тоже, но каким наслаждением было пересматривать партию де Грие в исполнении Хосе Мартинеса. Мартинес великолепен и сам по себе, но после вчерашнего Чудина, превратившего де Грие в абсолютно пустое место, он просиял еще ярче. И па-де-труа Армана, Манон и де Грие в первом акте я смотрела, как в первый раз, в полном восторге. В парижской версии эта парочка - де Грие и Манон - откровенно соблазняет Армана. В БТшной версии... они стараются все станцевать правильно, сделать поддержки и не уронить Манон. Тут уже не до игры.
И последнее па-де-труа де Грие и умирающих Манон и Маргариты я тоже смотрела, как в первый раз, хотя знаю его наизусть. Но сколько не пересматриваю - всегда поражаюсь: до чего же они прекрасны. И сегодня поражалась тоже.

@темы: John Neumeier and his ballets

---

Посмотрела БТшную трансляцию "Дамы с камелиями". Очень интересная Маргарита у Светланы Захаровой: с каждым актом все здоровее и бодрее. Бедного графа Н (Вячеслава Лопатина) в первом акте чуть с ног не сбила пощечиной, на мсье Дюваля (Андрей Меркурьев) наскакивала во втором акте, как бешеная, руками размахивала, в общем, истерила от души, так что было за мсье Дюваля прямо-таки страшно, в третьем акте досталось от нее Олимпии (Дарья Хохлова): в сцене с письмом на бедняжку сначала яростно сверкнули глазами, а потом тоже так вмазали по щеке, как будто собирались на дуэль вызывать. Впрочем, такой бодрой Маргарите и вправду впору было фехтовать, как мадемуазель де Мопэн.
Местами (в первом и во втором актах) она была ничего, временами даже казалась настоящей Маргаритой - но эти времена быстро проходили, и Маргарита превращалась либо в бонтонную даму высшего света, либо того хуже - в приму-балерину Захарову, которая прекрасно знает, как она хороша. И в первом акте она все-таки чаще была похожа на больную Маргариту, чем в третьем акте - когда "по сценарию" Маргарита и должна стремительно чахнуть. Эта Маргарита ну нисколечко не казалась чахлой: например, в сцене своего последнего выхода в свет она сначала очень деловито румянила щеки (и это были не почти карикатурные чахоточные пятна румян, как у Аньес Летестю, нет это был очень аккуратный макияж), а потом надевала платье и отправлялась в театр, и только в театре, приличия ради, изображала слабость - ведь все так за нее волнуются и переживают. А после заключительного па-де-труа с Манон и де Грие она сначала, как и положено по роли, обессиленно подползла к столику, а потом - тоже очень деловито - уселась на пол и стала строчить в дневник. И как-то я перестала верить, что у нее сил нет подняться с пола: есть у нее силы, полно сил, просто ей на полу писать удобнее.
А как она набрасывалась на мсье Дюваля! Это была такая экспрессия, такая ярость, такая истерика: зачем пришел? да я тебя! да я тебе! Бедный мсье Дюваль сначала не знал, куда деваться, он думал, они побеседуют как цивилизованные люди. Да, жизнь в деревне явно пошла Маргарите на пользу. Но какие же у Захаровой некрасивые руки и как некрасиво она растопыривает пальцы.
И черное па-де-де они на пару с Ревазовым, увы, испортили. Синее и белое па-де-де еще были более-менее, поддержки - так очень хороши, по-моему (Ревазов носил Захарову, как пушинку, без усилий), но черное... мда. По-моему, Захарова там зашла за грань, отделяющую танец от акробатики. Я очень рада, что у нее замечательная гибкость и отличная растяжка, но здесь мне не так уж важно, сможет Маргарита заложить ногу за ухо или не сможет, мне другое интересно. А Захарова увлеклась техникой и закладыванием ног за уши. И Ревазов тоже поблек и стал танцевать бледнее, чем в первом и втором актах, сильно смазывал акценты. И еще - я все понимаю, но когда в самом конце черного па-де-де Захарова на него набросилась и стала засасывать зацеловывать насмерть, а он пытался отдышаться - это выглядело очень нелепо и смешно. Да, сцена страсти, все разгорячены, но можно же дать партнеру отдышаться, в конце концов, и не превращать сцену страсти в комедию с асфиксией.
Мне понравилось, как танцевал Ревазов в первом и втором актах (к сожалению, кроме моей любимой сольной вариации в конце второго акта - он уже там как-то "развинтился" и начал смазывать движения). Но играл он замечательно во всем спектакле. Особенно хорош был в самом-самом конце, когда он просто стоит и читает дневник Маргариты. Как Ревазов это делал! Вот уже ради него стоило смотреть эту трансляцию. В его чувства верилось безоговорочно. А еще - у него четкая чистая техника, дополняющая, но не заменяющая игру. И он прекрасный партнер.
Манон (Анна Тихомирова) в первом акте показалась мне тяжеловатой, потом растанцевалась, начисто затмив своего де Грие (Семен Чудин). Интересная у нее Манон: абсолютно инфернальное существо. Особенно это заметно во втором акте, в дуэте с Маргаритой: в отличие от парижской версии - тут нет никакой чувственности и фемслэша. Очень хороша была ее сольная вариация в третьем акте, после черного па-де-де (вот где были и танец, и игра, никакой акробатики). Ну и в заключительном па-де-труа она смотрелась лучше всех.
Гастон (Михаил Лобухин) и Прюданс (Кристина Кретова) идеально подходят друг другу: веселая бойкая парочка. И пусть вариация с хлыстиком в исполнении Лобухина меня не поразила, но зато он прекрасно играл - и у него с Кретовой была правильная химия. Олимпия (Дарья Хохлова) опять меня порадовала - она была бойкой, но не карикатурно нахальной. Граф Н (Вячеслав Лопатин) был трогателен и убедителен. И конечно, мсье Дюваль (Андрей Меркурьев) был очень хорош.
Но в общем - сейчас скажу ужасную, крамольную вещь: даже первый состав (после увиденного вживую "утреннего" и "не лучшего" состава) меня не убедил. Осталось впечатление какой-то недокрученности: и не скажешь, что танцуют плохо - танцуют хорошо, и не скажешь, что играют плохо - многие (пусть и не все) играют старательно и умно, и вроде бы все на месте, а балет все равно кажется "расхлябанным" и лишенным стиля и нерва. Вернее, не то чтобы совсем лишенным, есть имитация стиля - вполне добротная и выглядящая более-менее сильной за счет многих крепких исполнителей и тренированной корды. Но чего-то не хватает. И пересматривать эту версию совсем не хочется.

@темы: John Neumeier and his ballets

---

Когда я только получила книгу Мейнерца, я говорила, что с моим знанием (вернее, незнанием) датского буду читать ее целый год. Оказалось, что прочитала я ее быстрее, а вот пересказ и вправду сильно затянулся. Поэтому я ее почти наверняка буду пересказывать год, но не два года. Потому что сегодня я принесла большой кусок очередной главы: "Как Эрик Брун стал худруком Королевского шведского балета и пожалел об этом". Ладно, вру, глава называется не так, а "Суперзвезда в Стокгольме", но от перемены названия смысл не меняется. И как обычно - заранее прошу прощения за все корявости перевода.
В 1967 году после довольно долгих размышлений и сомнений Эрик согласился возглавить балетную труппу Королевского шведского театра. Место худрука предложил ему Гёран Гентеле, руководитель Королевской оперы. По воспоминаниям балерины Герды Андерсон, Гентеле говорил вполне уверенно: "Я знаю, кого я хочу видеть руководителем моей балетной труппы". Сам Эрик не был уверен, что хочет занимать эту должность, он вообще был очень невысокого мнения о шведской балетной труппе. Но обаятельный Гентеле сумел его переубедить; кроме того, Эрик и Гёран симпатизировали друг другу, уважали друг друга и чувствовали, что могут работать вместе. Эрик знал, что Гентеле окажет ему поддержку в реформировании Королевского шведского балета - а тот нуждался в реформировании и еще как. Уже на своей первой пресс-конференции в качестве худрука балетной труппы Эрик заявил, что приоритетными направлениями его работы на этой должности будут, во-первых, обучение и приведение труппы в надлежащую форму, во-вторых, проведение преобразований в балетной школе. По словам Эрика, шведской балетной школе недоставало единого стиля, она слишком легко поддавалась модным влияниям - и это плачевно сказывалось на качестве обучения. Эрик был намерен в первую очередь создать твердый "фундамент" - и это означало, что быстрых результатов не будет, зато будет постепенное и устойчивое изменение к лучшему. Ну, по крайней мере - так должно было быть.
Что касается труппы и репертуара - то Эрик начал с того, что пригласил Рудольфа для постановки "Щелкунчика". И как верно заметил Мейнерц, шведы, которые были себе на уме, и властный Рудольф образовали взрывоопасную смесь. По воспоминаниям одного из танцовщиков, Барбро Карлеса, Рудольф никогда не приходил на репетиции вовремя. "Мы часто работали по вечерам. С семи до десяти вечера. И тогда он приходил в половину десятого, а мы стояли и ждали его. Он всегда приводил с собой нового парня, он сидел в темных очках, в шапочке, и удивлялся, почему это мы такие кислые, почему мы не танцуем, почему мы такие ленивые. Ровно в десять все начали расходиться. Тогда он пришел в ярость: "Вы думаете только о своих детях и о своих автомобилях! Давайте работать!". "Ни за что!" - ответили танцовщики постарше".
На репетициях то и дело разражались скандалы, и многие танцовщики просто отказывались работать с Рудольфом. Но и Рудольф тоже не церемонился с ними и не собирался щадить чьи бы то ни было тонкие чувства, и в интервью шведскому телевидению заявлял, что вообще не считает кордебалет шведской труппы сколько-нибудь профессиональным. "Это почти что любители. Они плохо обучены".
Впрочем, Мейнерц замечает, что все это были больше слова и слова. Конечно, уровень шведского кордебалета оставлял желать лучшего, но и сам Рудольф говорил то же самое и о миланской, и о венской труппах, так что его заявление было принято в штыки и сочтено очередной вздорной татарской выходкой. Эрик в свою очередь попытался защитить Рудольфа от нападок, сказав в телеинтервью, что "благосостояние общества отрицательно сказывается на достижениях в искусстве". Проще говоря: когда дома хорошо, хочется побыстрее отпрыгать свое от звонка до звонка - и домой, к жене/мужу, к детям, к телевизору. Представитель труппы Гёста Свальберг с Эриком не согласился, а весьма влиятельный критик Анна-Грета Штале написала, что нормальная буржуазная жизнь - с детьми, в уютном доме, - это не недостаток, а преимущество для танцовщика, помогающее ему быть человечным и раскрываться на сцене. В общем, тепло и сытость вредят искусству не больше, чем холод и голод. Впрочем, само собой, Эрик имел в виду только расстановку приоритетов: что важнее для танцовщика - искусство или "внеслужебное существование"? Но шведская пресса ничего ему не спустила и тут же вцепилась в него намертво. Бенгт Хегер, еще один критик, ехидно написал, что вилла на Ривьере, принадлежащая Рудольфу, никак не вредит его искусству, и Эрик остается одним из лучших в мире классических танцовщиков, но при этом получает "тысячи крон за спектакль" - и при этом "они оба имеют наглость" нападать на своих гораздо более скромных коллег за то, что те хотят иметь "трехкомнатную квартиру, автомобиль и летний домик".

И как всегда - еще немного многобуков

А дальше - пошло-поехало. Эрик поддавался на провокации и не мог сдержаться. В декабре 1967 года одна датская журналистка стала свидетельницей того, как Эрик стоял у двери в репетиционный зал, где шло собрание танцовщиков: обсуждали плату за сверхурочную работу. Ему было некуда деваться, он должен был стоять и ждать, когда собрание закончится. "Я отношусь к ним с таким же уважением, с каким они относятся ко мне, бог знает, о чем тут еще говорить!".
Еще один скандал возник из-за элементарного недопонимания: Эрик однажды обмолвился о том, что надо бы вычитать деньги из жалованья танцовщиков за пропущенные по болезни дни, танцовщики это поняли наоборот - что им должны доплачивать, когда они болеют. Уменьшение жалованья за пропущенные по болезни (собственно говоря, по уважительной причине) дни - это, конечно, звучит кровожадно, но судя по всему, в этой труппе злоупотребляли такими "прогулами по болезни", и Эрик пытался как-то решить эту проблему. Но в результате получил опять скандал и раздраженно говорил все той же датской журналистке, что "треть труппы не может решить, болеют они или нет, еще треть отдыхает и пьет кофе, а мы с Рудольфом Нуриевым все время готовы вкалывать".
Эрик добился увольнения многолетних руководителей балетной школы при Королевском театре и вызвал из Канады проверенного человека - Бетти Олифант, чтобы она навела порядок. Под руководством Бетти Гёста Свальберг, ставший новым руководителем школы, и все преподаватели школы прошли месячную педагогическую подготовку, а потом еще три месяца стажировались в Канаде (в Национальной балетной школе, как я предполагаю).
На балетном фестивале 1968 года состоялась премьера "Сильфиды" - совместной постановки Эрика и датчанина Джона Прайса. Эрик создавал хореографию, Прайс репетировал с труппой. Вместе они решили показать в спектакле определенную связь между Мэдж и Сильфидой, считая, что два этих сверхъестественных существа могли составить заговор, чтобы испытать Джеймса и посмотреть, поддастся ли он соблазну сбежать от действительности. В конце первого акта Джеймс убегал с собственной свадьбы в лес, вслед за Сильфидой, и зрители видели, как Мэдж указывала Сильфиде путь, чтобы заманить ничего не подозревающего Джеймса в ловушку. Что-то чудится родное лебедино-озерное - и очень эриково: все зло от женщин, даже если это сильфиды. Конечно, в результате заговора пострадала и сама Сильфида, но в данном случае она, кажется, уже не была невинной жертвой: ее смерть превращалась в этакое воздаяние по заслугам. А вот нечего было приставать к Джеймсу и проверять его. Еще возникает вопрос: а знала ли Мэдж, что прикосновения Джеймса станут для Сильфиды смертельными? В классической версии "Сильфиды" она об этом прекрасно знает, но версия Эрика далековата от классической. А в общем, бог знает, слишком мало информации.
Шведская "Сильфида" пользовалась умеренным успехом. Шведы были рады появлению балета Бурнонвиля в репертуаре, но датские критики считали, что труппа не смогла полностью поймать бурнонвильский стиль, а драматические идеи Эрика показались им весьма сомнительными. Но как бы то ни было, в первый же год худруководства Эрика количество балетных спектаклей труппы увеличилось до 73 в сезон (в предыдущем году их было 65), а заполняемость зала возросла до 82% - выше, чем на оперных спектаклях. Так что хоть Эрик и считал своей приоритетной задачей - преобразование балетной школы, но попутно он смог - "к добру или к худу", как говорит Мейнерц - вернуть балетные спектакли в центр внимания.
В 1967 году шведский хореограф Биргит Акессон создала специально для Эрика балет "Dygnets Timmar" ("Времена суток" или еще один вариант перевода - "Утро, день и ночь"). Отрывки из этого балета можно увидеть в документальном фильме "I'm same, only more": абстрактный, выразительный танец, действительно сделанный для Эрика, "по Эрику". Он был снят для телевидения, и перед показом ведущий спросил Эрика, не объяснит ли тот, что именно сейчас увидят зрители. Но Эрик отказался объяснять, чтобы не мешать зрителям самим смотреть и интерпретировать этот танец. В "Beyond Technique" он рассказывал, что в процессе создания балета изменял свою технику под влиянием "формы", созданной Акессон. Она создавала "пять минут движений", и он заполнял остальную "форму" своими движениями - под руководством Акессон. Написала бы подробнее, но у меня нет больше Beyond Technique под рукой, так что я привожу отрывки оттуда, процитированные у Мейнерца.
В Швеции Эрик проводил примерно полгода, остальное время он использовал, выступая в качестве гест-стар в европейских и американских компаниях, и все чаще - с Карлой Фраччи. Их первая встреча состоялась еще в 1962 году (у Мейнерца ошибочно указан 1961 год), когда они станцевали па-де-де из "Сильфиды" в американской телепередаче Bell Telephone Hour (когда трансляцию прерывали для того, чтобы передать обращение Кеннеди в связи с Карибским кризисом). Но тогда Карла не произвела на Эрика большого впечатления; в частности, ему не понравилось, что она выступала в жемчужном ожерелье, ссылаясь на Марию Тальони, изображенную на литографиях в таком же ожерелье - в роли Сильфиды. Это была французская традиция, не датская (если мне не изменяет память, в "Сильфиде" Пьера Лакотта - в восстановленной "Сильфиде" Тальони - Сильфида тоже носит жемчуга), и Эрику все это было против шерсти. А когда весной 1966 года в Риме они танцевали в "сцене на балконе" из "Ромео и Джульетты" в хореографии Эрика, то, по воспоминаниям Эрика, между ними возникло "что-то химическое" (хотя в "Danseur Noble" Эрик утверждал, что эта химия между ними возникла еще раньше, в 1963 году, когда они танцевали в "Жизели" в Ла Скала). В 1967 году они укрепили свое партнерство, выступая вместе в АБТ. "Мы станцевали в "Жизели" с устаревшей, скучной сценографией Бермана, в выцветших костюмах, но Люсия Чейз все равно почувствовала, что между нами что-то происходит, и дала нам возможность сосредоточиться на нашем партнерстве". Это была та самая версия "Жизели" с полосатыми штанами и прочими ужасами, но к счастью, в 1968 году на смену ей в АБТ пришла постановка Дэвида Блейра - в которой Эрик и Карла выступали с огромным успехом.
Карла вспоминала, что уже при первой встрече почувствовала, что "мы говорим на одном языке. Я сразу понимала, что он имеет в виду. Мы танцевали в одном стиле, мы подходили друг другу. Это было самое беспроблемное сотрудничество в моей жизни". Если, конечно, не считать дикой ревности Карлы к Наталье Макаровой в 1971 году. Впрочем, эта ревность была скорее проблемой для Эрика, чем для Карлы. Но в 1967 году до появления Макаровой было еще далеко, и никто не омрачал партнерство Карлы и Эрика. Сам Эрик сравнивал это партнерство с любовной связью (но только на сцене) и рассказывал, что во время работы они с Карлой понимали друг друга без слов, и "полагались друг на друга", доверяли друг другу. Постепенно их связь дошла до того, что "Карла не могла танцевать Жизель без меня, а я не мог танцевать Альбрехта без нее". Вообще говоря, Эрик был против раз и навсегда установившихся, непоколебимых партнерств, - так же, как и Люсия Чейз, - но теперь, когда он наконец-то нашел идеальную партнершу, никто не собирался мешать им танцевать вместе. "Они принадлежали друг другу, вместе они могли творить чудеса на сцене, и никто в мире не собирался их разлучать". Партнерство Карла-Эрик стало своеобразным противовесом, первой альтернативой еще одному популярному балетному партнерству - паре Фонтейн-Нуриев. Клайв Барнс называл пару Эрик-Карла "датским огнем и итальянским льдом". И еще это было первым по-настоящему успешным партнерством для Эрика. Его партнерство с Алисией Марковой не пошло дальше "Жизелей" в Нью-Йорке, Лондоне и Копенгагене в 1955 году. В Дании он часто танцевал с Кирстен Симоне и Анной Лэрксен, но его выступления в Дании были слишком отрывистыми и "случайными" для того, чтобы можно было говорить о сколько-нибудь серьезных партнерствах с этими балеринами. А совместная работа с Соней Аровой и Марией Толчифф никогда не продолжалась дольше одного-двух сезонов, и кроме того - как совершенно верно замечает Мейнерц - и Соня, и Мария не слишком хорошо сочетались с Эриком чисто по физическим параметрам. Это заметно в записях их совместных выступлений: и Соня, и Мария кажутся слишком высокими и "большими" для довольно-таки хрупкого Эрика. Но Карла подходила ему идеально - в том числе и внешне: она была чрезвычайно талантливой лирической и драматической балериной и обладала сильным сценическим присутствием, она не затмевала Эрика на сцене, но и не терялась рядом с ним, они именно дополняли друг друга. И хоть Эрик (злючка Эрик!) и говорил потом, что "Карла танцует хорошо - но только со мной", однако же и для него, танцующего прекрасно и без Карлы, это партнерство стало одним из пиков карьеры. И без выступлений с Карлой, пожалуй, его карьера не была бы такой блестящей (а мы бы лишились одной из самых восхитительных "Жизелей" в мире - именно с Карлой и Эриком).
В шестидесятых годах Нью-Йорк стал центром балетного бума, балетной столицей, перехватив это звание у Лондона. Балет (да и другие формы танца) обрел неслыханную популярность - отчасти схожую с популярностью дягилевских Русских балетов в Европе, но и превосходящую ее - благодаря развитию СМИ. Балетные танцовщики становились не просто звездами, а суперзвездами, и первым среди них был, конечно, Рудольф Нуриев. Не отставала от него и Марго Фонтейн, Сьюзан Фаррелл из Нью-Йорк Сити Балле тоже была одной из суперзвезд. А теперь к этой плеяде присоединился и Эрик. "Брун поздно получил статус звезды - так же, как и Марго Фонтейн, - писал Клайв Барнс. - И так же, как и Фонтейн, он танцует лучше, чем когда-либо раньше". Рудольф Нуриев назвал "балетным супермаркетом" то, что творилось в мае 1967 года: фанаты метались между Метрополитен-опера и Нью-Йорк Сити Опера, чтобы успеть на первый акт балета с Рудольфом и труппой Роял Балле - и на второй акт балета с Эриком и труппой АБТ. Мне это отчасти напомнило лондонскую "Битву балетов" 1938 года, когда балетные фанаты в упоении носились со спектакля труппы де Базиля на спектакль труппы Мясина. Впрочем, времена изменились, и в Нью-Йорке 1967 года места хватало всем.
Участие Эрика в спектакле теперь означало, что билеты будут проданы подчистую. Теперь уже у него не было возможности притвориться не собой и тихонько улизнуть от толпы поклонников: его узнавали, ждали и заваливали букетами. Йорген Мыдтсков (Мидтсков? короче говоря - Mydtskov) снял о нем короткометражный документальный фильм "Танцовщик". В 1969 году Карла и Эрик получили Dance Magazine Award - это была большая честь и серьезное признание их заслуг в области танца (хочется написать - "в области балета", но воздержимся от ненужных ассоциаций). В общем, казалось, что жизнь прекрасна и безоблачна... если бы не болезнь Эрика и если бы не Швеция. Но об этом - в следующий раз.

@темы: Александр Мейнерц "Erik Bruhn – Billedet indeni", Rudolf Nureyev, Erik Bruhn

---

Крохотная вырезка из Нью-Йорк Таймс за 7 июля 1971 года. Концентрированное мимими, которое трудно объяснить словами. И Эрик такой Эрик. Но хоть без плюшевого мишки, и то ладно.

@темы: Erik Bruhn

---

Сижу в БТ и - вы не поверите - адски тоскую, потому что впереди еще целых два акта Дамы с камелиями. Изумительно, как эта труппа уродует ноймайеровский балет. А я еще жаловалась, что в Стасике Ноймайера танцуют так себе. В БТ технически танцуют прилично, но играют гнусно. Единственный прилично играющий - Меркурьев, мсье Дюваль. Остальные - от "средне" до "совсем никуда". Ну, посмотрим, что будет во втором акте.

@темы: John Neumeier and his ballets

---

Вот так сидишь тихо, никого не трогаешь, потихонечку пишешь пересказ очередной главы Мейнерца... а потом проверяешь почту и узнаешь, что Азарос Сурмеян пришел и лайкнул видео Mad Shadows на твоей страничке на Vimeo. И мир немножко переворачивается. Потому что одно дело - знать, что он еще жив (и долгих ему лет жизни) и даже работает в НБК, и совсем другое дело - сталкиваться с ним в сетевом пространстве и видеть, как он лайкает видео балета, в котором сам же и станцевал. Это ужасно странное ощущение - и ужасно приятное, как будто перекинулся мостик ко мне - от тех лет, когда снимались Mad Shadows, когда в НБК работал Константин, да черт возьми, когда и Константин и Эрик просто-напросто были живы.
Эх, вот как бы теперь сказать Сурмеяну, что он мне ужасно нравится и в "Тенях", и Илларионом в "Жизели"? Понятия не имею, как это сделать, а хочется.

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете"

---

Вот это анекдот. Я попыталась пролезть с "Чтецами" в печать через систему ridero.ru Это нечто вроде print-on-demand: после прохождения всяких формальностей и заключения договора книге присваивают ISBN и выставляют ее на продажу в электронном виде - плюс имеется возможность заказать через тот же Озон печать одного, двух или скольких там экземпляров.
Я подумала: ну что я теряю? Зато у меня появится возможность потом заказать самой себе печатный экземпляр "Чтецов" и не мучиться. Зарегистрировалась на сайте, закинула туда "Чтецов", обложку выбрала, даже аннотацию написала, что для меня равносильно подвигу, я в принципе не умею писать аннотации. "Чтецы" ушли на модерацию. Ну, я считала, это что-то формальное, чтобы убедиться, что там нет зажигательной порнографии или чего там еще, клеветы на бога, царя и отечество. Короче говоря, всякая фигня. А-а, ерунда.
Зощенковская вдова в моем лице в очередной раз поняла, что все это совсем не ерунда, когда сегодня получила письмо от модераторской команды. И сейчас я его зацитирую:

Ваша заявка на публикацию книги «Чтецы» прошла модерацию на сервисе интеллектуальной издательской системы Ridero.ru.
Отдел модерации рекомендует Вам внести несколько исправлений в книгу:
Следующие фрагменты могут быть восприняты как пропагандирующие суицид и описывающие способы суицида. Отредактируйте их, пожалуйста.

1. И если выбирать между способами самоубийства, то я взрезал бы вены — неумело, чтоб ненаверняка, Лиля выпрыгнула бы в окно — и повыше, чтоб наверняка, а Соня удавилась бы, чтоб было весело.
2. — Гуль, тебе надоело жить, и ты выбираешь способ самоубийства? Право, прыгни лучше с балкона, дешевле выйдет. Нынче даже Иосифу опасно разгуливать по улице в платье.
3. Прямой угрозы не было, никто меня пока не трогал: живи себе, дыши; я жил и дышал, но помнил в придачу к Мандельштаму и Вэ-Шэ еще и третьего советчика. «Твоя шея, твое горло, твое сердце — все это пути к побегу из рабства…» — учил Сенека, и я видел свободу на каждой ветке сухого дерева, в каждом высоком окне, под каждым мостом. Близость самоубийства успокаивала лучше пустырника и валерьянки; я помнил, что смерть существует, и примирялся с мерзостью глотания, враждебностью прыжка, исконной отвратительностью воды.
4. Никаких забот, мнилось мне через две тысячи лет, и почти никаких горестей, а если нахлынут болезнь или безумие, пресыщение или скука, можно лечь в горячую ванну и открыть вены, и слушать в предсмертье, как звучат издали за рекою, у мельницы, филостратовы флейты. Зелень лавра, доходящая до дрожи — уже не в чьих-то глазах, а на земле и под небом, дверь распахнутая, пыльное оконце, стол покинутый, оставленное ложе. Я перечислял приметы мира без меня, живущего, сияющего и сладкого, и все-таки помнящего — как у Бродского «тело… помнит ласку рук и уст». Жизнь без нас, дорогая, мыслима, я и был этой дорогой, нашептывал утешения, позабыв о Катулле, бросался к Бродскому: он ближе, яснее, роднее.
5. Сладко размышлять на бережку о любви, вдыхать запах левкоев, вскрывать вены в горячей ванне, но еще слаще, размножив «Хронику текущих событий», пройти по знакомым квартирам, разбрасывая копии, и везде беседовать лишь об общественном, не о личном, в душу к себе никого не пускать.

Вот так-то вот. Посмотрела я на это, сказала: "Так. На хуй", - и решила, что с ридеро мне не по пути. Я еще думала было попробовать пролезть туда же с "Донским кладбищем", но сейчас понимаю, что это дохлый номер. Там тоже призывы к суицидам, морбидность, то, се, не знаю, что еще, в общем - низзя.
Интересно, из изданий Кузмина вот эти строки из Александрийских песен: "...в теплой душистой ванне, не слыша никаких прощаний, открыть себе жилы..." и так далее - еще не вымарывают?
В общем, и противно все это, и смешно.

@темы: "Чтецы"

---

Получила огромный том "Dance today in Canada", издание 1977 года. Ожидала большего - не в смысле объема, а в смысле информативности. И меня выбил из колеи подбор фотографий: там представлены все более-менее крупные танцевальные канадские компании того времени, в том числе, конечно, и НБК. Но кто, кто надоумил составителей проиллюстрировать деятельность НБК почти исключительно при помощи фотографий из "Ромео и Джульетты" и "Тщетной предосторожности"? Есть, конечно, снимки из "Лебединого озера" (ужасные), из "Спящей красавицы" (невыразительные), из "Щелкунчика" (одна или две фотографии), но в основном - РиДж и Тщетка, Тщетка и РиДж, пока из ушей не полезут. Даже из "Сильфиды" - всего одна фотография, да и та с Мэдж (а в роли Мэдж, увы, не Эрик и не Константин). Из интересного: две хорошие фотографии из "Kisses" Энн Дитчберн (в том числе с дуэтом Мэри Яго и Ванессы Харвуд) и целая одна отвратительная фотография из "Черных ангелов" Константина. На этой фотографии почти ничего не разобрать, видны только руки Нади Поттс и Фрэнка Аугустина. Черт возьми, ну неужели нельзя было найти снимок повыразительнее, чтобы читатель мог хоть немного понять, что это был за балет? Не везет "Черным ангелам": все фотографии этого балета, что мне встречались, были абсолютно невразумительны.
Но кстати о "Kisses" Энн Дитчберн: дайте-ка я выложу пару фотографий из программки НБК за 75/76 гг. Давно хотела, но повода не было.

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете", Constantin Patsalas

---

Еще летом выкладывала у себя прелестный клип "Чардаш" - хореографический номер Стивена Макрея и Васко Васильева из Роял Балле. А сейчас наконец-то собралась и вырезала отрывок из трансляции Роял Балле в Всемирный день балета. Все тот же чардаш - но теперь в репетиционной студии. Стивен Макрей очарователен, Васко Васильев тоже очарователен. А за роялем - Боб Кларк.

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете"

---

Эх. Вот что ни говорите, а килт был Эрику дивно к лицу (и к ногам, особенно к ногам!). Даже жаль, что он носил килт только на сцене. С другой стороны - ему бы не удавалось оставаться невидимкой, если б он носил килт в жизни. За ним бы тут же увязывались восхищенные толпы - привлеченные не столько необычной одеждой, сколько дивной красотой Эрика в килте.
Фотография паршивенькая, но сойдет. Из Dance Magazine, конечно. Эрик в АБТшной "Сильфиде" 1971 года.

@темы: Erik Bruhn, "La Sylphide", Erik Bruhn - photos

---

Кто-то вышел на мой дневник в поисках Тура ван Схайка, и я поняла, что вот он, прекрасный повод выложить фотографию с Туром и с Рудольфом. Это 1969 год. Мне очень нравится ван Схайк, у него изумительное лицо - очень нежное, юное, я бы даже сказала - невинное. Как бы мне хотелось увидеть его в "Памятнике мертвому юноше" Руди ван Данцига! Говорят, он был прекрасен в этом балете.

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете", Rudolf Nureyev

---

А все-таки напишу отзыв о вчерашней "Жизели" в Стасике. По-моему, спектакль удался. И - я об этом уже вчера говорила, но повторю - мне кажется, это было связано в том числе и с отсутствием случайно приглашенных звезд. Может быть, зал принимал артистов прохладнее, чем делал это на "Жизелях" с Полуниным, но признаться, я предпочту этот прохладный зал - диким полунинопоклонникам, превращающим спектакли черт знает во что. Вчера никто не перетягивал одеяло на себя, все работали слаженно и чувствовали друг друга, создавали спектакль, а не были фоном для одной звезды. И мне это очень понравилось.
Но скажу сразу о минусах: я сидела в бельэтаже - и хоть видно было прекрасно, но акустика оставляла желать лучшего: оркестр часто звучал довольно неприятно (а еще - хоть это уже не связано с бельэтажем и акустикой - во втором акте кое-где сильно замедлял темпы), а стук пуантов в два счета перекрывал музыку - так что виллисы цокали по сцене, как горные козочки. Это по-своему мило, но все-таки отвлекает. Но это точно акустические проблемы, когда сидишь в партере, стука пуантов почти и не слышишь.
Еще один минус - вернее, полминуса - это крестьянское па-де-де, которого я ждала, потому что в последнее время распробовала и полюбила музыку к нему, да и само па-де-де начало мне нравиться, оно милое. В прошлые разы в Стасике я в него толком не всматривалась, вчера смотрела внимательно, оценивая хореографию - и именно хореография мне "не зашла": видала я это па-де-де поставленным лучше и интереснее. Но вчера проблема была не в хореографии, а в "половинке" па-де-де: юноша (Александр Омельченко) очень старался и оттанцевал довольно чисто и приятно, но девушка (Марина Золотова) была, мягко говоря, не в ударе - сходила с пуантов, нервничала, шаталась, ее было очень жаль, но никакого удовольствия ее танец не доставил.
Еще могу сказать, что хоть "Жизель" в Стасике как постановка нравится мне гораздо больше григоровичевской фигни в БТ, но была б моя воля - я бы и стасиковскую "Жизель" переставила заново. Там много деталей, нарушающих и разрушающих действие, особенно во втором акте: Жизель летает под колосниками (механизм жутко скрипит), в сценах затанцовывания Альбрехта Мирта то выходит на сцену, то уходит за кулисы, Монны и Зюльмы в этих сценах я вчера вообще не видела, они появились только на "рассвете", а где были до этого - непонятно; Альбрехт перед вариацией с антраша-сис бодро убегает со сцены вслед за Жизелью, а потом в нужный момент появляется, выходит на середину сцены - и давай прыгать. Я на все это вчера смотрела и вспоминала отрывки из сценической версии "Жизели" с Джули Кент и Владимиром Малаховым: там Альбрехт пытался убежать со сцены вслед за Жизелью, но виллисы (сначала Монна, потом Зюльма) преграждали ему путь и не давали уйти, и заставляли танцевать дальше (там, правда, были не антраша-сис, а бризе). Да, конечно, это тяжелее для танцовщика, ему некогда перевести дух - но насколько же это лучше и оправданнее сценически: если Альбрехт свободно бегает туда-сюда со сцены и на сцену - о каком затанцовывании в кругу виллис может идти речь? В общем, мне кажется, было бы здорово, если б в Стасике пересмотрели и обновили "Жизель". И чтоб при пересмотре еще расширили роль Ганса - хоть она, надо сказать, и так больше и интереснее, чем во многих других версиях "Жизели", но когда Ганса играет и танцует Сергей Мануйлов - все равно кажется, что роль слишком мала, надо еще, еще и еще, чтоб насмотреться вдоволь.

Дальше многобуков

Мануйлов вчера был прекрасен. И что приятно - прекрасен был не только он, а все главные герои: Жизель (Наталья Сомова), Мирта (Оксана Кардаш) и Альбрехт (Денис Дмитриев). Мне показалось, Дмитриев был не так уверен в себе, как остальные персонажи, и хоть танцевал в целом очень неплохо, но то ли еще не совсем станцевался с Сомовой, то ли просто волновался, не знаю - но чувствовалась в нем легкая неуверенность, неустойчивость какая-то. Но он очень старался - и создавал образ, а не просто заученно улыбался или ужасался. Альбрехт Дмитриева - это, в сущности, довольно простой и веселый парень (простота помогает ему не выделяться из крестьянской толпы); он влюблен в Жизель, как старшеклассник в девчонку-ровесницу, и вовсе не думает ни о каких последствиях, о том, что нехорошо вот так морочить девушке голову: мне весело, ей весело, ну что такого? А когда он понимает, что такого, уже поздно. Жестикулирует он прекрасно: когда надо быть властным - в сценах с оруженосцем, в сценах с Гансом - у него это отлично получается, без всякого наигрыша. Сразу и осанка чуточку меняется, и появляется такой надменный ореол: вот уже не крестьянин перед вами, а переодетый аристократ. А рядом с Жизелью он именно что равный ей, свой парень. И еще мне очень понравилось, как в первом акте, когда Берта уводит Жизель домой (кстати, Берта тоже была прекрасна, играла очень выразительно и тонко), Альбрехт гладит захлопнувшуюся дверь - а во втором акте, на могиле Жизели, почти так же гладит крест: тоже как захлопнувшуюся дверь. Это было очень трогательно.
Жизель - Наталья Сомова - порадовала неожиданно: я ее помнила по летней "Жизели" с Полуниным, когда она мне совсем не понравилась, и вчера ни на что не рассчитывала. И обманулась: с первого же появления Сомова была Жизелью - прелестной жизнерадостной девушкой в первом акте, печальной влюбленной тенью - во втором акте. Сцену безумия она провела так, что в какой-то момент у меня всерьез мурашки по спине побежали. Танцевала она в этой сцене, как сломанная марионетка (напомнив мне Наталию Макарову): ломаные, рваные движения, ускоряющиеся и вдруг резко обрывающиеся, когда у нее вдруг иссякают силы. И еще - в этой сцене безумия Жизель совершенно ясно и заметно металась между Альбрехтом и Гансом. Они втроем минимум дважды выходили на авансцену - и Жизель бросалась то к одному, то к другому, будто пытаясь хоть у кого-то найти спасение. Очень четко шло это выделение и Альбрехта, и Ганса - из толпы; обычно в сцене безумия и Ганс-Илларион, и Берта - сильнее сливаются с толпой, выделяется только Альбрехт. В один момент Альбрехт и Ганс почти одновременно шагнули к Жизели, а она прошла сначала мимо Альбрехта (кто смотрел "Жизель", знает этот момент: она бросается как будто к нему, но проходит мимо), а потом - мимо Ганса. Это было так трогательно и так необычно. Надо сказать, что вообще у этой Жизели отношения с Гансом были не неприязненные: впору досочинять, что она была к нему привязана, как к брату, но возлюбленного в нем и до Альбрехта не видела, а после встречи с Альбрехтом - и подавно. Во втором акте Жизель была нежна и воздушна, и что интересно - в один момент Альбрехт оказывался между ней и Миртой, как сама Жизель оказывалась в конце первого акта - между Альбрехтом и Гансом.
Да, а еще - Жизель-Сомова вчера великолепно мимировала. Все жесты были очень естественные и живые, ни одного механического или нечеткого.
О Мирте пару слов: если летом, в "Жизели" с Осиповой и Полуниным Оксана Кардаш показалась мне бледной и неинтересной Миртой, то вчера я все свои сомнения взяла обратно и похоронила: Мирта была изумительна. Во-первых, она очень легкая, с высоким прыжком, "полетная", а во-вторых - ух, какое у нее было мощное "присутствие" на сцене. Эта Мирта не просто стояла, время от времени что-то изображая руками, нет, она командовала сначала затанцовыванием Ганса, а потом затанцовыванием Альбрехта, как генерал командует атакой, от нее было просто глаз не оторвать. У нее изумительно отточенные жесты - властные, неумолимые, и сама она была жесткая и безжалостная, ледяная дева. Не раз приходилось видеть, как Мирта, оттанцевав свои вариации в начале акта, превращалась потом скорее в пассивную наблюдательницу, чем в повелительницу виллис; но в данном случае ничего подобного не было: Мирта постоянно контролировала ситуацию и ни на миг не выпускала "поводья" из рук. Очень, очень хороша. Вот теперь думаю, что надо будет разок изменить Валерии Мухановой и сходить на "Татьяну" с Кардаш в главной роли. И было бы еще чудесно, если б наконец ввели на роль Онегина - Сергея Мануйлова. На сайте он значится в списке исполняющих эту партию, но пока что ни разу так и не был Онегиным.
Напоследок - именно о Гансе-Мануйлове. Очень сложно говорить спокойно, хочется восторженно лопотать и махать руками. Он был вчера изумителен. Просто потрясающе, как он превращает эту почти не танцевальную (в первом акте - вовсе не танцевальную) роль в одну из центральных в спектакле, вставая наравне с Жизелью и Альбрехтом. Его Ганс очень влюблен в Жизель - и всегда очень осторожен с нею, даже когда застает ее с Альбрехтом и выходит из себя. Но все равно, он не набрасывается на нее так, как это делают многие Гансы-Илларионы, не хватает ее в раже за плечи, не обращается с ней грубо. Он влюблен всерьез, а не просто увлечен, как Альбрехт, и его любовь ощущаешь с первого же появления Ганса на сцене. Как чудесно Мануйлов обыгрывает букетик цветов, который приносит в самом начале первого акта и оставляет у двери Жизели. Когда в середине акта он понимает, что Жизель просто не заметила его подарка, он берет эти цветы, смотрит на них и медленно роняет на землю (кстати, любопытная параллель с вторым актом - когда Жизель рассыпает лилии у ног Мирты). Столько тоски в этой сцене. И нигде Мануйлов не переигрывает, не грызет кулису, его жесты выразительны, но очень сдержанны, он пластичен, он проживает исполняемую роль, а не идет по накатанной колее. В сцене безумия Жизели он чувствует сразу, что дело плохо, - когда еще никто толком ничего не понимает. И после смерти Жизели он стоит, оцепенев, и смотрит на нее, и ему действительно все равно - убьет его Альбрехт или нет, он не двигается, когда Альбрехт бросается на него с мечом. И в этом оцепенении Ганса больше отчаяния, чем в бурной реакции Альбрехта на смерть Жизели. Альбрехт в конце первого акта еще винит в этой смерти других, но не себя. А Ганс чувствует, что он один виновен, и принимает это, и застывает под бременем этой вины.
И во втором акте он тоже был прекрасен - так прекрасен, что хотелось заорать: расширьте партию Ганса, дайте ему больше сценического времени, дайте ему еще потанцевать! Хотя грешно жаловаться, в версии Стасика Ганс в эпизоде затанцовывания танцует довольно много. Но сколько ни дай - а все равно хочется больше. И вчера это был экспрессивный, отчаянный, выматывающий танец; и Ганс умолял Мирту о милосердии именно в танце, самим танцем умолял - и не получал снисхождения. И конец сцены был довольно интересным: совершенно обессилевший Ганс медленно шел вдоль шеренги виллис, как приговоренный к смерти, уже понимая, что просить бесполезно, над ним не сжалятся, не простят его. И две виллисы выбрасывали его вон со сцены (как с обрыва) не драматично, а деловито, будто палачи.
В общем, что сказать? Хочу еще "Жизель" с Мануйловым и Кардаш. И было бы интересно посмотреть Ксению Рыжкову Жизелью - я ее отметила в последней "Татьяне", она была прелестна. И хотелось бы хоть раз увидеть Георги Смилевски Альбрехтом. Жаль, сейчас он мало танцует, но я надеюсь, мне удастся хоть раз его "поймать" в этой роли.
Но следующая "Жизель" в Стасике будет уже в будущем году, да и то непонятно, когда точно, никак они не вывесят даже афишу на февраль. Вообще что касается "Жизели" - мне интересно, в БТ совсем похоронили версию Васильева, оставили только григоровическую на исторической сцене с билетами по двенадцать тысяч в партер? Или все-таки можно еще ждать и надеяться? Потому что васильевскую версию я очень хочу посмотреть - но не показывают, гады.

@темы: "Giselle"

---

Сегодня в Стасике была прекрасная "Жизель". Никаких гест-старс, перетягивающих одеяло на себя, никаких сумасшедших сырих, заходящихся в истерике при каждой появлении своего кумира. Просто нормальная, отлично сыгранная труппа и пусть и чуточку прохладный, но воспитанный зал. И лучше всех был Сергей Мануйлов - Ганс. Мне очень понравилась на этот раз Наталья Сомова - Жизель, прекрасна была Мирта - Оксана Кардаш, очень старался Денис Дмитриев - Альбрехт. Но Сергей Мануйлов был просто восхитителен. На "Жизель" в Стасике надо ходить в первую очередь именно ради него.
Я потом попытаюсь написать отзыв поподробнее.

@темы: "Giselle"

---

Я еще напишу более-менее подробный отзыв на сегодняшнего "Героя нашего времени" в БТ, а пока скажу лишь одно: даже прекрасные танцовщики не в силах спасти слабую хореографию и бездарную постановку.
UPD. А теперь отзыв. Два акта, три части: в первом акте - "Бэла" и "Тамань", во втором акте - "Княжна Мери". Что решительно одобряю - сценографию во всех актах: очень стильно и элегантно, особенно порадовало оформление сцены в "Тамани" - с пустыми лодками, пристанью и строительными лесами, по которым красиво лазили красивые полуголые контрабандисты.
А больше и нет ничего, что можно безоговорочно похвалить. Нет, еще танцовщиков можно и нужно похвалить: они делали все, что могли. Не их вина, что хореограф Посохов наградил их довольно скучным и бесцветным хореографическим текстом с редкими проблесками чего-то интересного. Не их вина, что музыка Демуцкого, под которую они танцевали, была невыразительна. И уж конечно, нет никакой вины танцовщиков в том, что некоторые режиссерские ходы Серебренникова отдавали ужасной пошлостью. Вины танцовщиков в этом нет, но смотреть на это было очень неловко.
Во-первых, в начале каждой части некто хорошо поставленным актерским голосом читал соответствующий отрывок из "канона" - то есть, из романа Лермонтова. Читал с выражением и почти со слезой, отчего казалось, что печоринский текст присвоил себе Грушницкий и вот теперь читает вслух, чтобы произвести впечатление на курортных барышень и дам.
Во-вторых, в "Княжне Мери" режиссер с хореографом сочинили для Веры трагическую сольную вариацию-монолог, а чтобы распоследнему идиоту из публики стало все ясно, они положили на музыку письмо Веры Печорину и вывели на сцену певицу, чтобы она исполняла это письмо, пока Вера танцует. В общем-то это значит, что хореограф расписался в собственной неспособности передать что бы то ни было танцем, а режиссер расписался в своем непонимании балета как такового. Хотелось спросить: господа, ну что же вы стесняетесь, положили бы всего "Героя" на музыку, чего проще, и пусть на сцене стоит шеренга певцов и поет, заодно оперную труппу задействуете. Надо сказать, что хореографически этот монолог Веры очень слаб: по-видимому, Посохов с Серебренников рассчитали, что можно не очень стараться, зрители будут вслушиваться в текст, и под это голосовое сопровождение им можно скормить все, что угодно.
В-третьих, "Бэла". Я не знала, куда деваться от стыда. Опять же - проблема не в танцовщиках, хотя Печорин (Михаил Лобухин) был тяжеловат и подчеркнуто "драматичен" (тоже скорее в духе Грушницкого), а у Бэлы (Ольги Смирновой) были очень негибкие, жесткие руки. Но это мелочи, а придираться надо именно к хореографу и режиссеру. Можно кое-как вынести отряд горцев со стилизованными кавказскими плясками - да, они банальны, ну ладно, с пивом и для создания колорита пойдут. Можно вынести и даже получить удовольствие от пения муэдзина и плакальщицы - хотя они так хороши, что попросту "забивают" танцовщиков. Но вынести Бэлу, превращенную в какую-то смесь фокинской Зобеиды и умирающего лебедя, - нельзя. Балерина не виновата, но когда Печорин волею режиссера обряжает в ее в розовую пачку с блестками и ставит к станку, обучая классическому балету, - хочется развидеть это немедленно, закрыть глаза и не открывать до конца действия. Ладно, сам наивный прием, спертый из "Галатеи", еще можно простить: надо показать все тому же распоследнему идиоту из публики, что Печорин пытается европеизировать дикую горянку. Но розовую пачку с блестками простить нельзя, это полный финиш.
В-четвертых, в-пятых, в-шестых и так далее - все остальное. Бледная хореография - несмотря на акробатические поддержки, массовые танцы на любой вкус - вот вам горцы, вот вам контрабандисты, вот вам офицеры с барышнями, - и обильные балетные цитаты (очень весело было увидеть в дуэте Печорина с Верой отсылки к черному па-де-де из "Дамы с камелиями", вот только у Ноймайера это выглядело не в пример лучше). Запоминаются обрывки: танец контрабандистов в "Тамани" - с гомоэротическими обертонами, уж не знаю, заложенными ли хореографом, или случайно получившимися; заключительная сольная вариация Мери - пусть местами сильно напоминающая сцену безумия из "Жизели", но Анастасия Сташкевич чудесно ее станцевала; па-де-труа Мери, Веры (Дарья Бочкова) и Печорина (Вячеслав Лопатин), особенно короткий дуэт Мери и Веры. В начале "Княжны Мери" был еще короткий, но остроумный эпизод: в тренажерном зале, разгороженном ширмами, офицеры молодцевато упражняются, а барышни кокетливо проделывают балетные экзерсисы и просто экзерсисы, и тренировки и на мужской, и на женской половинах превращаются в танец. Еще очень приятно было увидеть танцевально-характерную партию Господина в исполнении Геннадия Янина. Он восхитительный артист. Грушницкий (Артемий Беляков) был очень трогателен, романтичен и совсем не пошл - право, Печорин в "Бэле" получился намного пошлее. Но ему тоже досталась невыразительная партия. Да что там - даже Лопатин, который был изумителен, как всегда, легок и даже не по-печорински, а по-лермонтовски трагичен, - и тот, в сущности, не получил ни одной по-настоящему яркой, выразительной, запоминающейся вариации. Он делал все, что мог, с доставшимся ему хореографическим текстом, он танцевал великолепно (и в заключительном печоринском трио остальные Печорины - Михаил Лобухин и Владислав Лантратов - казались рядом с ним тяжелыми и даже чуточку неловкими, хотя на самом деле такими не были - но просто Лопатин был слишком легок и изящен), он замечательно играл, но, но, но - он тоже не всесилен, он не мог изменить хореографию к лучшему.
Было бы интересно увидеть Лопатина в роли Янко в "Тамани". В первом составе он исполняет именно эту партию; Антон Савичев, танцевавший Янко сегодня, был довольно бледен. Но при этом я понимаю, что во второй раз вряд ли захочу пойти на "Героя" - даже ради Лопатина. А, еще о "Тамани": Ундина (Мария Александрова) местами была очень интересна - и местами у нее даже был интересный хореографический текст. Но это были обрывки, общего хореографического образа все равно не получилось. Но по крайней мере, эта партия не производила такого жалкого впечатления, как партия Бэлы. И Ундина Александровой была лиха, уверена в себе, ярка и насмешлива - не соблазнительница, а уж скорее - амазонка. Печорин-Лантратов рядом с нею совсем потерялся и не запомнился.
В общем, я ожидала большего. А так - смотрела и вспоминала, как чуть больше недели назад пересматривала "Татьяну" в Стасике. Забавно: две премьеры в один и тот же сезон, два балета по культовым, часто не то что сравниваемым, но упоминаемым вместе произведениям велруслит-ры. И такой огромный контраст: "Татьяна" Ноймайера - необычный, свободный, на первый взгляд - почти провокационный, но на самом деле - глубоко преданный произведению-источнику балет, с яркими образами, с оригинальными сценическими решениями, с прекрасной хореографией, с тоже почти провокационной, но интересной, запоминающейся музыкой; и "Герой нашего времени" - в основе своей традиционный балет, с парой любопытных приемов и кучей банальностей, с бледной хореографией, с довольно плоской музыкой, с безвкусными драматически-голосовыми вставками, с грудой минусов, перевешивающей плюсы - очень хорошую труппу. Так что я для себя все решила. На "Героя" я больше ни ногой, хватит с меня одного раза. А на "Татьяну" буду ходить, пока ее из репертуара не уберут. И чувствую - мне не надоест.
Завтра (уже сегодня) пойду отдыхать на "Жизель" в Стасике. Никакого Полунина, ура! Только свои артисты. Может, с Дмитриевым мне даже Сомова понравится. Ну и на Мануйлова я очень надеюсь, да и на всю остальную труппу тоже.

запись создана: 29.11.2015 в 22:50

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете"