Живи, а то хуже будет
Надо все-таки написать и о Shakespeare - Sonette. Этим балетным вечером я открыла свой сезон, и если объявить, что примета верна: как сезон откроешь, так его и проведешь, - то это значит, что ждет меня сезон увлекательный, хотя и не без скучнинки. "Сонеты Шекспира" - сочинение трех хореографов: Алеикша Мартинеза, Марка Жюбета и Эдвина Ревазова. Они в первую очередь, конечно, не столько хореографы, сколько танцовщики Гамбургского балета, но судя по тому, что у них получилось, - все они имеют неплохие хореографические задатки. Да, не всё у них одинаково увлекательно, да, в самом вечере есть откровенные затянутости, да, первый акт, безусловно, сильнее второго, а второй кажется слишком уж монотонным, но несмотря ни на что - это стоит увидеть. И я, кстати, хочу еще раз съездить на этот вечер, одного раза мне мало. Стоит добавить, что мне повезло с местом: я сидела в последних рядах партера, но в середине, а в Гамбургской опере такой подъем, что из последних рядов партера видно часто лучше, чем если ты сидишь ближе: всякие головы не мешают, не ограничивают обзор. Вся сцена была передо мной, беда лишь в том, что часто на противоположных концах сцены что-то интересное происходило - только успевай вертеть головой, а я не всегда успевала. И что-то от меня ускользнуло, и теперь мне не просто хочется - мне нужно увидеть все это еще один раз.
Пересказывать весь спектакль смысла нет - что-то я непременно упущу, что-то произвело на меня меньшее впечатление, и говорить об этом неинтересно, что-то я наверняка позабыла. Что мне не понравилось - почти все, что касалось "серебряной пары": эти мужчина и женщина в серебристо-белом гриме прошли через весь вечер и под конец изрядно мне надоели. Они не виноваты, они танцевали хорошо, и у них даже были интересные моменты: когда, например, полураздетый кордебалет пытался их "очеловечить", наряжал мужчину в костюм, а женщину - в розовое платье, и они честно старались очеловечиться, но все равно выглядели лишь пародией на людей: ни то, ни сё, манекены из коллекции господина оформителя. Манекенов вообще было много: сцены под названием "Фабрика" происходили именно что на какой-то странной фабрике, где в стеклянных витринах стояли образцы (и одним из этих образцов была Сильвия Аццони в белом парике и белой венецианской маске), рабочие деловито шныряли туда-сюда, за столом шли бурные рабочие дискуссии (хореографически очень эффектная сцена), тут же бродил мальчик в желтой толстовке - двенадцатилетний ученик гамбургского балетного училища Хоакин Альварез, самый юный участник этой постановки; и тут же возился с манекенами и самый, надо думать, пожилой участник - великий Ллойд Риггинс. Опять же, описать все происходящее я не смогу, да и не стоит, наверно. Остановлюсь лишь на нескольких особенно запомнившихся эпизодах.
Но прежде - маленькое замечание: знаете, чем отличаются, например, вот эти гамбургские танцовщики-хореографы от наших условно "молодых хореографов"? Они свободны. У них нет внутреннего редактора, который грозит пальцем и напоминает, что шаг влево, шаг вправо от гетеронормативности - и ты, приятель, поимеешь большие неприятности. Может быть, и не поимеешь, но народ это не поймет, а оно тебе надо? будь доступен народу и не выпендривайся. Наши хореографы в большинстве своем - удручающе, отвратительно гетеронормативны. Я это называю "балетной гетеросексуальностью": как ни крути, а все заканчивается комбинациями "мальчик+девочка", и легчайшие попытки иных комбинаций выглядят чем-то ослепительно смелым и даже вызывающим. Но это у нас. В "Сонетах Шекспира" никто не думает о гетеронормативности и о том, как бы чего не вышло. И смешно было бы ждать такой зашоренности от людей, танцующих у Ноймайера, учащихся у Ноймайера, подпитывающихся его творчеством. Более того - они идут даже дальше Ноймайера, они не подражают ему, они ищут свой язык, и это выглядит очень свежо и здорово. Ну пусть не все у них получается. Пожалуй, наиболее перспективным мне показался Ревазов, Мартинез - где-то посередине, хореография Жюбета в целом понравилась мне меньше всех остальных. Но все равно - сильнее или слабее, они не замыкаются в привычных границах, они отказываются от гетеронормативности в балете, и это прекрасно.
И сильнее всего я признательна Алеикшу Мартинезу за женский дуэт. Мужские дуэты и изображение мужских гомосексуальных отношений в балете - это сейчас уже не так редко встречается, а вот лесбийские отношения в балете представлены так редко, что кажутся почти невидимыми и несуществующими. Тот же Ноймайер, например, как я уже говорила, охотно показывает мужские однополые отношения в своих балетах - с большей или меньшей степенью откровенности, но вот однополые женские отношения у него почти не встречаются, навскидку я вспоминаю разве что дуэт Дианы и Сильвии в "Сильвии" - и дуэт превосходный, заставляющий жалеть о том, что Ноймайер так редко позволяет женщинам танцевать с женщинами (и через танец показывать любовь к ним). Обычно я даже у "молодых хореографов" не рассчитываю на женские дуэты и демонстрацию женских отношений, почти наверняка знаю, что ничего не получу. А в "Сонетах Шекспира" вдруг получила - совершенно этого не ожидая. И осталась в полном восторге. Во-первых, это действительно любовный дуэт, и наплевать, что женщина влюбляется не в живую женщину, а в куклу, ведь она в конце концов оживляет, очеловечивает куклу своей любовью (а мы все посылаем нежный привет "Коппелии"). Во-вторых, танцуют дуэт две гениальных женщины - Патриция Фриза и Сильвия Аццони, они изумительно подходят друг другу, они так чутко реагируют друг на друга, так потрясающе передают в своем танце влечение, страх, нежность, желание, тоску, агрессию, целый спектр чувств. И заканчивается этот дуэт поцелуем - и, увы, разлукой. Но в этом ничего удивительного нет, почти все дуэты здесь так или иначе заканчиваются расставанием - но в финале все встретятся в общем танце, и кукла станет женщиной - без белой маски и без белого парика.
А вот еще одно отличие подхода Ревазова-Мартинеза-Жюбета к изображению гомосексуальности - по сравнению с ноймайеровским подходом. Да, Ноймайер очень часто и очень откровенно вплетает тему гомосексуальности в свои балеты. Но никогда, насколько мне известно, мужчины в его балетах не целуются. Даже в "Нижинском" Дягилев ни разу не целует Нижинского - и лишь в финале сначала прикасается губами к своей ладони, а потом прикладывает ладонь к губам Нижинского, передавая поцелуй вот так (кстати, это прекрасный и пронзительный момент). Новое же поколение готово и к поцелуям на сцене - и в двух номерах, поставленных Ревазовым, - Forced March и World to Come, - Мариа Юге (которого я пару лет назад приметила в "Даме с камелиями") целуется с Флорианом Полем и с Ильей Закревским, и это очень откровенные поцелуи. Есть намек на однополый поцелуй и в трио Бори Бермудеза, Николаса Глезманна и Шарлотты Ларзелере (хореография Мартинеза под Lamento della Ninfa Монтеверди) - и само это трио очаровывает свободой комбинаций и перестроений. Какой-нибудь наш молодой хореограф всегда держал бы женщину в центре, как меч между Тристаном и Изольдой. У Мартинеза же в центре трио чаще оказывается Бермудез, чем Ларзелере, и к мужчине его тянет не меньше, чем к женщине. И это прекрасно.
Возвращаясь к Forced March Ревазова - это один из лучших номеров в спектакле, очень динамичный, изобретательный, в котором музыка Дэвида Ланга сплетается с текстом двадцать третьего сонета Шекспира. И Флориан Поль становится воплощением любви - той самой, о которой строчка: "на мои уста кладет печать моя любовь, которой нет предела", а Мариа Юге - онемевшим возлюбленным, говорящим на языке жестов, на языке танца. И Поль, сама любовь, передает его любовнику - пластичному и очень выразительному Илье Закревскому. С объятий и поцелуев с Закревским начнется для Юге World to Come во втором акте - второй номер Ревазова на музыку Дэвида Ланга. Он, на мой взгляд, менее удачен, чем Forced March - может быть, за счет того, что вот тут-то гомосексуальность сменяется гетеросексуальностью, и это раздражает (хоть я и понимаю, что так же у Шекспира юношу-адресата сонетов сменяет "смуглая леди", так что все оправданно). Мариа Юге быстро оставляет Закревского ради Эмили Мэзон в ночной рубашке, Флориан Поль танцует здесь с Анной Лаудере, а Закревский сначала отдает дань красоте Эмилиано Торреса - Ревазов поставил им очень чувственный дуэт, - а потом вместе с Торресом же переключается на девушек. Все понятно, но несколько удручает.
Что мне еще понравилось и запомнилось? В первом действии - номер Simple Mix: снова хореография Ревазова на музыку Ланга. Совершенно ни на что не похожее, темное пространство, явно где-то на берегу Стикса, где бродят странные существа в черных туниках, на высоких котурнах, с посохами, в птичьих масках чумных докторов. И одно из этих существ (Флориан Поль) танцует завораживающий дуэт с пленницей - или, вернее, с умершей душой в сером мешке-саване (Оливия Беттеридж). И в финале она встает на его котурны, надевает его маску и подает ему руку, и вместе с ним уходит прочь - а он, сбросивший тунику, оказывается совсем нагим и беззащитным рядом с ней.
Во втором действии Патриция Фриза исполняет пронзительное соло (хореография Мартинеза) под When I am laid in earth из "Дидоны и Энея" Пёрселла. Она танцует в той же стеклянной витрине, где некогда стояла ее возлюбленная кукла. И ей не вырваться из этой витрины. Но к ней можно войти - и в следующем номере к ней и войдет Боря Бермудез, но это будет уже не так интересно. Бермудез, кстати, очень хорош в этом балете - и Мартинез, среди всего прочего, поставил для него и Хоакина Альвареза интересный дуэт во втором действии. Очень выразительный дуэт с глубоко запрятанными, но все-таки мелькающими нотками чувственности, которые могут шокировать - ведь Альварезу всего двенадцать. Но меня это не шокирует, мне это понравилось. Кроме того, Бермудез - ему двадцать два, - так юно выглядит, что кажется немногим старше Альвареза. Что несколько смягчает скандальность дуэта. Да и боже мой, нет там ничего скандального, хотя нашим скрепным его лучше не показывать - как, впрочем, и весь этот балет.
Как-то я все говорю о хореографии Ревазова и Мартинеза, а о Жюбете ни слова. Но мне действительно его хореография и понравилась, и запомнилась меньше. Безоговорочно понравился лишь номер O Solitude! на музыку Пёрселла: трио для Ллойда Риггинса, Яйзы Колл и Ли Чжун Вана (плюс ансамбль). Тут и не слишком радовавшая меня "серебряная пара" Колл и Ван была на своем месте, и Риггинс был прекрасен - хоть в целом, как мне показалось, ему в этом балете можно было бы уделить больше внимания, - и ансамбль тоже удачно оттенял главных персонажей. И музыка Пёрселла замечательно гармонировала с хореографией. В общем, это было очень хорошо.
И очень хорош был финал под Planctus Caravaggio Жорди Саваля (хореография Ревазова и Мартинеза): танцовщики образовывали концентрические круги, постепенно сливались в единый танцевальный организм, сплетали, расплетали и снова сплетали руки, перестраивались, но не разрывали связь, наконец-то преодолевали одиночество, так или иначе преследовавшее всех в этом балете. Это было очень хорошо. И так же хороши были поклоны, где не было ни главных, ни неглавных исполнителей, солисты и кордебалетные стояли все вместе - и кордебалетные могли оказаться в первых рядах, а солисты - в последних (выходили на поклоны раз восемь, наверно, а то и больше), и это выглядело очень здорово, полное разрушение балетной иерархии. И я считаю, что опыт удался. Надеюсь, Ревазов, Мартинез и Жюбет продолжат работать и как хореографы. И надеюсь, что весной я снова приеду в Гамбург и посмотрю Shakespeare - Sonette еще раз. Очень хочется.
Ну и пусть здесь будет какая-никакая, а все же иллюстрация: трейлер к этому балету. Хоть примерно видно, на что это похоже. Хотя очень примерно. А ноймайеровский тэг здесь будет - потому что все-таки Гамбургский балет связан с Ноймайером так или иначе. Да и в посте я Ноймайера часто упоминала, так что тэг подходит.
Пересказывать весь спектакль смысла нет - что-то я непременно упущу, что-то произвело на меня меньшее впечатление, и говорить об этом неинтересно, что-то я наверняка позабыла. Что мне не понравилось - почти все, что касалось "серебряной пары": эти мужчина и женщина в серебристо-белом гриме прошли через весь вечер и под конец изрядно мне надоели. Они не виноваты, они танцевали хорошо, и у них даже были интересные моменты: когда, например, полураздетый кордебалет пытался их "очеловечить", наряжал мужчину в костюм, а женщину - в розовое платье, и они честно старались очеловечиться, но все равно выглядели лишь пародией на людей: ни то, ни сё, манекены из коллекции господина оформителя. Манекенов вообще было много: сцены под названием "Фабрика" происходили именно что на какой-то странной фабрике, где в стеклянных витринах стояли образцы (и одним из этих образцов была Сильвия Аццони в белом парике и белой венецианской маске), рабочие деловито шныряли туда-сюда, за столом шли бурные рабочие дискуссии (хореографически очень эффектная сцена), тут же бродил мальчик в желтой толстовке - двенадцатилетний ученик гамбургского балетного училища Хоакин Альварез, самый юный участник этой постановки; и тут же возился с манекенами и самый, надо думать, пожилой участник - великий Ллойд Риггинс. Опять же, описать все происходящее я не смогу, да и не стоит, наверно. Остановлюсь лишь на нескольких особенно запомнившихся эпизодах.
Но прежде - маленькое замечание: знаете, чем отличаются, например, вот эти гамбургские танцовщики-хореографы от наших условно "молодых хореографов"? Они свободны. У них нет внутреннего редактора, который грозит пальцем и напоминает, что шаг влево, шаг вправо от гетеронормативности - и ты, приятель, поимеешь большие неприятности. Может быть, и не поимеешь, но народ это не поймет, а оно тебе надо? будь доступен народу и не выпендривайся. Наши хореографы в большинстве своем - удручающе, отвратительно гетеронормативны. Я это называю "балетной гетеросексуальностью": как ни крути, а все заканчивается комбинациями "мальчик+девочка", и легчайшие попытки иных комбинаций выглядят чем-то ослепительно смелым и даже вызывающим. Но это у нас. В "Сонетах Шекспира" никто не думает о гетеронормативности и о том, как бы чего не вышло. И смешно было бы ждать такой зашоренности от людей, танцующих у Ноймайера, учащихся у Ноймайера, подпитывающихся его творчеством. Более того - они идут даже дальше Ноймайера, они не подражают ему, они ищут свой язык, и это выглядит очень свежо и здорово. Ну пусть не все у них получается. Пожалуй, наиболее перспективным мне показался Ревазов, Мартинез - где-то посередине, хореография Жюбета в целом понравилась мне меньше всех остальных. Но все равно - сильнее или слабее, они не замыкаются в привычных границах, они отказываются от гетеронормативности в балете, и это прекрасно.
И сильнее всего я признательна Алеикшу Мартинезу за женский дуэт. Мужские дуэты и изображение мужских гомосексуальных отношений в балете - это сейчас уже не так редко встречается, а вот лесбийские отношения в балете представлены так редко, что кажутся почти невидимыми и несуществующими. Тот же Ноймайер, например, как я уже говорила, охотно показывает мужские однополые отношения в своих балетах - с большей или меньшей степенью откровенности, но вот однополые женские отношения у него почти не встречаются, навскидку я вспоминаю разве что дуэт Дианы и Сильвии в "Сильвии" - и дуэт превосходный, заставляющий жалеть о том, что Ноймайер так редко позволяет женщинам танцевать с женщинами (и через танец показывать любовь к ним). Обычно я даже у "молодых хореографов" не рассчитываю на женские дуэты и демонстрацию женских отношений, почти наверняка знаю, что ничего не получу. А в "Сонетах Шекспира" вдруг получила - совершенно этого не ожидая. И осталась в полном восторге. Во-первых, это действительно любовный дуэт, и наплевать, что женщина влюбляется не в живую женщину, а в куклу, ведь она в конце концов оживляет, очеловечивает куклу своей любовью (а мы все посылаем нежный привет "Коппелии"). Во-вторых, танцуют дуэт две гениальных женщины - Патриция Фриза и Сильвия Аццони, они изумительно подходят друг другу, они так чутко реагируют друг на друга, так потрясающе передают в своем танце влечение, страх, нежность, желание, тоску, агрессию, целый спектр чувств. И заканчивается этот дуэт поцелуем - и, увы, разлукой. Но в этом ничего удивительного нет, почти все дуэты здесь так или иначе заканчиваются расставанием - но в финале все встретятся в общем танце, и кукла станет женщиной - без белой маски и без белого парика.
А вот еще одно отличие подхода Ревазова-Мартинеза-Жюбета к изображению гомосексуальности - по сравнению с ноймайеровским подходом. Да, Ноймайер очень часто и очень откровенно вплетает тему гомосексуальности в свои балеты. Но никогда, насколько мне известно, мужчины в его балетах не целуются. Даже в "Нижинском" Дягилев ни разу не целует Нижинского - и лишь в финале сначала прикасается губами к своей ладони, а потом прикладывает ладонь к губам Нижинского, передавая поцелуй вот так (кстати, это прекрасный и пронзительный момент). Новое же поколение готово и к поцелуям на сцене - и в двух номерах, поставленных Ревазовым, - Forced March и World to Come, - Мариа Юге (которого я пару лет назад приметила в "Даме с камелиями") целуется с Флорианом Полем и с Ильей Закревским, и это очень откровенные поцелуи. Есть намек на однополый поцелуй и в трио Бори Бермудеза, Николаса Глезманна и Шарлотты Ларзелере (хореография Мартинеза под Lamento della Ninfa Монтеверди) - и само это трио очаровывает свободой комбинаций и перестроений. Какой-нибудь наш молодой хореограф всегда держал бы женщину в центре, как меч между Тристаном и Изольдой. У Мартинеза же в центре трио чаще оказывается Бермудез, чем Ларзелере, и к мужчине его тянет не меньше, чем к женщине. И это прекрасно.
Возвращаясь к Forced March Ревазова - это один из лучших номеров в спектакле, очень динамичный, изобретательный, в котором музыка Дэвида Ланга сплетается с текстом двадцать третьего сонета Шекспира. И Флориан Поль становится воплощением любви - той самой, о которой строчка: "на мои уста кладет печать моя любовь, которой нет предела", а Мариа Юге - онемевшим возлюбленным, говорящим на языке жестов, на языке танца. И Поль, сама любовь, передает его любовнику - пластичному и очень выразительному Илье Закревскому. С объятий и поцелуев с Закревским начнется для Юге World to Come во втором акте - второй номер Ревазова на музыку Дэвида Ланга. Он, на мой взгляд, менее удачен, чем Forced March - может быть, за счет того, что вот тут-то гомосексуальность сменяется гетеросексуальностью, и это раздражает (хоть я и понимаю, что так же у Шекспира юношу-адресата сонетов сменяет "смуглая леди", так что все оправданно). Мариа Юге быстро оставляет Закревского ради Эмили Мэзон в ночной рубашке, Флориан Поль танцует здесь с Анной Лаудере, а Закревский сначала отдает дань красоте Эмилиано Торреса - Ревазов поставил им очень чувственный дуэт, - а потом вместе с Торресом же переключается на девушек. Все понятно, но несколько удручает.
Что мне еще понравилось и запомнилось? В первом действии - номер Simple Mix: снова хореография Ревазова на музыку Ланга. Совершенно ни на что не похожее, темное пространство, явно где-то на берегу Стикса, где бродят странные существа в черных туниках, на высоких котурнах, с посохами, в птичьих масках чумных докторов. И одно из этих существ (Флориан Поль) танцует завораживающий дуэт с пленницей - или, вернее, с умершей душой в сером мешке-саване (Оливия Беттеридж). И в финале она встает на его котурны, надевает его маску и подает ему руку, и вместе с ним уходит прочь - а он, сбросивший тунику, оказывается совсем нагим и беззащитным рядом с ней.
Во втором действии Патриция Фриза исполняет пронзительное соло (хореография Мартинеза) под When I am laid in earth из "Дидоны и Энея" Пёрселла. Она танцует в той же стеклянной витрине, где некогда стояла ее возлюбленная кукла. И ей не вырваться из этой витрины. Но к ней можно войти - и в следующем номере к ней и войдет Боря Бермудез, но это будет уже не так интересно. Бермудез, кстати, очень хорош в этом балете - и Мартинез, среди всего прочего, поставил для него и Хоакина Альвареза интересный дуэт во втором действии. Очень выразительный дуэт с глубоко запрятанными, но все-таки мелькающими нотками чувственности, которые могут шокировать - ведь Альварезу всего двенадцать. Но меня это не шокирует, мне это понравилось. Кроме того, Бермудез - ему двадцать два, - так юно выглядит, что кажется немногим старше Альвареза. Что несколько смягчает скандальность дуэта. Да и боже мой, нет там ничего скандального, хотя нашим скрепным его лучше не показывать - как, впрочем, и весь этот балет.
Как-то я все говорю о хореографии Ревазова и Мартинеза, а о Жюбете ни слова. Но мне действительно его хореография и понравилась, и запомнилась меньше. Безоговорочно понравился лишь номер O Solitude! на музыку Пёрселла: трио для Ллойда Риггинса, Яйзы Колл и Ли Чжун Вана (плюс ансамбль). Тут и не слишком радовавшая меня "серебряная пара" Колл и Ван была на своем месте, и Риггинс был прекрасен - хоть в целом, как мне показалось, ему в этом балете можно было бы уделить больше внимания, - и ансамбль тоже удачно оттенял главных персонажей. И музыка Пёрселла замечательно гармонировала с хореографией. В общем, это было очень хорошо.
И очень хорош был финал под Planctus Caravaggio Жорди Саваля (хореография Ревазова и Мартинеза): танцовщики образовывали концентрические круги, постепенно сливались в единый танцевальный организм, сплетали, расплетали и снова сплетали руки, перестраивались, но не разрывали связь, наконец-то преодолевали одиночество, так или иначе преследовавшее всех в этом балете. Это было очень хорошо. И так же хороши были поклоны, где не было ни главных, ни неглавных исполнителей, солисты и кордебалетные стояли все вместе - и кордебалетные могли оказаться в первых рядах, а солисты - в последних (выходили на поклоны раз восемь, наверно, а то и больше), и это выглядело очень здорово, полное разрушение балетной иерархии. И я считаю, что опыт удался. Надеюсь, Ревазов, Мартинез и Жюбет продолжат работать и как хореографы. И надеюсь, что весной я снова приеду в Гамбург и посмотрю Shakespeare - Sonette еще раз. Очень хочется.
Ну и пусть здесь будет какая-никакая, а все же иллюстрация: трейлер к этому балету. Хоть примерно видно, на что это похоже. Хотя очень примерно. А ноймайеровский тэг здесь будет - потому что все-таки Гамбургский балет связан с Ноймайером так или иначе. Да и в посте я Ноймайера часто упоминала, так что тэг подходит.
-
-
29.09.2019 в 19:29-
-
29.09.2019 в 19:42А Сонеты и вправду получились очень достойным спектаклем. И смотрела я его с удовольствием, и вспоминаю теперь о нем с приятным чувством. И хочется увидеть его снова.) Надо сказать, что в Гамбургском балете вырастают очень интересные молодые танцовщики, и приятно, что Ревазов, Мартинез и Жюбет хорошо их использовали в своем спектакле. И "старичков" тоже не забыли. Все же на Риггинса - пусть собственно танца ему поставили очень мало - радостно смотреть, когда он просто стоит на сцене. А уж когда танцует - то вообще восторг. И то же самое касается и Аццони, и Патриции Фриза.))
-
-
30.09.2019 в 08:07Эх, старая гвардия! Прекрасно, что кое-кого из нее еще можно увидеть на сцене. И, конечно, что подросло новое сильное поколение - тоже здорово. Меня особенно радует, что им дают расти как хореографам - не просто формально "дают шанс", а реально предоставляют большие возможности.
-
-
30.09.2019 в 11:11Старая гвардия - она, как известно, Суера не подведет.)) Но и молодежь тоже крутая. И я сама очень рада, что в Гамбурге теперь еще и хореографов пестуют. У них ведь проходят регулярно всякие хореографические мастерские - типа Точки пересечения в Стасике, но, как мне кажется, повыше качеством и поразнообразнее. Так что до "Сонетов" Ревазову, Жюбету и Мартинезу было где опробовать свои силы и набить руку на более мелких формах. Конечно, Ноймайер рисковал, поручая им "полнометражный" балет (да еще и взамен собственного отложенного на следующий сезон "Стеклянного зверинца"), но мне кажется, риск полностью оправдался.
-
-
30.09.2019 в 18:31Само собой, что они пробовали сперва на маленьких площадках, но вот то, что им отдали большую - это и восхищает. Во-первых, тем, что они до нее доросли, во-вторых, что Ноймайер им ее предоставил, не пожадничал )