[М-ль Люсиль]

Я бы этот отзыв написала раньше, но тут случилась отмена "Нуреева", меня трясло, мне было не до "Нижинского". Теперь страсти немного улеглись, можно попробовать все-таки написать, как мне было хорошо на ноймайеровском балете. Только сразу предупреждаю - отзыв будет очень сумбурным, потому что пересказывать весь балет, как это в свое время сделала  gr_gorinich, - нет, на это я не способна. И кстати, всех интересующихся "Нижинским" отсылаю как раз к ее постам, посвященным этому балету: первому, второму и третьему. А после них, наверно, можно и мой отзыв читать... или не читать, бог с ним.
Итак, шестого июля была я в Гамбурге на "Нижинском". Поняла, что хочу еще, мне мало, этот балет - впрочем, с определенным кастом, не с любым, - я готова смотреть снова, снова и снова. К счастью, он не уходит из репертуара, остается и в следующем сезоне. Останутся ли в следующем сезоне и некоторые исполнители - это вопрос, но я надеюсь на лучшее. И с этой надеждой на лучшее буду ждать начала продаж - и наверняка куплю пару билетов и на "Нижинского". А там, глядишь, подоспеет и выход ДВД - как здорово, что сняли наконец-то видеоверсию, причем выбрали самый лучший действующий состав. Молодцы.
Впрочем, мне и в этот раз очень повезло с составом, даром что Нижинский и Ромола были для меня новыми, не виданными до сих пор (нет, самих исполнителей-то я видела, они мне очень нравятся, - но видела я их в других ролях). Нижинским шестого числа был Александр Труш, дебютировавший в этой роли в нынешнем сезоне. Он очень талантлив, я до сих пор с нежностью вспоминаю его Тадзио из "Смерти в Венеции", увиденного два года назад. Ромолой была Каролина Агуэро (она же исполнила партию Ромолы и в записанном для выпуска на ДВД спектакле) - и она мне чрезвычайно понравилась, может быть, даже больше Сильвии Аццони (и уж точно больше Элен Буше - не в обиду Буше будь сказано, но в том спектакле, где я ее видела, она и вправду казалась тяжеловатой и невыразительной). Остальных исполнителей я уже видела в "Нижинском": и великолепного Ивана Урбана - Дягилева, и угловатую Патрисию Фризу - Брониславу, и трагичного Алеикса Мартинеса - Стасика, и Кристофера Эванса - Арлекина и Призрака Розы, и Карена Азатяна - Золотого раба и Фавна, и Сюе Лин - Карсавину, и Анну Лаудере - Элеонору Береду, и Дарио Франкони - Томаша Нижинского, Врача и Фавна, и конечно, Ллойда Риггинса - Петрушку. Неожиданным открытием для меня стал Лирой Бун, заменивший Джакопо Беллуси в роли Леонида Мясина, мальчика из "Игр". Это маленькая роль, тут легко потеряться, сыграть бледно и невнятно, особенно когда танцует новичок, - но Бун был очень ярок и создал замечательный образ, и сразу обратил на себя внимание.
Лишь в этот раз - значит, лишь во время третьего просмотра, - заметила интересную фишку в начале: в зале отеля Сувретта-хаус, где должно состояться последнее выступление Нижинского (никто не знает, конечно, что оно - последнее, но мы-то знаем), собираются гости. Первой приходит веселая влюбленная парочка, они болтают, смеются, даже вальсируют шутливо, им хорошо. А вот вслед за ними появляется парочка мрачная - и только в этот раз я поняла, что это не кто-нибудь, а Томаш и Элеонора - или Врач и альтер-эго Элеоноры, в общем - Дарио Франкони и Анна Лаудере, которые потом будут появятся уже в образах Томаша и Элеоноры. У них что-то не ладится между собой, она отстраняется от него очень резко, он как будто смущен, но старается держать лицо, - и все же, нисколько не смущаясь, оставляет ее потом, когда выходит Ромола. Вернее, Ромола-то почти выбегает, захлопывая за собой дверь, а вслед ей несутся резкие, злые вопли. Я не помню, как осенью кричали Рябко и Мартинес, Нижинские в двух разных спектаклях, мне почему-то кажется, что там было что-то совсем нечленораздельное, выливающееся в крике возмущение. Но вот Нижинский Александра Труша кричал совершенно отчетливо: "Отстань от меня! Надоело!" - с невозможной злостью. И потом, когда он уже вышел на сцену, было видно, что он ненавидит Ромолу, эта ненависть очень здорово ощущалась. И в первой резкой, жесткой, угловатой вариации он как будто "вытанцовывал" свою ненависть, свое отвращение к Ромоле, к гостям, ко всему, что его окружало в Сувретта-хаусе. И именно после этой вариации, вызывающей недоумение гостей, гостья-Лаудере ушла прочь (гость-Франкони остался) - чтобы через несколько минут (через несколько вариаций - после матросского танца Стасика и Брониславы, после появления Арлекина, отражающего танец Вацлава - но отражающего не совсем точно) появиться снова, уже в образе Элеоноры, и вместе с Брониславой в черном хитончике увести сумасшедшего Стасика. А Вацлав, запнувшийся было о катящегося Стасика, запнувшийся о собственные воспоминания, снова подался вперед, к еще одному воспоминанию - к Дягилеву, который стоял на галерее, раскрыв объятия, и ждал Вацлава, и обнял его, прижал к себе, подхватил на руки и унес из отеля Сувретта - на сцену и в прошлое.

Дальше вроде бы многобуков, но стиль телеграфный, не судите строго

И первый акт был, пожалуй, скорее актом Дягилева, чем Нижинского. Я ничего не могу с собой поделать, Иван Урбан в этой роли изумителен, невозможно прекрасен. Все при нем - сценическое присутствие, выразительность, грация, изящество. Возраст сказывается немного, но боже мой, всем бы в его возрасте так танцевать. И Дягилев у него в первом акте был очень чувственным и очень недобрым. Причем эта жесткость-жестокость проявилась не сразу: пожалуй, лишь в центральном дуэте с Вацлавом. В дуэте с Призраком розы (грациозным Кристофером Эвансом) Дягилев и вправду был как будто объят дремотой, заворожен. Но за Золотым рабом он следит, уже совершенно очнувшись, мечтательно, но и жадно, голодно. Помните мизансцену? Он вносит Раба на руках на сцену, танцует с ним, а потом оставляет его и уходит в левый угол сцены, и смотрит, смотрит, улыбаясь, - и это очень тонкая, чуть насмешливая, чуть плотоядная улыбка. Но из правого угла сцены так же следит за Рабом Ромола - и ее чувственность здесь была сродни чувственности Дягилева. А он, почуяв в ней соперницу, возмущался ее вторжением, ее влечением к Рабу, отталкивал ее и снова танцевал с Рабом, снова брал его на руки и уносил прочь - пока что одерживая победу над Ромолой, но только пока. Впрочем, в этой игре не было победителей, все проиграли так или иначе, и Ромола тоже. Кристина Агуэро танцевала ее очень выразительно и трагично, и, пожалуй, ярче и яснее всех виденных мной исполнительниц этой роли показала в первом акте, что Ромолу тянуло именно к животной чувственности сначала Раба, а потом Фавна. А Раб (в первом акте партии Раба и Фавна танцевал Карен Азатян) был и вправду прекрасен и обворожителен, без утрирования, без гротеска и нарочитой сексуальности: пластичный, чувственно-бесчувственный, самовлюбленный и замкнутый, грациозное кошачье существо, равнодушное и к Дягилеву, и к Ромоле.
Но возвращаясь к Дягилеву - в первом столкновении с Ромолой побеждает он. И в дуэте уже с Нижинским, ключевом дуэте первого акта, где Ноймайер сжато и выразительно показывает, собственно говоря, всю историю отношений Дягилева и Вацлава, развитие их романа (пусть и с некоторыми вольностями против исторической правды - в виде появления Мясина еще при Вацлаве) и охлаждение, причем охлаждение именно со стороны Дягилева, - в этом дуэте Дягилев поначалу торжествует и упивается властью над Вацлавом. Урбан действительно отыгрывал Дягилева очень жестким, даже жестоким. И первая половина дуэта с Нижинским - это было откровенное и тоже довольно жесткое соитие с оргазмом, с посткоитальной усталостью, с внезапно подступающей скукой. А как он делал стойку на Мясина, как приманивал его мячиком - заигрывал, постукивал этим теннисным мячиком об пол, ухмылялся - и знал, что мальчик подойдет, куда денется. Да и мальчик так мечтательно наглаживал рукоятку ракетки, посматривая на Дягилева, что с ним все было ясно. Фактически говоря, они здесь - и Урбан, и Бун - отыгрывали вполне взаимный, плотский, сексуальный интерес, эротическое влечение. Бун, надо сказать, был очень хорош: тоненький, смуглый, кудрявый, вроде бы невинный, но на самом деле - ни капельки не невинный, знающий себе цену, готовый платить. Дуэт Дягилева и Мясина - отражение дуэта с Вацлавом - тоже был очень жестким и сексуальным, Дягилев и Мясина вертел, как куклу, крепко хватал за волосы, подчинял себе - и Мясин подчинялся с заметным удовольствием и готовностью. А Вацлав, вклинивающийся третьим в этот дуэт, был лишним, трио - отражение "Игр" - оказывалось неустойчивым с самого начала. И не было ничего удивительного в том, что Дягилев выбирал Мясина, нового мальчика, с осознанной жестокостью причинял Вацлаву боль. И когда Вацлав убежал со сцены, Дягилев не пытался скрыть удовлетворения и обнял Мясина жестче и жарче, чем обнимал Вацлава. Да, и Урбан его там почти поцеловал (впрочем, Урбан вообще в этом спектакле очень часто оказывался на грани поцелуя - с Трушем ли, с Буном ли): мальчик стоял спиной к залу, а Урбан, обнимая его, так наклонял голову, что, казалось, уже целует или вот-вот поцелует в губы. Да, а еще хочется отметить движение Дягилева в начале дуэта с Вацлавом, и в начале дуэта с Мясиным - ладонь скользит вверх по ноге от стопы и прикасается к ладони: Урбан сегодня и в дуэте с Трушем, и в дуэте с Буном прикасался еще и к паху. Нет, что и говорить, в первом акте он был предельно эротичен - и предельно бессердечен в финале этого акта, когда танцевал с Вацлавом, манил его прощением, а потом, оттолкнув, бросал на пол и уходил, не оглядываясь: неумолимый властелин балетного царства, балетного рая, изгнавший Вацлава, лишивший его своей милости и любви. Это было потрясающе.
Но хоть Дягилев-Урбан и царил в первом акте - но и другие танцовщики и персонажи при нем не стушевывались и не превращались совсем уж в бледные тени. После ухода Дягилева с новым фаворитом (ах, как Дягилев вел за ручку Мясина, ах, как Мясин шел за ним с видом нежной, скромной, чрезвычайно опытной невинности) на сцену выходила Ромола, садилась в шезлонг и начинала мечтать. И на палубе появлялся сначала Вацлав с веером, а потом - и Фавн. Пересказывать это па-де-труа я не буду, его можно найти в сети и посмотреть - там танцуют исполнители из самого первого состава: Иржи Бубеничек, Отто Бубеничек и Анна Поликарпова. Там Ноймайер еще играл на сходстве Нижинского-Иржи и Фавна-Отто. С нынешним же составом нюансы изменяются: Вацлав и Фавн не похожи друг на друга, и - я уже об этом говорила, но повторю еще раз: Ромолу здесь тянет именно к животной чувственности Фавна. В танце на троих она запутывается, ей чудится эта чувственность и у Вацлава, но она обманывается - и слишком поздно понимает, что обманулась. А Вацлав, поначалу счастливый и беспечный в дуэте с Ромолой, настораживается и напрягается, когда в дуэт вкрадывается Фавн, и нервничает все сильнее, и ищет забвения, убежища в танце. Он здесь невиннее Ромолы, совсем мальчик. Но когда Фавн уходит - затишье наступает ненадолго, успокоение мнимо и слишком хрупко: Вацлав вздрагивает и мечется, когда Дягилев проходит по сцене, опрокидывая щиты. С каждым ударом - их слышит только Вацлав, а Ромола недоумевает, отчего он так нервничает, - с каждым ударом он приходит все в большее смятение, сжимается, ссутуливается, втягивает голову в плечу, как будто Дягилев бьет не по щитам, а по нему самому. Вообще Вацлав-Труш очаровательный, юный и маленький, не такой безумный, как Мартинес, не такой отточенный, как Рябко. И он здорово передает эмоциональную привязанность к Дягилеву, болезненную почти зависимость и желание любви.
Еще хочется отметить кордебалет - и в первом, и во втором актах. Помню, когда я впервые увидела "Нижинского" в сентябре прошлого года, то кордебалет в первом акте, особенно в стилизованных "шехерезадных" сценах, показался мне нестройным и "грязноватым". Но в этот раз он сработал пусть не идеально, но очень хорошо, с заражающим азартом. Сюе Лин - Карсавина - была чертовски хороша нимфой с Фавном-Азатяном в финале первого акта, в ней самой проступало что-то очень чувственное и яркое. А вот Сильфидой и Девушкой в "Играх" она была менее выразительна, и мне жаль, что прелестное трио в "Играх" - с ней, с Фризой-Брониславой и Трушем-Нижинским - как-то не прозвучало, смазалось немного. Во втором акте Сюе Лин была неплохой Балериной, но все же ее выход не был так пронзителен, как выход Аццони в этом образе. Впрочем, может быть, все дело в том, что Аццони - это мастер, и не так-то просто подняться до ее уровня.
Еще при пересмотре я вновь ощутила, что второй акт "Нижинского" все же менее ровен, чем первый, там есть некоторые затянутости, чуть провисающие моменты. Но все равно - как потрясающе там нарастает безумие от сцены к сцене: то медленно, тягуче, то взрываясь, вздымаясь волнами. Семейные сцены в начале медленны и размеренны, "речитативны", и так же медленно и "распевно" появляются на сцене солдаты и Петрушка, образуя почти ритуальные цепи и круги. А потом начинаются волны и взрывы: безумие Стасика, смерть Стасика, война-Sacre, последний дуэт Вацлава с Ромолой и саночками, безумие ипостасей Вацлава, безумие гостей, финал. Урбан-Дягилев опять был ослепителен, несмотря на то, что у него здесь меньше сцен, чем в первом акте: он появляется после Sacre в образе Фокусника с Балериной, потом уже в финале прощается с Вацлавом, и потом появляется снова, глядя сверху, как Вацлав исполняет последний "танец войны". В образе Фокусника он сам был как кукла - поначалу, а потом вдруг превращался в человека, чтобы тут же умереть в руках Вацлава. Вацлав беспомощно брал его лицо в ладони, но Дягилев выскальзывал из рук, опускаясь на колени, и Вацлав подхватывал его на руки, уносил на стул, обнимал отчаянно и безнадежно. Но все было напрасно, и Дягилев тихо соскальзывал на пол, укатывался за кулисы, как мертвые солдаты, как мертвый Стасик. И второе прощание - с поцелуем - было прекрасно: ах, как Урбан прикасался ладонью к губам Труша: благословляя, прощаясь, признаваясь в любви. Ну и последний выход, когда он стоял на перилах галереи, спокойно и грациозно, и смотрел на танец войны - это было головокружительно хорошо. Ничего не могу с собой поделать, Урбан великолепен. Впрочем, там все великолепны, чего уж там. Но он запредельно прекрасен.
Что еще запомнилось? Я не замечала прежде, как странно в последнем дуэте Ромолы и Вацлава Ромола начинает пластически цитировать Петрушку (эти мотивы в начале второго акта видны и у Стасика, и у Брониславы), потом саму Брониславу - "Свадебку"? - а потом "Сильфид", Карсавину. Вообще этот последний дуэт на редкость мучителен - может быть, еще и оттого, что Ромола-Агуэро такая маленькая и хрупкая, так ясно понимающая, что ее ошибка непоправима, что деваться ей некуда, она должна всю жизнь везти эти саночки. Да, еще Вацлав перекатывался с ней по сцене так, как в первом акте это делали Раб и Фавн, и это тоже было жутко - вместо страсти в этих изломанных движениях горела ненависть. Так и в начале второго акта в видении Стасика стройные, классические движения кордебалета постепенно становились все резче и гротескнее, наполнялись безумием. Теперь безумие захлестывало Вацлава, захлестывало и Ромолу, их дуэт превращался в folie à deux - и Ромола изо всех сил рвалась прочь, в sanity из insanity, и возвращалась снова, чтобы везти свои саночки. Жутко. И Sacre тоже было жуткая: Труш так кричал, что даже сорвал голос, а главное, там был такой дикий, почти истерический драйв, что хотелось самой орать. В самом деле, в какой-то момент я почувствовала, что я на грани истерики. Мощь музыки и танца в этой сцене вжимает в кресло, как при перегрузках. Труш в финале, уже после обрыва музыки, кричал снова и снова: "Пять, пять, пять!", - а Бронислава-Избранница повторяла одно и то же движение. Этого, кстати, не было у других виденных мною Вацлавов - Рябко и Мартинеса: они тоже заканчивали кричать не совсем с обрывом музыки, заходили чуть дальше, но не так далеко, как Труш. И он своим хриплым криком подгонял Брониславу-Избранницу, она покорялась, двигалась, как автомат, и это было по-настоящему страшно. Фриза изумительна в этой роли, что и говорить. И Анна Лаудере в роли Элеоноры во втором акте была еще выразительнее, чем в первом (ну, так у нее и выходов больше). Прежде Лаудере мне казалась слишком девочкой, недостаточно зрелой для роли матери Вацлава, Брони и Стасика, неотличимой от них. Но в этот раз она меня убедила: в ней было вправду что-то очень взрослое, зрелое, материнское. Дарио Франкони - Томаш и Врач - тоже был хорош, особенно когда сначала танцевал в белом халате дуэт-соблазнение Ромолы, а потом снимал халат и становился Томашем, возвращался к Элеоноре и детям. Азатян-Раб был изумителен и во втором акте. Риггинс-Петрушка - он тоже мастер, он всегда приковывает к себе внимание, но Петрушка сам по себе все-таки немного карикатурен и плосок. Вернее, не плосок, но... ну, наверно, я просто не люблю исходного Петрушку, в этом все дело, он меня не трогает. Но когда он танцевал в Sacre с солдатами - это было сногсшибательно. Что еще? Мартинес меня опять потряс в роли Станислава: он восхитительный актер, и он так отыгрывает и оттанцовывает свою последнюю, предсмертную-смертную вариацию (предшествующую Sacre), что дыхание перехватывает. В последней сцене гости великолепно сходили с ума - и великолепно же "возвращались в себя", чинно рассаживались, чтобы посмотреть последнее выступление Вацлава, танец войны. Да что говорить, все были великолепны.
И Труш, конечно, Александр Труш привел меня в восторг - как два года назад, в "Смерти в Венеции". Его Вацлав - очень юный и никем не любимый, ни Ромолой, ни Дягилевым. Никем не хранимый и чувствующий это, и соскальзывающий в безумие от нелюбви и одиночества. Ему не за кого ухватиться. Или, может быть, все дело в том, что его неправильно любят, недостаточно любят - ведь и Дягилев, и Ромола как будто не видят его таким, какой он есть на самом деле, не понимают его до конца. А потом уже не могут удержать и отпускают прочь, и молча смотрят, как он танцует, оставаясь один на один, лицом к лицу со своим безумием.
Ну вот. Был спектакль, а потом были поклоны и овации, метание букетов через оркестровую яму, топанье ногами, визги и вопли "браво". И больше всех кричали и аплодировали, разумеется, при виде Ноймайера. Нет, труппе тоже пожаловаться не на что, я еще не видела в Гамбурге такого горячего приема: уйма вызовов, выходы уже за задернутый занавес, потом снова общий поклон, аплодисменты уже при окончательно закрывшемся занавесе. Но Ноймайера приветствовали не просто с восторгом, а с любовью: вот чувствовалось, как его любят, обожают здесь - и черт возьми, как заслуженно любят и обожают. И он был очарователен. Не знаю, как ему удается, но он вправду будто молодеет с каждым годом - и уж на что красивые молодые люди его окружали на поклонах, а он был еще красивее.

Вопрос: Прочитал?

1. Прочитал, лайк		6	(100%)
2. Многобуков ниасилил		0	(0%)
Всего:		6

@темы: Дягилев и все-все-все, John Neumeier and his ballets

Comments

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, спасибо за отзыв. И за пиар тоже, но отзыв лучше. ) Особенно хорошо его читать, когда знаешь балет и можно представить виденное - с поправкой на твои новые впечатления. Интересно, как, в итоге, по-другому они расставили акценты в этот раз! Нелюбимый Вацлав в поисках любви - это круто, это отчасти и раньше было понятно, но не так выражено, мне кажется. Ну и иные отношения Дягилева-Мясина тоже занятны, и новая Ромола. В общем, я прочитала пост запоем и опять позавидовала, по-белому )

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, ох, спасибо, я жутко рада, что спихнула этот отзыв наконец-то, а то все никак не могла с ним разделаться.)) Ну и конечно, он получился такой, достаточно инсайдерский, я поэтому и дала ссылки на твои посты, там все-таки очень стройно описан сам балет, а у меня все отрывочно и беспорядочно.
Вацлав в этом спектакле был очень... не знаю, вот очень несчастный и уязвимый, очень остро ощущающий, что никто не любит его по-настоящему, никто не любит его самого. И так его было жаль. Хотя с другой стороны - наверно, он был не совсем прав, и Ромола, и Дягилев любили его. Но не так или не настолько сильно, как ему было нужно. В общем, все сложно с Вацей, как всегда.))
А отношения Дягилева с Мясиным - это было hothothot! Но Дягилев там открыто наслаждался, соблазняя и окручивая этого мальчика, а мальчик пусть и не так явно, но тоже заметно наслаждался, пока его окручивали.)))

[norakura]

М-ль Люсиль, спасибо большое за отзыв! ваши отзывы лучше 5D - полное погружение в описываемую картинку))

[М-ль Люсиль]

norakura, вау, спасибо! А то мне все кажется, он ужасно путаный и сумбурный, какое уж тут погружение...)))

[norakura]

М-ль Люсиль, со всей сумбурностью на раз справляется бурная фантазия, активизируемая большим желанием приобщиться к недоступному прекрасному

[М-ль Люсиль]

norakura, ну вот теперь можно ждать, когда выйдет ДВД, - а он непременно выйдет, правда, фиг знает, когда именно, но будем надеяться, что уже в этом году.)) И тогда вы приобщитесь к прекрасному! Лишь бы только сняли хорошо, а то вот оператор "Татьяны" меня малость разочаровал.

[norakura]

М-ль Люсиль, новость про двд просто замечательная! а то я, честно говоря, тот бутлег не осилила((

[М-ль Люсиль]

norakura, если совсем честно - я его тоже не осилила.))) Все-таки смотреть "Нижинского" с такого ракурса и в таком качестве - это мазохизм. Лучше уж набраться терпения и дождаться нормального видео.))