[М-ль Люсиль]

Ну что, ударим Мейнерцем по бездорожью и разгильдяйству? Сегодня опять будет небольшой кусок, почему-то глава, посвященная 1959-61 годам, пересказывается у меня очень медленно. Хочется разделаться с ней побыстрее, а побыстрее никак не получается. Так что уж идем, как идем, потихоньку. На дворе стоит пятьдесят восьмой год, АБТ закрылся до лучших времен, а в Дании опять назревает ландеровский скандал. Подробности - см. ниже.
После закрытия АБТ осенью 1958 года Эрик и Рэй отправились в Европу на поиски работы. Фрэнк Шауфусс, сменивший Нильса Бьорна Ларсена на посту руководителя Королевского Датского балета, немедленно пригласил Эрика в компанию на самых выгодных условиях. Правда, он предупредил Эрика, что в данный момент ведет переговоры о проведении гастролей Королевского балета - и в этих гастролях, как предполагается, должен принять участие и Харальд Ландер (насколько я понимаю, в качестве приглашенного хореографа). Разумеется, Шауфусс знал о напряженных отношениях Эрика и Ландера и о той роли, которую Эрик сыграл в раскручивании дела Ландера в 1951 году, и ждал, что Эрик отреагирует на приглашение Ландера достаточно негативно. Но Эрик ответил только, что если ему позволят самому решать, работать с Ландером или нет, то все в порядке, никаких проблем. И Шауфусс выдохнул с облегчением, и подписал с Эриком трехлетний контракт.
Гораздо позже, в 1984 году, Эрик рассказал, что не хотел танцевать в "Этюдах" Ландера, потому что считал, что для него это будет "ошибочным шагом". К тому времени он уже создал несколько ролей, в которых драматическая насыщенность сочеталась с технической сложностью (это и Альбрехт в "Жизели", и Ян в "Фрекен Юлии"), и поэтому выступление в "Этюдах" - технически виртуозном, но не "драматическом" балете - не могло дать ему никакого удовлетворения. А в интервью летом 1958 года Эрик признался, как сложно выступать просто с бравурным танцем (таким, как в "Этюдах"): "Потом я чувствую себя смертельно уставшим. <...> Я знаю, почему так происходит. Это... как бы сказать... это своего рода творческий эгоизм. Что-то, что получаешь сам, а не отдаешь". И в том же интервью Эрик сказал, что с годами он все больше и больше нервничает перед выходом на сцену.
В общем, у Эрика не было никакого желания снова сотрудничать с Ландером. Как пишет Мейнерц: "После "дела Ландера" минуло семь лет, но раны все еще были свежи". Арлетта Вайнрайх вспоминала, что Эрик был убежденным "антиландеристом", и однажды в неофициальной обстановке (в баре "Космополь", если быть точным) Эрик даже сказал, что если Ландер вернется в Королевский Датский балет, то он, Эрик, перестанет там выступать. Ноги его там не будет, и точка. От такой перспективы - что великий Эрик откажется выступать в Дании - все слышавшие это заявление всерьез испугались.
Эрик должен был танцевать в "Фрекен Юлии" вместе с Моной Вангсаэ, женой Фрэнка Шауфусса, но когда та узнала, что ее муж без ведома труппы ведет переговоры о возвращении Ландера, то у нее произошел нервный срыв, и она была вынуждена передать партию Юлии Кирстен Симоне. Все что ни делается, все к лучшему - Кирстен Симоне прекрасно станцевала и сработалась с Эриком. Но напряжение в труппе ощутимо росло.
Много воды утекло с ухода Ландера в 1951 году: Королевский балет вышел на международный уровень, провел успешное турне в США и вообще стал одним из серьезных балетных игроков. Ландер тоже не бедствовал и прекрасно себя чувствовал в парижской Опера. Ну, а Эрик, вернувшись из США в Данию, признался, что ему было "грустно расставаться с маленьким домом в Нью-Йорке, где я прожил последние два года" (и вместе с Рэем). Он не видел для себя будущего в Дании, но в то же время было ясно, что пока у него нет другого выбора, кроме сотрудничества со своей родной компанией. Вообще отношения Эрика с его родиной были довольно сложными (а с кем и с чем, спрашивается, у Эрика были простые отношения?). С одной стороны, датчане его обожали - ну еще бы, первая датская балетная звезда мирового масштаба, любимец публики, повод для гордости. Эрик же, с другой стороны, относился к соотечественникам, мягко скажем, с предубеждением, и поэтому их поклонение было для него своего рода проклятием. Не радовали его и датские критики, восхищавшиеся им - но восхищавшиеся им почти в тех же выражениях, что в сорок шестом году, после его дебюта. А сам Эрик уже давно не был прежним.
Шестого ноября он танцевал в "Сильфиде" с Маргрете Шанне. Датская пресса в прошлом далеко не всегда благосклонно отзывалась о его Джеймсе, но в этот раз никто и не думал обвинять его в "невыразительности" или "напряженности". Напротив, в одной из статей автор писал, что в этом спектакле Джеймс "в самом деле существует в том же потустороннем мире, что и трогательная сильфида Маргрете Шанне". В самом деле, Джеймс Эрика так легок и так воздушен, что иногда и вправду кажется одним из мира сильфид.
Казалось, все чудесно и безоблачно, но незадолго до Рождества разразилась буря. Шауфусс был уволен. Большинство танцовщиков Королевского балета наотрез отказались работать с Ландером и пригрозили устроить забастовку в знак протеста против его возвращения (даже на время) и восстановления "Этюдов". В ответ директор театра Хеннинг Брондстед не погнушался пустить в дело все имеющиеся у него средства - вплоть до шантажа, угроз и подключения политиков, - чтобы подавить бунт. Ему это удалось (после того, как он пригрозил уволить всю труппу - а увольнение значило еще и потерю хорошей пенсии в будущем), но Эрик, которого тоже попытались заставить "вести себя хорошо", поручил своему адвокату Эстер Тонсгаард подготовить иск в суд, разорвал контракт, публично заявил о своем уходе из компании (и если верить Эрику, после этого выступления ему позвонил датский премьер-министр и упрашивал не уходить из КДБ) и уехал из Дании.
Он отправился в Германию вместе с Рэем, и там Рэй был принят в труппу Штутгартского балета. Для Рэя это оказался выигрышный билет: в 1961 году в Штутгартский балет пришел Джон Крэнко, и при нем талант Рэя наконец-то полностью раскрылся. Но после переезда Рэя в Штутгарт стало ясно, что его роману с Эриком настал конец. "Мы редко виделись, и в это время мы начали постепенно расходиться. Это был ад. Мы месяцами не видели друг друга. Мы перезванивались по телефону... но это уже не было романом". Они сохранили дружеские, теплые отношения на всю жизнь (в книге Грюна Эрик говорил о Рэе: "Я по-прежнему люблю его и восхищаюсь им"). Мейнерц пишет, что Эрик был "любящим и заботливым" с Рэем, и, пожалуй, он прав: складывается ощущение, что именно с Рэем Эрик был не то чтобы счастливее, но спокойнее, чем с другими своими "долгосрочными партнерами" - Рудольфом и Константином. Впрочем, тогда он вообще был моложе, и его демоны либо не преследовали его вовсе, либо преследовали очень редко. А Рэй вспоминал, что "тогда, с Эриком, это было всерьез. Это была настоящая любовь".
Между тем ландеровский скандал в Дании вдруг резко утих - а все потому, что благоразумный Ландер, услышав про все это безобразие, решил не испытывать судьбу и отказался от сотрудничества с Королевским театром. Тут и руководство КДБ поняло, что перегнуло палку - в том числе и в отношении Эрика. Проще говоря, оно испугалось, что Эрик раздует эту историю в прессе, поднимется новый скандал (первую звезду датского балета фактически выгоняют из родного театра! куда смотрит правительство? эй, правительство!), и тогда никого по головке не погладят. Поэтому Эрику быстренько предложили новый трехлетний контракт, выгоднее прежнего: теперь он должен был работать в Дании лишь три месяца в год, а остальное время использовать по собственному усмотрению.
И Эрик немедленно воспользовался этой свободой - и весной 1959 года отправился выступать в Нью-Йорке с Балетами маркиза де Куэваса, где впервые станцевал с Марией Толчиф. Потом был тур в Южную Америку - с Виолеттой Верди, в сентябре - возвращение в Копенгаген, а в декабре 1959 года Эрик снова уехал в США и присоединился к Нью-Йорк Сити Балле. Это была его первая попытка сотрудничества с Баланчиным. Всего таких попыток будет две, и обе, увы, не слишком удачные.
Аллегра Кент, молоденькая танцовщица в баланчинской труппе, вспоминала, как разогревалась перед классом Анатолия Обухова и вдруг увидела, что по лестнице поднимается сам Эрик Брун. "Я так восхищалась его танцем, так любовалась его прекрасным греческим профилем! Я улыбнулась и поздоровалась с ним, и поскорее отвернулась, потому что я ужасно смутилась и не знала, что делать дальше. Зато Эрик знал, что делать. Он подошел ко мне, пожал мне руку и сказал, что только что приехал из Дании, чтобы присоединиться к компании на зимний сезон 1959 года". И надо сказать, поначалу все шло довольно удачно. Несмотря на то, что его подготовка отличалась от подготовки "баланчинцев", несмотря на то, что стиль баланчинских постановок отличался от стиля, к которому Эрик привык в Дании и в АБТ, Эрик был создан для хореографии Баланчина, как рыба для воды. И его дебют в партии Принца в баланчинском "Щелкунчике" был вполне успешным - пусть даже сумасшедше сложная хореография поначалу привела его в ужас. Но он справился и с этим ужасом и с этой хореографией и сумел "выразить себя, не напрягаясь и не нервничая", сумел "насладиться музыкой и танцем под эту музыку". Одним из принципов Эрика (и, между прочим, датской школы вообще) была убежденность в том, что публика не должна замечать, что танцовщик испытывает трудности, выполняя то или иное па. Все должно проделываться легко, без видимых усилий. И Эрик старался всегда придерживаться этого принципа, в том числе в баланчинских постановках.
Ну ладно, довольно на сегодня. В следующий раз, надеюсь, расскажу еще о работе Эрика в Нью-Йорк Сити Балле, о его участии в европейском турне возрожденного АБТ, о его выступлении в "Кармен" Ролана Пети. А там и до встречи с Рудольфом рукой подать. Бруноманы и эрикофилы, оставайтесь со мной.

@темы: Александр Мейнерц "Erik Bruhn – Billedet indeni", Erik Bruhn

Comments

[norakura]

Я раньше даже и не предполагала, что у Эрика был такой тернистый и скандальный путь к вершинам карьеры. Всё-таки революционер и борец с жёсткими режимами))
Отношения с Рэем по описанию были очень уютными, очень хорошо что до налёта бури Эрику повезло насладиться тёплым бризом)
Как всегда благодарна и ожидаю продолжения! Тем более, что там и до встречи с Рудольфом рукой подать.)

[М-ль Люсиль]

norakura, Эрик был очень свободолюбивая и независимая пташка, поэтому когда его пытались посадить в клетку или припугнуть, он тут же начинал рычать и кусаться (мда, а вот теперь вообразите себе рычащую птичку Эрика).)) Чувствуется что-то общее с Рудольфом, пожалуй. Разве что Эрик иногда выражал свое недовольство более цивилизованным образом и с привлечением адвоката.)
Что касается Рэя - то им с Эриком страшно повезло все-таки, что они довольно долго работали вместе в АБТ и могли не расставаться. Отчасти это потом удалось повторить с Константином - потому что они с Эриком вместе работали в НБК (хоть Эрик уже не был привязан к этой компании так, как к АБТ), а вот с Рудольфом, увы, не удалось совсем. Напрашивающийся вывод: если вы - звезда балета, старайтесь влюбляться либо в хореографа в той же компании, либо в кордебалетного танцовщика. Они не будут вас затмевать, и начальству не придется выбирать между вами. Очень жестоко, но какая-то правда в этом есть, мне кажется.)
А я, как всегда, очень рада, что вам нравится, и обещаю, что продолжение непременно последует.)) Хотя что касается встречи Эрика с Рудольфом - вряд ли там будет что-то новое, разве что какие-то мелочи.)

[Олерль]

Только сейчас прочитала все 3 поста про время отношений с Рэем и про все эти творческие терзания - прям как жизнь пережила))) как в кино... Эхххх...
М-ль Люсиль, как всегда, огромное спасибо Вам!))

[М-ль Люсиль]

Олерль, на здоровье.))) А жизнь у Эрика и вправду была бурная и насыщенная полная лишений и выгоняний. И я сама очень люблю историю его отношений с Рэем и все, что было вокруг этих отношений.