Живи, а то хуже будет
На этой фотографии рядом с Эриком стоит Джоан Нисбет, балетмейстер Национального балета Канады.
Диана Солуэй в своей книге "Nureyev: His Life" привела мимоходом рассказ Нисбет о том, как она уже после смерти Эрика видела Патсаласа, жившего в квартире Эрика и сжигавшего в печи для мусора какие-то его вещи и бумаги (у Патсаласа к тому времени уже начиналось помрачение рассудка на фоне СПИДа). И вот тут я задумалась о том, о чем раньше не задумывалась: а собственно говоря, кому Эрик завещал свое имущество и свою квартиру? Если опираться на рассказ Нисбет, то выходит, что он специально и прицельно завещал это Патсаласу (в противном случае, я думаю, все бы автоматически отошло ближайшим родственникам - например, его сестре Аасе). Не близким друзьям, не сестре, а именно Константину.
Насколько я могу судить, Мейнерц только вскользь касается завещания Эрика: упоминает, конечно, Erik Bruhn Prize (Эрик завещал часть своего состояния на учреждение этой премии), но и только. Так что лишь благодаря Нисбет и Солуэй можно строить какие-то догадки о том, что еще было в том завещании. И кстати, мне вдруг пришло в голову: если Константин действительно в припадке безумия сжег какие-то вещи и бумаги Эрика, то - чисто теоретически - тогда среди всего прочего могли быть уничтожены и письма Рудольфа. Хотя скорее всего Эрик сам честно выполнил уговор и уничтожил эти письма. Это было бы вполне в его стиле - как вполне в стиле Рудольфа было сохранить письма вопреки всем уговорам.
Пишу все это и думаю: "Бедный Константин". Черт знает почему, но его отчаянно жаль, жаль сильнее всех в этой истории. Может быть, оттого, что ему выпали и болезнь, и безумие, и смерть, и забвение; и балеты его не ставят больше, и самого его не вспоминают.
Диана Солуэй в своей книге "Nureyev: His Life" привела мимоходом рассказ Нисбет о том, как она уже после смерти Эрика видела Патсаласа, жившего в квартире Эрика и сжигавшего в печи для мусора какие-то его вещи и бумаги (у Патсаласа к тому времени уже начиналось помрачение рассудка на фоне СПИДа). И вот тут я задумалась о том, о чем раньше не задумывалась: а собственно говоря, кому Эрик завещал свое имущество и свою квартиру? Если опираться на рассказ Нисбет, то выходит, что он специально и прицельно завещал это Патсаласу (в противном случае, я думаю, все бы автоматически отошло ближайшим родственникам - например, его сестре Аасе). Не близким друзьям, не сестре, а именно Константину.
Насколько я могу судить, Мейнерц только вскользь касается завещания Эрика: упоминает, конечно, Erik Bruhn Prize (Эрик завещал часть своего состояния на учреждение этой премии), но и только. Так что лишь благодаря Нисбет и Солуэй можно строить какие-то догадки о том, что еще было в том завещании. И кстати, мне вдруг пришло в голову: если Константин действительно в припадке безумия сжег какие-то вещи и бумаги Эрика, то - чисто теоретически - тогда среди всего прочего могли быть уничтожены и письма Рудольфа. Хотя скорее всего Эрик сам честно выполнил уговор и уничтожил эти письма. Это было бы вполне в его стиле - как вполне в стиле Рудольфа было сохранить письма вопреки всем уговорам.
Пишу все это и думаю: "Бедный Константин". Черт знает почему, но его отчаянно жаль, жаль сильнее всех в этой истории. Может быть, оттого, что ему выпали и болезнь, и безумие, и смерть, и забвение; и балеты его не ставят больше, и самого его не вспоминают.