[М-ль Люсиль]

UPD. Меня отучают от эгоцентризма, а я упираюсь и поднимаю запись.
Флэшмоб про хорошие новости проходит мимо меня, да и черт с ним, у меня все хорошие новости в последнее время: заказала книжку про Дягилева и компанию, прочитала книжку про Дягилева и компанию, Дягилев и компания - мимими. Очень содержательно. Я лучше утащу к себе большой и эгоцентричный флэшмоб про фики (и вообще про собственные тексты). Правила простые: вы мне - номер вопроса (можно несколько номеров), а я вам - ответ. Правда, боюсь, ответы все будут более или менее невразумительными, знаю я себя и свои способности к размышлениям.

Вопросы к флэшмобу

1. Опишите свою зону комфорта - типичный "ваш" фик.
2. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), который вы никогда не писали, но очень хотели бы попробовать?
3. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), к которому вы и близко не подойдете?
4. Сколько идей фиков вы обдумываете прямо сейчас? Поделитесь одной из них?
5. Расскажите об одной своей сильной стороне как автора.
6. Расскажите об одной своей слабой стороне как автора.
7. Поделитесь фрагментом одного из своих текстов, которым вы гордитесь, и объясните, почему.
8. Поделитесь диалогом из одного из своих текстов, которым вы гордитесь, и объясните, почему.
9. Какой фик было тяжелее всего писать?
10. Какой фик было легче всего писать?
11. Написание текстов - ваша страсть или просто забавное хобби?
12. Есть какая-то часть канона, которая вдохновляет вас немного больше, чем остальные?
13. Лучший совет по поводу писательства, который вы встречали.
14. Худший совет по поводу писательства, который вы встречали.
15. Если бы вы могли выбрать для экранизации один из ваших фиков, то какой?
16. Если бы вы до конца жизни могли писать только один пейринг, то какой?
17. Вы пишете всю историю от начала до конца или разные сцены вразброс?
18. Вы используете при написании фиков планы, схемы и т. п.?
19. Стивен Кинг однажды сказал, что его муза - мужчина, который живет в подвале. А у вас есть муза?
20. Опишите свои идеальные рабочие условия.
21. Сколько раз вы обычно вычитываете фик/главу перед выкладкой?
22. Выберите абзац из одного из своих ранних фиков и перепишите его в том стиле, в котором пишете сейчас (задающий вопрос может предложить фик).
23. Если бы вы могли отредактировать/переписать один из своих ранних фиков от начала и до конца, то какой и почему именно его?
24. Вы когда-нибудь удаляли один из своих выложенных фиков?
25. Какие качества вы цените в бете?
26. Вы бетите чужие фики? Если да, то какая вы бета?
27. Как вы относитесь к сотрудничеству? (Наверное, имеется в виду соавторство. Уточните, что имеете в виду)
28. Назовите трех своих любимых фикрайтеров и расскажите, почему вы их так любите.
29. Если бы вы могли написать сиквел (или приквел) к любому чужому фику, то к какому?
30. Вы пишете по заявкам?
31. Вы позволяете себе вольности по отношению к канону или стараетесь писать вканонные фики?
32. Как вы относитесь к высокому рейтингу (в оригинале smut, т. е. порно)?
33. Как вы относитесь к крэку?
34. Как вы относитесь к нон-кону и даб-кону?
35. Вы способны убить канонного персонажа?
36. Ваш любимый сайт для выкладки фиков.
37. Расскажите о ваших текущих фиках в процессе.
38. Расскажите об отзыве, который очень вас порадовал.
39. Вам когда-нибудь оставляли грубые отзывы? Если да, то как вы на это реагировали?
40. Напишите альтернативное окончание одного из своих фиков (задающий вопрос предлагает фик).

запись создана: 25.09.2014 в 14:06

@темы: флэшмоб

Comments

Воспользуюсь возможностью и спрошу! Например, 1, 17, 18,19. И ещё 15. Если это не слишком много

[М-ль Люсиль]

Халльгерд, нет, вовсе не много. Спасибо, сейчас буду отвечать.

[М-ль Люсиль]

1. Опишите свою зону комфорта - типичный "ваш" фик.

В моем типичном фике ничего не происходит. Персонажи, как правило, стоят (сидят, лежат) вдвоем и говорят. Причем говорят они, как правило, об отвлеченных вещах, цитируют все подряд - даже то, что не могут цитировать по законам мира, - и иногда после разговора ложатся в постель. А иногда не ложатся, как получится. И я прекрасно понимаю, что большинству читателей эти тексты кажутся до одури скучными, но ничего не могу с собой поделать. Меня-то как раз внешний сюжет мало интересует, в моих фиках почти нет внезапных поворотов (разве что кто-нибудь вдруг умирает, да и то редко). Много болтовни, но мало дела, и в этом-то для меня - главная прелесть.

15. Если бы вы могли выбрать для экранизации один из ваших фиков, то какой?

Уффф, трудный вопрос. Ну, наверно, если говорить именно о фиках - то, пожалуй, я бы хотела увидеть экранизированной "Игру о Ла Верне", это, на мой взгляд, наименее некинематографичный мой фик. А вообще-то, как полагается графоману, сильнее всего я хотела бы увидеть на экране свой оригинальный текст - "Донское кладбище". Хотя он тоже, если вдуматься, не подходит для фильма.

17. Вы пишете всю историю от начала до конца или разные сцены вразброс?

Сцены вразброс, и это ужасно. Поэтому мне всегда кажется сначала, что текст будет маленьким: вот напишу эту сценку и вот эту, потом свяжу их между собой, и шабаш. Но сценки разрастаются, "как воздушный пирог", сценок становится все больше, и когда я, наконец, выбираюсь из-под текста, я понимаю, что он получился гораздо больше, чем я планировала. Вот и сейчас у меня то же самое происходит: я еще весной начала текст, думала, это будет драббл, а пишу до сих пор, и никак этот текст не закончится. Если б я его писала подряд, от начала до конца, наверно, я бы с ним справилась быстрее.

[М-ль Люсиль]

18. Вы используете при написании фиков планы, схемы и т. п.?

Очень редко, почти никогда. По пальцам могу пересчитать случаи, когда набрасывала какие-то планы к фикам. Да и то очень быстро отходила от этих планов и писала, как пойдет. Мне вообще никогда не удается придумать и продумать заранее, что будет в тексте. И мне не хочется заранее диктовать самой себе, что там должно быть.

19. Стивен Кинг однажды сказал, что его муза - мужчина, который живет в подвале. А у вас есть муза?

"Моя муза - из Советского Союза, торговала раньше пивом на разлив".))) Ладно, вру, никогда не задумывалась, есть ли у меня муза и как она выглядит. Но если есть, то это очень сухая, насквозь пролитературенная дама, которая больше всего на свете любит подсовывать мне подходящие цитаты. А вот вдохновением почти не делится: может поначалу подкинуть немножко, а потом только руками разводит - мол, извини, дальше работай сама, на зубах, как хочешь.

[Gero A.]

Ой, чуть не пропустила...))) Здорово, что вы подняли запись)

Было бы здорово узнать про 2, 5, 6, 12 и 38)) Для начала))

[М-ль Люсиль]

Gero_Arrowhead, Спасибо! Я ж говорю - я чертов эгоцентрик, пытаюсь таким образом привлечь к себе внимание. Ужас.))) Сейчас попробую ответить.)

[jf,j]

Тоже чуть не пропустила!
7, 13, 14, 21, 23.

[М-ль Люсиль]

2. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), который вы никогда не писали, но очень хотели бы попробовать?

Над этим вопросом я сначала зависла, потом отправилась читать описания тропов, потом долго думала, какой троп мне хотелось бы попробовать... да так ничего и не придумала. Наверно, все дело в том, что я, когда пишу, отталкиваюсь не от тропов, а от чего-то другого, я даже не могу толком сказать, какие тропы я уже опробовала в текстах (со стороны это виднее, я думаю). И для меня они все выглядят какой-то китайской грамотой: я вроде бы понимаю, что это такое, но не могу связать их со своими текстами.

5. Расскажите об одной своей сильной стороне как автора.

Ну... язык у меня вроде бы неплохой, книжный, конечно, но каким же ему еще быть? И вроде бы даже какой-то авторский стиль (или стильчик) имеется. И я даже смею надеяться, что мои тексты достаточно узнаваемы из-за этого языка и стиля ("узнаваемы" - не значит "читабельны" ).

6. Расскажите об одной своей слабой стороне как автора.

Я не умею создавать динамичные сюжеты. Да и нединамичные тоже, я по существу - аффтар-бессюжетник. Меня это не напрягает, но я понимаю, что это скорее недостаток, чем достоинство, было бы лучше, если б я умела писать сюжетные вещи (думаю, читателей бы у меня тогда было больше - профит). В моих текстах обычно ничего не происходит, а если и происходит - то это чаще не внешние изменения, а внутренние, скорее в голове у героев, чем вокруг них. И я думаю, что об этом, наверно, не очень интересно читать. Ну или по крайней мере - многим об этом читать неинтересно.

[М-ль Люсиль]

jf,j, ой!)) Спасибо, буду отвечать сейчас по порядку.)))

[М-ль Люсиль]

12. Есть какая-то часть канона, которая вдохновляет вас немного больше, чем остальные?

Смотря что это за канон.)) И наверно, меня чаще вдохновляют персонажи, а не какая-то определенная часть канона (хотя персонажи - это ведь тоже в своем роде "часть канона" или нет?). Вот в том же ЛоГГ я чаще всего плясала от тех немногочисленных серий, в которых было прописано взаимодействие Хильды и Аннерозы (или Хильды и Магдалены), - потому что эти персонажи меня вдохновляли. А более широкая часть канона, где взаимодействовали Райнхард и Хильда, оставляла меня не то чтобы равнодушной, но вдохновения не прибавляла.

38. Расскажите об отзыве, который очень вас порадовал.

Меня вообще все отзывы радуют.)) Нет, правда, фидбэка никогда не бывает много, и мне интересны любые отзывы. Хотя, конечно, радуют не все, это уж я преувеличила.) Наверно, одним из самых радостных отзывов для меня был отзыв  stigies_humster на мое "Донское кладбище". В отличие от фиков, мои оригинальные тексты почти не получают фидбэка, и меня это сильно расстраивает. И когда я вдруг получила длинный, подробный и совершенно чудесный отклик на "Донское", я была в восторге. До сих пор иногда перечитываю этот отзыв и радуюсь.)

[Gero A.]

М-ль Люсиль, Наверное, насчет первого вопроса я имела в виду сюжет или сцену, но без привязки к терминам, потому что для меня большинство этих терминов осталось во временах уроков литературы))) Так что полностью согласна насчет китайской грамоты)))

А вот то, что вы назвали слабой стороной, для меня в ваших фиках, наверное, одна из самых вкусных, простите за пошлое слово, вещей)) Я сама воспринимаю вещи "бессюжетно" и радуюсь, когда ритм мне соответствует и автор позволяет погрузиться в атмосферу, а не тащит волоком за сюжетом, "ой, я там дальше еще такое придумал!")))

И понимаю насчет отзывов... Для меня отзывы на оригинальные тексты как явление сходны по ощущениям с тем, что говорят о картинках по незнакомому канону или просто о картинках - начинаешь думать, что чего-то стоишь сам по себе))

[М-ль Люсиль]

Gero_Arrowhead, а, все равно, я не в состоянии назвать даже сцену, которую хотела бы описать, но еще не пробовала.)) И с сюжетами то же самое, я совершеннейшая тупица в этом отношении.))

Для меня счастье, что есть такие читатели, как вы - с которыми у меня совпадают вкусы в текстах.)) Я сама как читатель - не "приключенец" и не "сюжетник", для меня сюжет второстепенен, а важнее - язык, ритм, всякие мелкие детали, психологические выверты. Мне, наверно, сильнее всего нравится, когда сюжет едва намечен, а вокруг него наслаивается жизнь сама по себе, с оборванными, никуда не ведущими сюжетными линиями. И наверно, в моих текстах отражаются эти мои пристрастия.))

Для меня отзывы на оригинальные тексты как явление сходны по ощущениям с тем, что говорят о картинках по незнакомому канону или просто о картинках - начинаешь думать, что чего-то стоишь сам по себе

Да-да, есть такое дело.)) Ну, и что-то подобное чувствуешь, когда получаешь отзыв на текст, который прочитали "какоридж". Сразу думаешь: ого-го, а я-то еще чего-то стою.)))

[М-ль Люсиль]

7. Поделитесь фрагментом одного из своих текстов, которым вы гордитесь, и объясните, почему.

Вот тут я зависла напрочь. Черт возьми, я не знаю, каким текстом (или фрагментом текста? тут двусмысленно получается) я горжусь. Опять в голову лезут не фики, а оригинальные тексты. Ну вот, например, мне нравится этот отрывок из моих оригинальных "Чтецов". Он довольно длинный, но я его оставлю здесь:

Первая половина отрывка

Но я провалился в чужую жизнь, в прошлое до моего рождения: обычно это случалось по вечерам, когда я заглядывал в освещенные окна, и вдруг выхватывал из-за отвернутой занавески - полки с книгами, зайца из тряпок, гробовое бюро, пустую перчатку, платье, растянутое на четырех булавках, лимонное дерево, колоду карт. Тогда горло сжималось от сладости, я узнавал все мелочи, детство, юность и старость, до смертного вздоха: я жил там, я был там, я все сам там знал. А сегодня меня накрыло не в сумерках, а днем, и рубашка прилипла к спине. Я уже замирал вот так на бульваре, провожая убегавший не по рельсам, по небу - трамвай, и окаменелая рукопись падала вниз, в древесные тени. Сейчас тесемки разорвутся, папка рассыплется, нет, удержалась, и не распалась, как связь времен. Я наклонился, поднял ее с темного песка, и проговорил механически и тупо: "Юр. находит мои любовные стихи такими общими, что могут относиться к кому угодно. "Он лодку оттолкнул", "Я мог бы" считал своими. Я Гуль, я отношусь к кому угодно, я общее место, и любое имя могу считать своим". Я мог бы! мертвые глаза стеклянятся в прорезях узких, - стихи всегда разгоняли или ритмизировали бред.
- Прошу прощения, что это вы читаете? - спросил кто-то сбоку, но без призрачной картавости. - Я услышал нечаянно, я не ошибаюсь?.. Это, кажется, Кузмин. Я мог бы!.. в комнате своей встаете вы. Луна ущербна. Стихотворение восьмое, "Новый Гуль", двадцать четвертый год?
- Academia, - отозвался я, ощущая землю под ногами, - вы совершенно правы. Academia.
Воздух прорезало дыхание и тепло, я был в своем уме и в своем теле, я точно помнил, какой нынче год, день и час. Рядом стоял, согнув упреждающе руку, худой молодой человек с черными глазами - "византийскими" называли их у Бунина все свихнувшиеся на Византиях и Возрождениях. Вот мы и встретились, очень приятно, не вышло в "зеро-зеро", не вышло на Болотной и у Абая, а здесь карта легла, как надо: мы одни, и никто нас не разлучит. Стихи стали паролем, Кузмин угодил в покровители не влюбленных, а любопытствующих, и мои трамвайно-зеркальные видения тоже пронеслись не просто так, а со смыслом, может быть, подготовив меня к явлению латиниста. Ведь это был он, спутник рыжего Рощина, застенчивый, худой, иссиня-бледный, оживший лирический герой из сомнамбулических стихов Эмочки, наследник Вагинова и Штейгера, чахоточный печальник о всех в кругу своем.
Он не прятался от солнечного света, и я разглядел его, как, по предрассудкам и поверьям, женщины разглядывают мужчин: мелочно и быстро, ничего не пропуская и не прощая. Бессонница таилась в лиловых подглазьях, жесткие волосы вились, как у арапа, жилы натягивались на узкой шее; он мало спал, он дурно ел, он о чем-то вздыхал безнадежно. Но что мне было за дело до его потаенных печалей? Когда бы я столкнулся с ним в романе, в той рукописи, которую сам настрочил в припадке и засунул в желтый картон, - тогда, наверно, я отринул бы прежнюю рассудительность и влюбился в него, позабыв об Эмочке, библиотеках, балеринах, даже о пастелевой Полине. Таких восторгов не дает каббалистическое счастье, твердил бы я, отталкивая ветошь и вечность ради настоящей минуты; я научился бы по примеру Лили любить дороги, текущие к нему. Engel verführt man gar nicht oder schnell; поучение сбылось наяву, я наконец-то поймал ангела, но не было рядом подъезда, чтоб затащить его туда и соблазнить. Ничего не выйдет, при нарушенном равновесии легко и приятно делать глупости: мир все равно вот-вот кончится, давайте грешить и танцевать до упаду. Но мир не кончался, наутро во рту оседал гадкий вкус, хотелось пить и умереть одному, без компании. Я мог бы полюбить его наяву накануне точно спрогнозированного, неотвратимого апокалипсиса, а в длящейся жизни он бы мне только мешал.
Невозможность любви и была пленительна: я мог бы, мог!.. напрасный бред. А он не двигался, пока я молчал и мечтал, и держал у меня за спиною согнутую руку, чтоб подхватить меня, если я замечтаюсь до обморока. Люди, видящие чаек над морем, воинов в латах и на площади продавцов с пирожками, обходили нас быстро и сосредоточенно, как неживых: ведь что толку тратить на них, неживых, голос, и не упрекнешь как следует, все равно не услышат. Лишь одна девочка, разбежавшись, прогнала серсо между нами, мазнула меня по колену батистовым платьем. Но наверно, мне снова почудилось: где в наш век остались девочки с серсо, батистовые платьица, бабочки-банты в локонах? Она исчезла через мгновенье, влетела обратно в свое столетие, в предпоследний мирный год, я не успел крикнуть ей: "Остановись". Да она бы меня не послушала, ее тоже приучили не заговаривать с незнакомыми господами. А голубая ленточка промелькнула на ветру и растаяла, следы запорошило песком, я пестрых крыльев не имею, но не поймал меня никто, - пропела ли она, убегая, ласточка моя, Психея. Ее посланником бескрылым стоял рядом со мною тайный друг, и я сказал ему уверенно:
- Я знаю вас, мы встречались прежде. Вы латинист и товарищ Рощина, мемориального Славы.
- Я тоже вас знаю, - ответил он, - вы брат Лили Аркадьевны. Я с ней почти не знаком, но я знаком с Соней.
- Похоже, теория четырех рукопожатий работает. Вы учились на истфаке, не правда ли?
- Да, а вы, наверно, на филфаке? Я не латинист, я был на кафедре русской истории, девятнадцатый век и начало двадцатого. Впрочем, это неважно. А вы книжник.
- Я книжник, - согласился я. - Сегодня на Патриарших будет много интересных книг. Хотите прогуляться со мной? Мне в конце концов надо на Остоженку, но я иду длинной дорогой.
- На Остоженку? - спросил он. - Ах, я знаю эти места, оттуда так близко Донской проезд... только перейти мост. Нет, простите, я иду в другую сторону.
- Как жаль. Я бы хотел побеседовать с вами.
- В другой раз, может быть? Кланяйтесь Лиле Аркадьевне.
- Как странно вы ее называете. Это что, теперь в моде? Мой друг зовет одну свою знакомую - Юля Юрьевна, а не Юлия.
- Вот как? - сказал он и улыбнулся. - Да, это теперь в моде. У вас больше не кружится голова? Сегодня ясно, вы могли получить легкий солнечный удар.
- Разве что очень легкий. Нет, не волнуйтесь, все хорошо. Все хорошо.
Я, кажется, пьян. Откуда вы взялись? Три часа тому назад я даже не подозревал о вашем существовании. Нет, опять я лгал, подстраиваясь под чужой текст: у меня не кружилась голова, мы никуда не поворачивали. И нас ничто не разлучало по-настоящему, не вставали перед нами обычные препятствия, смущающие любовников: бездомье и безденежье, родительский запрет, мужья и жены, неодолимые расстояния, болезни, смерти. Я мог бы взять его под согнутую руку, ввести в свой дом и сказать: "Вот, Лиля, познакомься, это мой друг", - и, обернувшись к нему, добавить ласково: "Обитель и тебе найдем, и станет полный водоем еще полней, еще нежнее". С ним, а вовсе не с Эмочкой, мы были бы два крыла - одна душа: смертный мой зеленоглазый брат в Карпатах, одиночка и двойник, зыбкое отражение в зябнущем старом стекле. Один разврат истощил нас, одно распутство вылило кровь из наших жил, и оттого мы повторяли друг друга - оба изможденные, оба жадные и жалкие, измученные ненасытимым голодом. Нам нужно то, чего нет на свете, чего нет на свете, - то, что было, да умерло давно. Ведь я искал неизданные "Уроки влюбленным", утерянных "Тристана" и "Вергилия, Мантуанского кудесника", а латинист ловил тени; и сколько бы мы ни сжимали пальцы, ощущая так ясно край одежд, шелк переплета, горячее запястье, неровность пергамента, - нам доставалась только пустота. И поцелуи, мохнатые, как маленькие пчелы, что умирают, вылетев из улья: они шуршат в прозрачных дебрях ночи, их родина - дремучий лес Тайгета, их родина - дремучий лес Тайшета, ЮжЛАГа, ОзерЛАГа, АнгарЛАГа.

[М-ль Люсиль]

Вторая половина отрывка

- Я хотел бы увидеться с вами еще раз, - сказал я. - Как вы думаете, это возможно?
- Да, конечно, отчего бы нет.
- Где вы бываете чаще всего?
- Так, где придется, - ответил он, помедлив. - Иногда около старого университета на Моховой, там недалеко контора, где я служу. Иногда на Шаболовке. В книжных. В "Мемориале", там работает мой друг.
- Я знаю. Еще можно встретить вас на митингах, верно?
- Там вы меня как раз не встретите, там слишком много людей. То есть, я хожу на митинги, но ни с кем не видаюсь.
- Вы говорите "не видаюсь", как Кузмин, - заметил я. - Это прелестно.
- В самом деле? Я тоже люблю.
- И Кузмина?
- И Кузмина.
- Чему вы улыбаетесь? - спросил я. - Вы знаете, что очень хороши сейчас?
- Нет, не знаю. И улыбаюсь совсем другому. Юля Юрьевна однажды сказала мне, что любовь к Кузмину ничего не объясняет, и нельзя ставить диагноз по любимым поэтам.
- Я и не собираюсь ставить диагнозы, я так спросил. Значит, вы знакомы с Юлей Юрьевной?
- Да, конечно, знаком. Разве вы не поняли сразу?
Нет, я не понял, но какая разница? Это были секреты, которые мне не раскрыть, это были крылья птенца или легкий полет мотылька. Юля Юрьевна как символ, как пароль, ручей, душа и воздух, существовала где-то, и я не хотел ее видеть оттого, что все видели ее и говорили с нею. Первые паутинки, кусочки ее пряжи, плыли, подсвеченные солнцем, кто-то чертил тросточкой на песке переплетенные буквы, вензель Ю и Ю. Я от страха старого продрог. Латинист улыбался криво, как паралитик, но смотрел мимо меня, и уже казался некрасивым и старообразным: ни прелести в нем, ни сияния, одна вневременная сухость, перья птичьего чучела. Что за тоска свернулась клубком у него на сердце - какая-нибудь скучная история, неудачная любовь, ничего серьезного. У романтичных мальчиков нет других печалей, а он был из этой проклятой породы, из роя les garçons maudits, не дотянувших до les poètes.
- Вы простите мне мой вопрос? Я не встречал Юлю Юрьевну, но мне говорили, что она очень мила, а вы ее знали. Вы любили ее? В нее вообще легко влюбиться?
- Очень легко, - просто сказал он и вновь похорошел, - но я ее не любил. У меня было совсем другое увлечение. Вы боитесь в нее влюбиться?
- Нет, едва ли. Я не люблю никого живого.
- Так значит, вы тоже...
- Что?
- Нет, ничего. Я тоже не люблю, и это неважно, забудьте. Я отнимаю у вас время, а вы, наверно, торопитесь.
- Это я отнимаю у вас время, - возразил я, - и пристаю к вам с расспросами. Простите меня.
Стеклянное очарование подернулось трещинами, он отвел глаза, и я понял - ему скучно со мною. Как глупо заводить флирт под небом, трепать имена полузнакомых женщин; я пытался к нему подступиться, не зная толком, зачем он мне нужен. И мог ли я отбросить условности и сказать ему прямо: "Вы нравитесь мне, но я не хочу любить вас или спать с вами, я хочу всего лишь читать с вами что-нибудь мертвое, по вашему вкусу". Я вас люблю всю жизнь и каждый час, но мне не надо ваших губ и глаз, продолжайте, вы помните, что написано дальше. И он бы подхватил смущенно и нехотя: "Все началось и кончилось без вас". Я что-то помню: звонкая дуга, огромный ворот, чистые снега. И от унизанных звездами рогов ниточка сама протягивалась к скороговорке, к разлетающейся бесстрофной низанке: "Дивится отраженью завороженный взгляд: вверху - рога оленьи созвездием горят". О чем ты сетуешь и молишь? Я здесь еще на берегу. Не отзываюсь оттого лишь, что отозваться не могу.
С непривычки трудно вынести эту муку, трудно сплести опущенные звенья. Я хотел бы ввести латиниста в свое тайное общество без заговоров и власти над миром, без черной и белой магии, в общество одержимых чтецов, сластолюбов и лакомок, смакователей чужой словесности. Мы не эмигранты и не эскаписты, не эротоманы, не эсперантисты, не эллины и не этруски, и даже не страусы эму, мы тихо подмигивали друг другу, зажигали факелы, чтобы юноши с башен услышали наш сигнал, нашли наших погибших лун лучи, написали о нас доклады и прочли в семинаре. Я сказал бы ему: "Я не обещаю вам помощи, не обещаю спасения, это не по моей части. Вы не перестанете быть одиноким, и любви вы от меня не получите, пусть вас полюбит кто-нибудь другой, кто-нибудь неживой. А я дам вам половинку любого стиха, дочитаю с любой строчки все, что вам нравится, и вы прочитаете то, что я люблю, - для меня. Тогда мы будем в расчете. Мне больше нечего вам предложить, вы слишком хороши, слишком хороши для меня. И оттого я хочу видеть вас и читать для вас, я хочу быть вашим чтецом, и хочу, чтоб вы были чтецом для меня". Что за безумное признание - и непризнание любви: все-таки солнце ударило меня по голове и оглушило, как свинчаткой.
- Мне бы хотелось когда-нибудь встретиться с вами снова. Это очень неловко звучит?
- Это очень лестно звучит, - ответил он. - Но я не понимаю, отчего я так нравлюсь вам. Мне кажется, вы принимаете меня за кого-то другого.
- Если б вы курили, я сейчас пожал бы вам руку и сказал: "покурим".
- Откуда вы знаете, что я не курю?
- Неважно. Как сильно рыба двинула хвостом, не правда ли?
- Безволие - преддверье высшей воли, - сказал он спокойно. - Я очень люблю "Форель", но вы все-таки смеетесь надо мной или дурачите меня.
- Нет, что вы. Я читаю "Форель" оттого, что сам ее очень люблю, вот и все. И я хотел бы прочитать ее вместе с вами, если вы позволите.
- Не здесь, - проговорил он, смягчаясь, - и не сегодня. Когда-нибудь в другой раз я с удовольствием... когда-нибудь.
Я не дразнил его и не дурачил, я хотел называть его братом, как Франциск из Ассизи называл все живое на земле: брат мой скворец, сестра моя речка, и конечно, воробушек, посол Христа отважный. В говоре птичьем - высокие вести, в небе разводы павлинья пера. Вместе мы любовались бы, как плывет в лодке зеленой сестрица луна, и повторяли вдвоем: "Умбрия, матерь задумчивых далей, ангелы лучшей страны не видали". Это все про настоящее, дружок, про теперешнее время говорю; я не желал латиниста, как прежде не желал Лилю, я не влюблялся, а мечтал о влюбленности, о невинном и бестелесном блаженстве, что вмещалось в слова, но не в чувства. Чем бы это окончилось - едва ли добром или дружбой, возможно, постелью, возможно, страданием, а скорее всего, ничем: не бродить нам по Умбрии и Тоскане, не подниматься на холмы, все итальянские путешествия хороши на бумаге, наяву с ними не совладать. На оградах вспыхивают розы, тонкие поют колокола. Я уже отпускал его, ничего не получив, несбыточное "когда-нибудь" тихо звучало, сорвавшись с его губ, и я видел не черный, как прежде, а лазурный след в воздухе.
- Вам надо идти на Остоженку, - напомнил он. - Длинной дорогой.
- А вам куда-то еще. Не в Малый Каретный, наверно, ведь вы уходите от него.
- Я не ухожу, а иду оттуда. Это не одно и то же.
- Да, вы правы, это разные вещи. От меня вы уйдете сейчас.
- Нет, опять неправильно. Не я уйду, а мы с вами разойдемся.
- Как это грустно звучит.
И все-таки мы не могли, не хотели разойтись просто так, смирившись, что ему, куда бы я ни шел, все равно - в другую сторону. В конце круга нас ждала новая встреча, мы были замкнуты не в географическом, в литературном пространстве. Только перейти мост, только перебежать улицу, только обернуться - и вот он, вот я, и все наши знакомые, приятели, возлюбленные. Что-то смешное и мучительное, что-то доктор-живаговское таилось в бесконечных совпадениях, в узости города, где все мы жили и топтали торцы площадей. И я закреплял связи, читая наизусть вместе с ними, я рассыпал строчки, как крошки хлеба, отмечая обратный путь. "Вы странные создания, - говорил мне Райнер восхищенно, - я раньше верил, это лишь в литературе или в Советском Союзе молодые люди перебирают стихи вместо того, чтобы танцевать или целоваться. А вы не в литературе, и не в Союзе, а все-таки читаете, и так легко, легче, чем беседуете". Мы устраивали перекличку, испытание для новичка, болтали целыми чужими строфами, как чижи, и думали: вот оно, настоящее блаженство, сладкозвучный код. Нет, не код и не шифр, а обычный жаргон, любое слово становилось поводом для цитаты, приобретало скрытый смысл. Везде таились намеки и знаки: высокий берег этот так нелепо устроен, что никак нельзя узнать, что дальше там находится. И я ступил на мартовский лед, воскресил издательскую обложку с масками, конвертами, свечами, веерами, игральными картами, я прочитал наугад:
- Когда любовь в тебе живет,
стекла ничто не разобьет:
ни молоток, ни пуля.
А латинист отозвался легко, не задумываясь:
- Я ближе подхожу к окну,
но, как кристалл ни поверну,
все вижу образ Гуля.

Для меня это в чем-то значимый отрывок, здесь я столкнула своих персонажей из разных произведений - главного героя "Чтецов" и главного героя "Донского кладбища", причем оба были - в какой-то степени - моими альтер эго. И здесь я пыталась передать то, что меня занимает, наверно, сильнее всего: попытку понимания друг друга, разговор на одном литературном языке, цитатную перекличку, что-то почти телепатическое. Впрочем, даже объяснить не могу толком, почему для меня так важен этот отрывок. Ну вот важен, и все тут.))

[ash-sand.]

Хочу ответы на вопросы 8 и 14

[М-ль Люсиль]

13. Лучший совет по поводу писательства, который вы встречали.

"Ни дня без строчки".))) По крайней мере, это едва ли единственный совет, которому я действительно прилежно следую. И когда вляпываюсь в очередной текст, и когда вдохновения уже нет, а остается одно потение, я все равно каждый день пишу хоть несколько строчек, хоть сотню слов, хоть абзац - но пишу и в конце концов дожимаю текст. И у меня не возникает чувства вины за то, что я пишу медленно или мало - лучше я буду писать медленно и мало, чем не писать вовсе.

14. Худший совет по поводу писательства, который вы встречали.

Ой, я даже и не знаю. Не запоминаю плохие советы.)) Ну, наверно, мне просто кое-какие советы не подходят: например, когда советуют заранее составлять план текста, расписывать сюжет, разбивать текст на главы, писать текст подряд, от начала до конца. Не то чтобы это были плохие советы, но для меня они бесполезны.

[М-ль Люсиль]

stigies_humster, на 14 я только что ответила (маловразумительно), а на 8 сейчас отвечу, спасибо.)))

[М-ль Люсиль]

21. Сколько раз вы обычно вычитываете фик/главу перед выкладкой?

Один или два раза, но стараюсь вычитывать как можно внимательнее. Потом, правда, непременно всплывают еще какие-нибудь мелкие блошки, и я их исправляю уже в выложенном тексте.

23. Если бы вы могли отредактировать/переписать один из своих ранних фиков от начала и до конца, то какой и почему именно его?

Черт, этот вопрос ставит меня в тупик. Я не знаю, я не умею возвращаться к написанным текстам и переписывать их. Сложно даже представить себе - чисто теоретически - как я это делаю. Ну, может быть, я бы попробовала отредактировать и дописать один свой старый фик по Angel Sanctuary (я его не выкладывала в сеть) - про Росиэля, который вполне канонически считает себя уродливым и мучается из-за этого ощущения. В этом фике была недурная идея, но исполнение мне совсем не нравится: слишком уж наивно и вычурно. Только ведь не буду я его переписывать все равно, мое увлечение Angel Sanctuary давно прошло, приятные воспоминания остались, но этих воспоминаний не хватит на что-то творческое.

[М-ль Люсиль]

8. Поделитесь диалогом из одного из своих текстов, которым вы гордитесь, и объясните, почему.

Это еще сложнее вопроса о фрагменте текста, которым я горжусь. Сразу на ум ничего не приходит, я полезла пересматривать свои тексты, выяснила, что диалогов у меня - кот наплакал (да и те, если верить некоторым читателям, тяжелые и корявые). Наверно, я опять процитирую своих же "Чтецов" (люблю я их цитировать, как я посмотрю), там, на мой взгляд, самые выразительные диалоги. Ну, вот хоть этот:

- Как долго ее нет.
- Она сказала, что задержится, подождем еще. Что вы оглядываетесь?
- Просто так. Может быть, она придет с Лубянки?
- Вряд ли, что ей делать на Лубянке? Она должна выйти со стороны ГУМа, мне кажется.
- Со стороны Гумми. Так Кузмин звал Гумилева в своих записях.
- А в лицо - тоже?
- В лицо вряд ли, уж скорее по имени - Колей или Коленькой. Так писала Одоевцева, ода-овца, не знаю, верить ли ей. К тому времени они уж рассорились, Кузмин и Гумилев.
- А Гумми...
- Ну, Гумми, - сказал я с удовольствием, - у Кузмина в дневниках, знаете, полным-полно милых записей о нем. Десятые годы, что-то вокруг редакции "Аполлона": Гумми набросился на Papa Mako и отгрыз ему голову.
- Бедный Маковский, тяжело ему пришлось без головы. За что же Гумилев с ним так жестоко?
- Гумилев вообще любил грызть других, в нем подростковый критицизм не отгорел. А в Кузмине его вовсе не было, он до него не дорос. Помните, что писала Гильдебрандт со слов Гумилева? "А Мишеньке - три года", и дальше про то, что он любит разговаривать с тетушками о варенье.
- Пока еще было варенье, отчего же о нем не поговорить? Гумилев и Кузмин рассорились, кажется, из-за той несчастной рецензии на "Осенние озера"? "Будуарная поэзия", и так далее.
- "Салонная", - поправил я, - и мне кажется, это была только одна капля. Просто очень уж они были разные, сблизились ненадолго, а потом разошлись. Но я предпочитаю думать, что они уважали друг друга.
- Вы любите думать о всех лучше, чем следует, Гуль.
- Лучше послушайте запись двадцать первого года о смерти, там ни капли уважения, но там кое-что другое. Кроликовый скит. Молиться вздумал, милый? (Кочан зайчонок ест). Над каждою могилой поставят свежий крест. Это, впрочем, стихи, а вот дневник: "Темный кролик, тупой Гумми, поэт Блок, несносная Настя - упокойтесь, упокойтесь. Успокоится ли и мое сердце, мои усталые кости? Поспею ли я показать волшебство, что еще копится во мне? И нужно ли это, в конце концов?". Да, и нужно ли это, в конце концов.
- Как вы все помните, - сказала Соня. - Настя - это Чеботаревская?
- Да, маленькая Настя, ведьма, несносная дама, эротоманка, в исступленной советской Неве. И объявление в Чукоккале: "просьба ко всем лицам, которым известна дальнейшая судьба этой больной женщины, ушедшей из дому в сером пальто, красном с черною обшивкою костюме и серых валенках; приметы: лет сорок, худенькая брюнетка, на руке обручальное кольцо". Или вот еще раньше, из кузминских дневников, довоенных, про вечер у Сологуба: удалялись по очереди в спальню и секли Настю, Тявочку, Зайчика. Занятно. Занятно - это тоже ремарка Кузмина, не моя. В сущности, я очень мало помню, заучил несколько фраз и пускаю пыль в глаза, а другие верят. Я совсем пустой человек, Соня.
- Вы так подчеркнуто себя не любите, это устаревшее кокетство. Вы ведь прекрасно знаете себе цену.
- Знаю, конечно, но она не так высока, как вам кажется.
- Но все-таки вы столько читали, вы разбираетесь в книгах, это немало, вы много помните наизусть.
- Да-да, помните, у Жванецкого? Возможно, вы культурнее нас, вы знаете ноты. Вот и вся моя культура - я кое-как разбираю ноты, а лучше всего втираю очки. Книги... ведь я очень мало знаю о книгах. И читал я не так уж и много, а вернее - ничего серьезного. Нахватался кое-чего, но это же дилетантство.
- По-моему, вы гордитесь своим дилетантством, Гуль.
- Немножко горжусь, но никогда не забываю, что я самозванец.
- Это так важно?
- Ужасно важно.

Это, в сущности, очень "автопортретный" диалог, если можно так выразиться. Все это цитирование Кузмина и кокетливое самобичевание, которому предается Гуль, - вполне "мое", разница лишь в том, что я выношу это в тексты, а не произношу вслух. Но в общем, в этом диалоге очень много меня, и за это я и люблю этот диалог (и многие другие диалоги в Чтецах). Опять эгоцентризм в действии.))

[ash-sand.]

М-ль Люсиль, я тоже не люблю составлять план текста, особенно на бумаге

Когда-нибудь мои мозги встанут на место, и я прочитаю "Чтецов". Пока я не в состоянии воспринимать тексты вообще.((

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль,

Ну, может быть, я бы попробовала отредактировать и дописать один свой старый фик по Angel Sanctuary

А все-таки жаль, что ты не возвращаешься так далеко назад. Я бы хотела увидеть, как у тебя получилось бы про Росиэля - сейчас.

А можно номера 3, 28 и 29?

[М-ль Люсиль]

stigies_humster, да, ведь можно еще составлять план в голове, я об этом и не подумала.) Но это все равно - что в голове, что на бумаге, с планами у меня всегда туго.)
Черт, получилось так, будто я Чтецов рекламирую...( Просто этот текст мне сейчас ближе всех, вот я его и упоминаю то и дело. Но это не значит, что его непременно надо читать.

gr_gorinich, ну, ты понимаешь, далеко я ушагала от Росиэля и компании. И наверно, если б я вообще вернулась к паре Росиэль/Катан, то я бы уже писала больше не про Росиэля, а про Катана. А это уже совсем другое...
Спасибо за вопросы, щас отвечу.)))

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, (упрямо) про Катана?! Это я еще больше хочу увидеть! ))

[М-ль Люсиль]

3. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), к которому вы и близко не подойдете?

Опять эти кривые глухие окольные "тропы".))) Вот черт знает, что на этот вопрос отвечать. Теоретически я могу ткнуть в какой-нибудь сюжет и закричать: "Ябыникагда!", - но кто сказал, что через пару лет я не поменяю свое мнение? Ну, наверно, какой-нибудь постапокалипсис я вряд ли стану писать, мне это неинтересно, или фэнтезийные приключения (потому что фэнтази - это вообще категорически не мое). Но не знаю, канает ли это как "троп".

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich,

(упрямо) про Катана?! Это я еще больше хочу увидеть! ))

Нет, ну хотеть-то можно сколько угодно.))) А я вот, например, Фаренхайта хочу увидеть.:Р А еще больше я хочу закончить последний текст про Долина, поэтому мне, честное слово, не до Катана. Этот ангельский поезд уже давно-о-о ушел.

[М-ль Люсиль]

28. Назовите трех своих любимых фикрайтеров и расскажите, почему вы их так любите.

Сейчас скажу страшное: я же на самом деле читаю очень мало фиков. И у меня очень мало любимых фикрайтеров, я лучше отдельные фики запоминаю, чем авторов. Позор, конечно. Но все-таки три любимых фикрайтера у меня есть: это, во-первых -  Ариабарт пушистый и в фуражке и  Алэй Лан. Благодаря им и их текстам я заинтересовалась "Титанией", если б не они - фиг бы я обратила внимание на этот канон. Они пишут удивительно живо, ярко и увлекательно - и когда работают вместе, и когда сочиняют по отдельности. И когда читаешь их фики - ну, хоть по той же Титании, - то заражаешься любовью к героям, увлекаешься титанийской вселенной и - last not least - начинаешь неистово шипперить Жуслана с Ариабартом.)) И их фики западают в память.
Ну, а вот третьего любимого выбрать сложно.)

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, будем считать, что постапокалипсис и фэнтези - это "тропы", просто для ясности )
Фаренхайт, как ни странно, все еще имеет шанс, что ты его увидишь. А ангельский поезд жалко не потому, что он ушел, а потому, что интересно, как сейчас ты бы за него взялась. Но я понимаю, мне интересно, а писать-то тебе, и оно тебе надо? ) Давай Долина, я его тоже хочу!

[М-ль Люсиль]

29. Если бы вы могли написать сиквел (или приквел) к любому чужому фику, то к какому?

Ох, наверно, ни к какому. По крайней мере, у меня еще ни разу не возникало подобного желания (или возникало, но я о нем уже позабыла).

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, вот Долина когда-нибудь дам.) Уж он, знаете ли, едет, уж он черт знает где. Нет, правда, я потихоньку заполняю последние дыры, и у него есть шанс появиться... где-нибудь к ноябрю. Особенно пикантно это звучит, если учесть, что задумывался он тебе ко дню рождения.))
А Фаренхайта я жду преданно, как молодой повеса ждет свиданья.))

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, о, вот правда: Титания прошла бы мимо без фиков по ней! И у меня точно так же получилось, полюбила я этот канон за чужой к нему фанон )
А насчет номера 29, мне вдруг стало интересно: было ли у тебя когда-нибудь желание переписать чужой фик? Ну, вот как у меня иногда (нечасто) бывает желание переклиповать чужой клип: там есть что-то хорошее и кинковое, но форма решительно не устраивает. И прямо руки чешутся переделать...
"Долин к ноябрю" - звучит благородно. Ну, и если что, я все еще готова принять его в качестве подарка, мало ли, может, это подарок, который доставляла Почта России? ))