Живи, а то хуже будет
В ожидании новой порции дягилевских книг почитываю неторопливо роман Пола Расселла "The unreal life of Sergey Nabokov". Оказывается, еще в прошлом году его издали на русском языке - под напрашивающимся названием "Недоподлинная жизнь Сергея Набокова". Но я даже рада, что не знала об этом и купила роман в оригинале. Все-таки английский язык заглушает клюквенный цвет и запах текста, на русском недостатки оказались бы предельно обнажены. Ну, по крайней мере, для меня. А так - читаю, получаю определенное удовольствие и на лету узнаю использованные источники: то цитаты из Набокова - старшего брата, то отсылки к Дэну Хили и его "Гомосексуальному влечению в революционной России", то чуть перефразированные абзацы из воспоминаний Лифаря и Николая Набокова, и так далее, и так далее. Впрочем, автор честно указывает все источники в послесловии. Но при этом позволяет себе удивительные и непонятные вольности: например, описывая вечеринку в честь премьеры "Свадебки" летом 1923 года (вечеринка состоялась на кораблике, плавающем туда-сюда по Сене), он с какой-то стати поместил в число гостей Лифаря. Я не поленилась, отыскала описание этой вечеринки у Схейена (они с Расселом явно пользовались одним и тем же источником - книгой Джона Ричардсона о Пикассо) и, конечно, никакого Лифаря среди гостей не обнаружила. И его и не должно было там быть! Это 1923 год, он только-только явился из Киева, он лишь делает первые шаги в Русских балетах - и он еще не стал фаворитом Дягилева, ни официальным, ни неофициальным. А на вечеринках, подобных этой вечеринке на воде, лишь "знаменитости... <...> имели право находиться вместе с Дягилевым", как писала Линн Гарафола. Она называет и имена этих знаменитостей: "Лифарь, Долин и Никитина", - но все это касается более позднего периода, начиная примерно с 1924/25 гг. До "Матросов", до "Зефира и Флоры" Лифарь стоял довольно низко в иерархии труппы, и Дягилев не выводил его в свет - по крайней мере, об этом нет никаких свидетельств. Так что присутствие Лифаря в этом эпизоде выглядит несколько странно. Не говоря уж о том, что Расселл совершенно напрасно заставил Лифаря станцевать прямо там "Послеполуденный отдых фавна" под аккомпанемент Миси Серт. Хотя в жизни Лифаря был подобный случай - только лет этак десять спустя, на вечеринке у "тетушки Винни", княгини Эдмон де Полиньяк, уже после смерти Дягилева. Тогда Лифарь прямо на приеме сбросил пиджак и рубашку и исполнил "Фавна" под аккомпанемент Артура Рубинштейна. Но в двадцать третьем году - я вас умоляю, какой там "Фавн", когда Лифарь в то время вообще еще из кордебалета не вылезал!
Но весь этот эпизод с "Фавном" в романе, как мне кажется, нужен был Расселлу исключительно для того, чтобы дать возможность Жану Кокто процитировать слова Стравинского (не знаю, произнесенные ли на самом деле: до сих пор они мне еще не попадались ни в одной книге): "Ну разумеется, Вацлав занимался любовью только с шарфом нимфы. Разве Дягилев разрешил бы ему что-то еще?". Лифарь и сам явно ощущал себя преемником Нижинского в этой роли, все ясно, но эти хронологические вольности в романе выглядят так странно и никчемно.
Да и вообще, Дягилев в романе выведен чуть карикатурно. Автор явно не поддался его знаменитому обаянию и слишком увлекся анекдотами о нем - вроде истории о том, как после "Аполлона Мусагета" он поцеловал Лифарю ногу. В романе Расселл описывает это как нечто действительно имевшее место, да еще и в присутствии Сергея Набокова. И я опять вижу развесистые побеги молодой клюквы.
А впрочем, ну чего я хочу? Дягилев - не главный герой, да и не только ему досталось в романе. Но все равно, книга милая и симпатичная, а время от времени откровенно бьющая по моим кинкам. Чего же еще желать? Ах, да, мне было жаль, что Расселл, прорабатывая материалы к роману, обошел стороной крохотные, буквально в один абзац, но очень выразительные воспоминания Чуковского о Константине Набокове (из дневников Чуковского за 1968 год). Может быть, это помогло бы ему оживить довольно плоский образ "дяди Кости". Хотя там вообще все Набоковы - скорее тени, чем люди, а живее всех выглядит полностью выдуманный (если я ничего не путаю) персонаж по имени Олег - юношеская любовь Сергея.
UPD. Беру свои слова назад: Расселл все-таки не выдумал присутствие Лифаря на вечеринке после премьеры "Свадебки". Я только что вычитала в одной вполне серьезной статье, что Лифарь действительно присутствовал на том "корабельном" вечере. Так что напрасно я обвиняла Расселла в слишком богатой фантазии, признаю свою вину, меру, степень, глубину, и раскаиваюсь. Но остается открытым вопрос: танцевал ли в тот вечер Лифарь "Фавна", или этот эпизод Расселл все же придумал?
Но весь этот эпизод с "Фавном" в романе, как мне кажется, нужен был Расселлу исключительно для того, чтобы дать возможность Жану Кокто процитировать слова Стравинского (не знаю, произнесенные ли на самом деле: до сих пор они мне еще не попадались ни в одной книге): "Ну разумеется, Вацлав занимался любовью только с шарфом нимфы. Разве Дягилев разрешил бы ему что-то еще?". Лифарь и сам явно ощущал себя преемником Нижинского в этой роли, все ясно, но эти хронологические вольности в романе выглядят так странно и никчемно.
Да и вообще, Дягилев в романе выведен чуть карикатурно. Автор явно не поддался его знаменитому обаянию и слишком увлекся анекдотами о нем - вроде истории о том, как после "Аполлона Мусагета" он поцеловал Лифарю ногу. В романе Расселл описывает это как нечто действительно имевшее место, да еще и в присутствии Сергея Набокова. И я опять вижу развесистые побеги молодой клюквы.
А впрочем, ну чего я хочу? Дягилев - не главный герой, да и не только ему досталось в романе. Но все равно, книга милая и симпатичная, а время от времени откровенно бьющая по моим кинкам. Чего же еще желать? Ах, да, мне было жаль, что Расселл, прорабатывая материалы к роману, обошел стороной крохотные, буквально в один абзац, но очень выразительные воспоминания Чуковского о Константине Набокове (из дневников Чуковского за 1968 год). Может быть, это помогло бы ему оживить довольно плоский образ "дяди Кости". Хотя там вообще все Набоковы - скорее тени, чем люди, а живее всех выглядит полностью выдуманный (если я ничего не путаю) персонаж по имени Олег - юношеская любовь Сергея.
UPD. Беру свои слова назад: Расселл все-таки не выдумал присутствие Лифаря на вечеринке после премьеры "Свадебки". Я только что вычитала в одной вполне серьезной статье, что Лифарь действительно присутствовал на том "корабельном" вечере. Так что напрасно я обвиняла Расселла в слишком богатой фантазии, признаю свою вину, меру, степень, глубину, и раскаиваюсь. Но остается открытым вопрос: танцевал ли в тот вечер Лифарь "Фавна", или этот эпизод Расселл все же придумал?