[m-lle-lucille]

Ладно, балетные канадцы, похоже, никому не интересны, вот вам тогда литературные англичане (или американцы - если говорить об авторах, а не о героях).  gr_gorinich написала обалденный пост о пьесе по мелвилловскому "Билли Бадду" - на основе этой пьесы был поставлен фильм Питера Устинова 1962 года. Но пьеса еще улетнее, и если вы прочитаете этот пост - непременно прочитайте! - то поймете, почему.

17.10.2018 в 13:33

Пишет  gr_gorinich:

Скоро зима, а я все про летние просмотры )
А бросить эту тему никак нельзя, потому что остался всего один, но самый сладкий сердцу кусочек: Билли Бадд. Летом мы с м-ль Люсиль окунулись в овеянные славой 60-е, когда Питер Устинов снял фильм, а Питер Пирс спел в видеопостановке оперы про Прекрасного Матроса. Это, как ни крути, классические фильм и оперная запись, для тех, кто знакомился с "Билли Баддом" естественным образом - сперва книга и самые эталонные записи оперы, а потом уже постановка Олдена в БТ (я сама начала наоборот, шла с верхушки к корням, но преимущественно-то в мире это не так).
Правда, по ходу знакомства с фильмом выяснилось, что в его основе лежит даже не столько Мелвилл, сколько пьеса Луиса О. Кокса и Роберта Чэпмена. В 1947 году эти веселые ребята, бывшие студенты Принстона, вернувшись с военной службы во флоте, позанимались творчеством Мелвилла и решили, что им есть что сказать по данному вопросу. И написали пьесу, которая почти во всем - идеальный фанфик, и назвали ее сперва "Uniform of Flesh", но потом чего-то застеснялись и переименовали обратно в "Билли Бадда". Вот про пьесу, фильм и оперу будет много, очень много слов под катом )

They call me Hanging Johnny

Итак, пьеса, о ней первым делом, потому что я с этой пьесы третий день ору чаечкой. Нельзя, просто нельзя найти в сети роскошный фик по ОТП, причем написанный на самых серьезных щах и ставший известным литературным произведением, и не поорать.
В пьесе авторы радикально отошли от мелвилловской загадочности и склонности обобщать и рассуждать, от загадок читателю (в конце концов, если читаешь Мелвилла внимательно, то оказывается, что вместо прямых ответов о том, что плохо и хорошо, он скорее намекает на них и оставляет поле для дискуссии. Окунувшись в мир научных исследований по "Билли", я тут обнаружила, что литературоведы и психологи десятилетиями грызут эту книгу, как кость, и до сих пор так и не решили однозначно, что точно и однозначно имел в виду автор. Вплоть до взаимоисключающих точек зрения, например: а) Мелвилл намекал читателю на гомосексуальные влечения и завуалированно сопереживал влекомым ими героям; б) Мелвилл намекал-таки читателю на гомосексуальные влечения, но делал это затем, чтобы показать, что однополое общество по самой сути своей проклято и обречено на уничтожение. И спорят! И диссертации пишут! Сунувшись к ним, чувствуешь себя не то щенком левретки среди ньюфаундлендов, не то личинкой британского профессора-литературоведа с уклоном в клиническую психиатрию ))
В пьесе от авторских глубин и высот осталось мало, зато она, как порядочный фик, живет персонажами: их внутренним миром, их отношениями, страстями, столкновениями, заламыванием рук и всем таким.
Первая же сцена - это не прессование Билли на "Правах человека", это козырная экспозиция на нижних палубах "Неустрашимого". Больной матрос Джексон при помощи своего товарища Дженкинса пытается доказать каптенармусу Клэггарту, что слишком болен, весь дрожит и вахту на мачте не выдержит, убьется. Причем старший по вахте его отпустил. Клэггарт в качестве жестокого негодяя гонит Джексона обратно на мачту и крепко ссорится с негодующим Дженкинсом. (Знаток флотской матчасти ржет в кулак: какого бы хрена даже очень злой каптенармус отменял распоряжения старшего по мачте? Его это не касается, а главное, при таком раскладе и последующей гибели матроса дело бы вскрылось моментально.) После чего мы видим кубрик, полный матросов, и эти матросы - не безликая масса, как у Мелвилла или даже в фильме Устиова. где от индивидуальности одни имена. Он яркие и разномастные персонажи второго плана: и Дженкинс, и Кинкей, и ирландец О'Дэниэл, который лично повидал веселые дела в Спитхеде, о чем и рассказывает товарищам. Они обсуждают злыдня каптенармуса, умеренное зло - капитана (так себе, но по сравнению со зверями на других кораблях - очень даже норм), дурную жратву. Тут появляется мичман Гардинер в сопровождении новенького, Билли Бадда с "Прав человека". Насчет названия "Права человека" никто в пьесе не парится, Билли знакомится с матросами, потом задира-Дженкинс втягивает его в драку. Как в фильме, Билли быстро побивает Дженкинса, после же сразу жмет ему руку и предлагает мириться. Не как в фильме в драку Билли лезет после того, как Дженкинс обозвал его ублюдком (bastard) Другим Билли в опере и фильме их происхождение не жало, а тут вдруг вона что! Дальше является Клэггарт и почему-то допрашивает Билли о сроке службы, образовании и способностях здесь, а не в присутствии старших офицеров. Ну что, ради нового матроса беспокоить господ лейтенантов! Ничего, Клэггарт сам разберется, назначит Билли гротмарсовым, а заодно и краткий курс молодого бойца ему прочтет. Как-то так:

Claggart. The sea's a taskmaster, young fellow. It salts the sweetness out of boyish faces. You cannot tell what motion lies asleep in that flat water. Down where the manta drifts, and the shark and ray, storms wait for a wind while all the surface dazzles.

Тут на палубе слышны крики, это предсказуемо упал и разбился Джексон, и далее, примерно как в фильме, Дженкинс обвиняет Клэггарта, матросы готовы лезть на него с ножами, но внезапно, как черт из бочки, является Вир, пугает всех Уставами и карами, поверхностно разбирается с делом и отчаливает, оставив морячков усмиренными, но недовольными. И далее действие катится почти так, как в фильме, но в пьесе куда больше времени, чтобы дать практически всем персонажам выговориться по разным поводам. И они говорят! И мы их слушаем и ловим ощущение, что авторы писали и что-то такое шипперили - причем не один пейринг за раз, а сразу все.
Тут есть все: капитан Вир, часто и всегда неожиданно набегающий с инспекциями на нижние палубы, умный, упертый и от собственной упертости страдающий тип - этакий младший брат по разуму Клэггарта, а отнюдь не совестливый интеллигент, и уж никак не положительный герой в трудной ситуации. Да он сам говорит лейтенанту, что мир устроен так: в тени капитана должен быть такой человек, как Клэггарт - потому что мир держится на законе, иначе - полный хаос и ужас еще ужаснее того, что имеем. Когда приходится выбирать между законом и совестью, Вир цепляется за закон отчаянно, будто боится, что иное решение разрушит ему всю картину мира, он вселенский пессимист. Объясняет Билли, почему приговорил его к смерти (да! В пьесе свидание капитана и приговоренного матроса нам показали! Пол-страницы философии, пол-страницы романтики для любителей этого пейринга. Ничего такого, но интонации, но разговоры эти...), так вот, объясняет Вир и говорит среди прочего: When a man is born, he takes a guilt upon him, I can't say how or why. And life takes its revenge on those who hurt its pride with innocence. В момент казни Билли, после его благословения, Вир "выглядит потрясенным", но мы не узнаем, убили ли его потом в бою или он дожил до старости: пьеса кончается тем, что Билли за сценой вешают и матросы и офицеры "смотрят вверх". В общем и целом это образ куда более цельный и внятный, чем то, что в фильме получилось у Устинова. Он не противный, хотя и посимпатизировать ему можно лишь в том ключе, в каком симпатизируешь Клэггарту: бедняга намертво запутался в жизни, и сам страдает, и других мучает.
Тут есть капрал Крыса, подличающий и хитрый, как положено Крысе, но вдруг срывающийся в интонации Новичка, когда Клэггарт заставляет его подставить Билли:
Squeak: Mister Claggart, sir... we done enough to him. He's a good lad, Mister Claggart. Couldn't it be somebody else? Jenkins, maybe?
В этом так и слышится: Not that one, not that one, he's good!
Хотя сцены Новичка и Билли в пьесе нам не дают, там Клэггарт сам обвиняет Билли перед Виром, обходясь без гиней и прочего оперного.
Тут есть Билли, который, может, и невинен, по заявлению, но куда более сложно устроен, чем оперный или Мелвилловский. Фильм в целом сохранил этого Билли: инициативного, любопытного, способного обижаться, удивляться и по отчетливо выбирать себе друзей и круг общения. Он красивый, юный, наивный - но не благостный, не такой, что ли, непробиваемо невинный. Скорее, он выглядит парнем с очень своеобразным типом мышления и понятиями: он не разбирается в зле и делах мира сего, но он разбирается во многом другом.
И тут есть мелодраматический Клэггарт, которого просто рвет на кусочки от противоречивых желании быть с Билли, быть за тысячу миль от него, говорить с ним, убить его... в общем, совершеннейший отец Фролло этого сюжета. Я ее люблю до смерти, но она ведьма. ) Клэггарт, который не в силах молчать и периодически приходит поговорить с Датчанином Ну, и Датчанин, который зовет Клэггарта по имени и, конечно, всегда имеет свое, противоположное клэггартовскому мнение. В общем, извините, несколько обширных цитат из пьесы

Знаменитый и по фильму ночной разговор Билли и Клэггарта после смерти Джексона и разбирательства по этому поводу. В пьесе он куда забористей, чем в фильме. Оцените:
JENKINS exits down the hatchway. BILLY is left alone staring over the side until CLAGCART enters. He does not see BILLY, but stops near the quarterdeck ladder and gazes fixedly seaward.
Billy. Good evening, sir.
Claggart [startled, then subtly sarcastic]. Good evening.
Billy. Will it be all right if I stay topside a bit to watch the water?
Claggart. 1 suppose the Handsome Sailor may do many things forbidden to his messmates.
Billy. Yes, sir. The sea's calm tonight, isn't it? Calm and peaceful.
Claggart. The sea's deceitfu1, boy: calm above, and underneath, a world of gliding monsters preying on their fellows. Murderers, all of them. Only the sharpest teeth survive.
Billy. I'd like to know about such things, as you do, sir.
Claggart. You're an ingenuous sailor, Billy Budd. Is there, behind that youthful face, the wisdom pretty virtue has need of? Even the gods must know their rivals, boy; and Christ had first to recognize the ills before he cured 'em.
Billy. What, sir?
Claggart. Never mind. But tell me this: how have you stomach to stand here and talk to me? Are you so innocent and ignorant of what I am? You know my reputation. Jenkins and the rest are witnesses, and certainly you've heard them talking to me. Half of them would knife me in the back some night
and do it gladly; Jenkins is thinking of it. Doubtless he'll try one day. How do you dare, then? Have you not intelligence enough to be afraid of me? To hate me as all the others do?
Billy. Why should I be afraid of you, sir? You speak to me friendly when we meet. I know some of the men . . . are fearful of you, sir, but I can't believe they're right about it.
Claggart. You're a fool, fellow. In time, you'll learn to fear me like the rest. Young you are, and scarcely used to the fit of your man's flesh.
Billy. I know they're wrong, sir. You aren't like they say. Nobody could be so.
Claggart. So ... ? So what, boy? Vicious, did you mean to say, or brutal? But they aren't wrong, and you would see it, but for those blue eyes that light so kindly on your fellow men.
Billy. Oh, I've got no education, I know that. There must be a lot of things a man misses when he's ignorant. But learning's hard. Must be sort of lonely, too.
Claggart. What are you prating of, half-man, half-child? Your messmates crowd around, admire your yellow hair and your blue eyes, do tricks and favors for you out of love, and you talk about loneliness!
Billy. I just noticed the way you were looking off to leeward as I came up, sir. Kind of sad, you were looking.
Claggart. Not sadness, boy. Another feeling, more like .. . pleasure. That's it. I can feel it now, looking at you. A certain ... pleasure.
Billy [Battered]. Thank you, sir.
Claggart [annoyed at Billy's incomprehension]. Pah.
Biiil. Just talking with you, sir, I can tell they're wrong about you. They're ignorant, like me.
Claggart. Compliment for compliment, eh, boy? Have you no heart for terror, fellow? You've seen this stick in use. Have you not got sense and spleen and liver to be scared, even to be
cowardly?
Billy. No, sir, I guess not. I like talking to you, sir. But please, sir, tell me something.
Claggart.I wonderif I can. Well, ask it.
Billy. Why do you want us to believe you're cruel, and not really li'ke everybody else?
Claggart. I think you are the only child alive who wouldn't understand if I explained; or else you'd not believe it.
Billy. Oh, I'd believe you, sir. There's much I could learn from you: I never knew a man like you before.
Claggart [slowly]. Do you - like me, Billy Budd?
Billy. You've always been most pleasant with me, sir.
Claggart. Have I?
Billy. Yes, sir. In the mess, the day I came aboard. And almost every day you have a pleasant word.
Claggart. And what I have said tonight, are these pleasant words?
Billy. Yes, sir. I was wondering . . . could I talk to you between watches, when you've nothing else to do?
Claggart. You're a plausible boy, Billy. Aye, the nights are long, and talking serves to pass them.
Billy. Thank you, sir. That would mean a lot to me.
Claggart. Perhaps to me as well. [Drops his rattan. BILLY picks it up and hands it back to him. CLAGCART stares at it a moment, then at BILLY.] No. No! Charm me, too, would you! Getaway!
Billy [surprised and puzzled]. Aye, sir. (He exits down the hatchway. After a pause in which Cu.ccART recovers his selfcontrol SQUEAK appears.]
Извините, не удержалась и выделила жирным самые орательные ремарки каптенармуса. Кажется, уже нельзя быть более очевидным - и более разочарованным, что Билли никаких намеков не понимает. Близок локоть, да не укусишь. Бедный Клэггарт!
А вот еще, для ценителей, одна из бесед с Датчанином, самая задушевная, потом они с Клэггартом больше ссориться будут, а один раз Датчанин даже получит хлыста. Но пока все довольно мирно и по-домашнему. А нет, там в начале сцены еще Билли, который тоже болтает с Датчанином и находит каптенармуса приятным человеком c приятным голосом:
The maindeck several nights later.
Four bells is struck offstage. A sailor climbs wearily down the ratlines, drops to the deck and goes below. CLAGCART stands by the larboard rail. As BILLY enters from below decks, he sees the Master-at-Arms.
BILLY. Hello, sir. [CLAccART looks at him without answering, then turns and goes off forward. THE DANSKER follows BILLY up onto the deck.] Well, that's all there is to tell, Dansker. I always lash my hammock just so, and stow my gear same as all the others. They don't get in trouble.
The Dansker. Mister Claggart is down upon you, Billy.
Billy. Jimmy-Legs? Why he calls me the sweet and pleasant fellow, they tell me.
The Dansker. Does he so, Baby lad? Aye, a sweet voice has Mister Claggart.
Billy. For me he has. I seldom pass him but there comes a pleasant word.
The Dansker. And that's because he's down upon you.
Billy. But he's my friend. I know he talks a little strange, but he's my friend.
The Dansker. Nobody's friend is Jimmy-Legs. Yours the least of all, maybe. Lay aloft, Baby. You'll be late to relieve your watch.
Billy. Aye, Dansker. [He climbs up the ratlines out of sight. THE DANSKER watches him go] После чего Крыса пытается очернить Билли перед матросами, убеждая Дженкинса, что Билли теперь шпионит на каптенармуса, как и сам Крыса. Дженкинс его посылает, да и каптенармус не очень-то одобряет:
Claggart. I heard your little talk. You lack subtlety; but I'm the greater fool to use you in these matters. You're inept.
Squeak. Aoh! Vhy don't you do it yourself, if you don't need me!
Claggart. I need nobody, least of all a rum-soaked footpad from the Old Bailey. If you wish to have free rein with your distasteful habits, mind your cockney manners! I stand between you and the flogging whip. Improve your style, or you stand tomorrow forenoon at the gratings!
Squeak. I only meant as you could do it better, Mister Claggart, I wouldn't say nothing to . . .
Claggart [cuts him on the arm with his rattan]. Don't touch mel-Keep Budd in petty troubles, that you can do. Unlash his hammock. Keep him on report. In time I'll let you know what plans I have for him. Get aft! [SQUEAK, eager to get away, scuttles aft as THE DANSKER enters.] Well, old man. Moon's in
and out tonight. There's weather somewhere. [THE DANSKER turns down the night lamp over the cabin door and starts off.] Stay and have a pipe.
The Dansker. I have the watch.
Claggart. You take your duties as seriously as ever.
The Dansker. Aye. They are all of life for an old seaman like me. [Turns to go.]
Claggart. You move away from me as though I were some kind of stalking beast. You avoid me, too.
The Dansker. Your word, John, "too."
Claggart. You know what I mean. The hands detest me. You are a hand, older than most, and older in your hatred, I have no doubt. But why, man? You at least should see me as I am, a man who knows how the world's made: made as I am.
The Dansker. How can I know what goes on in your head?
Claggart. The enigmatic Dansker. Come, it's dark, we can drop disguises when night serves to hold the disclosing soul apart.
The Dansker. You know who you remind me of . . . maintopman: Billy Budd.
Claggart. More enigmas! That sunny, smiling infant with no spleen nor knowledge in his head?
The Dansker. I'll leave you now.
Claggarl. No, stay a while. This is a night for secrets and disclosures.
The Dansker. You have half the truth and Billy Budd the other. He can't see there's evil in the world, and you won't see the good.
Claggart. So. And I take it you come in between.
The Dansker. I keep outside. I am too old to stand between sky and water.
Claggart. And yet you hate me, too.
The Dansker. I hate an incomplete man.
Claggart. Damn all this talk. Hate me and have done. Let it alone, I say. Whatever else it is, this thing is Man, still!
The Dansker. I'll be off.
Claggarl. Don't go. The moon's gone under. Let us talk this out. You are a wise man in your senile way.
The Dansker. Then take this for all my wisdom. You recognize the hatred of your shipmates as an honor paid to a soul they cannot understand. Your fine contempt for human love is nothing but regret.
Claggart. Stop there. I know the rest by heart. Nothing you say to me but clatters in my belly, watch on watch. Aye: when this arm moves out in gesture of love, it mocks me with a blow. Who lifts this arm? What officer commands this hireling flesh? Somewhere below the farthest marks and deeps, God anchors hearts, and his sea rusts mine hollow. The flukes break in the bottom, and I slack and stand, go in and out forever at God's humor. Look at this sea: for all her easy swell, who knows what bones, ribs and decay are fathomed at her base and move in her motion, so that on the flattest water, the very stricture of the dead can kill that beauty with a dance of death?.. Here is a man. He holds, past fathom curves, drowned fleets of human agonies that gesture when the long tide pulls.
The Dansker. Aye, John. But you must know that other men are moved so. Look up some evening at the quarterdeck for another poor thoughtful devil like you, like me, pacing all night between his doubts.
Claggart. What, Vere? That fine-drawn manner doesn't deceive me. There's a whited sepulchre, like all soft-spoken charmers of this world.
The Dansker. You don't believe in anything besides yourself, eh John?
Claggarl. I've said what I have said. I know myself, and look to that. You should try it. Go to your post, old man, and your everlasting duties.
"Все, я кончил" )) Еще и Вира Датчанин с Клэггартом обсудили. Монологи, романтичные разговоры про ночь и истрепанные нервы каптенармуса - это я уже не комментирую, потому что как Билли в фильме, "не могу подобрать слов"

После столь лихой пьесы фильм Устинова уже кажется приглушенным и умеренным. Но он очень хорош! Он сделан очень внимательно и бережно, начиная с титров. На экране, на фоне моря и кораблей появляются фамилии актеров, и каждый из них в свой черед произносит имя своего персонажа. Получается, будто они герои представляются зрителю, формально и очень выразительно, несмотря на то, что называют только имя и ранг: актеры хороши и голоса у них хороши.
Вообще аудиальные игры свойственны этому фильму в полной мере, такое любовное внимание к звуку всегда меня цепляет. Чего стоит сцена в начале фильма, когда капитан "Прав человека" пытается сделать вид, что не замечает сигналов "Неустрашимого" лечь в дрейф и приказывает матросам поднять паруса,а Билли запеть песню. И что запевает Билли Бадд, такое веселое и хоровое? А вот что:
They call me Hanging Johnny
Away boys away
Then say I hangs for money
O hang boys hang
O first I hanged my Sally
Away boys away
And then I hanged my family
O hang boys hang
It's then I hanged my granny
Away boys away
I hanged her up so canny
O hang boys hang
A rope, a beam, a ladder
Away boys away
We'll hang and haul together
O hang boys hang
We'll hang and haul together
Away boys away
We'll haul for better weather
O hang boys hang
Отличный черный юмор был у Питера Устинова, который, вроде бы, сам писал сценарий )
И там очень славный монтаж: перемена ракурсов, свет, постановка кадров отлично работают, и даже сейчас, спустя полвека, фильм не кажется визуально устаревшим - даром что черно-белый. Актерский состав исключительно приятен и внешним видом и игрой: такие трушные матросы, такие английские офицеры, такой красивый и серьезный Билли! А Датчанин, с его лицом и, главное, акцентом настоящего датчанина! мне очень, очень понравилось в фильме все - за исключением того, что капитана Вира я так и не поняла. Не поняла, чего хотел Устинов, потому что на мой взгляд Вир получился каким-то невнятным, не таким и не этаким. То он на минутку кажется умным троллем, который за показной рассеянностью, книжкой и толстым пузом скрывает свою проницательность и свои командирские планы. То он кажется реально толстым занудой, который всего боится и поэтому пускает дела на самотек. То осознанным негодяем - когда убеждает офицеров, вопреки их вполне разумным доводам - что необходимо повесить Билли. То бесхребетным мудаком, когда после казни Билли раскисает и почти напрашивается на сочувствие к своим тонким переживаниям. Допускаю, что я просто чего-то не поняла, но вот... куда вы дели капитана Вира и кто это на мостике "Неустрашимого"? Ах, это не "Неустрашимый", а "Мститель", говорите? И капитана зовут Эдвин, а не Эдвард. И лейтенант у него не Рэдберн, а Сеймур. И мистера Флинта нет, и... А, ясно. Это просто другая история ))
Кстати, про эту другую историю, еще и с картинками, написала отменный пост М-ль Люсиль по горячим следам просмотра, вот тут: m-lle-lucille.diary.ru/p216119242.htm
А вот тут ее же пост о фильме-опере с Питером Пирсом, со ссылками, примерами и сравнениями:
m-lle-lucille.diary.ru/p216167937.htm
Я его сейчас перечитала и поняла, что ничего не могу добавить, только еще раз повспоминать просмотр и покивать головой в знак полного одобрения и согласия. Поэтому лучше читайте эти посты, а я под ними ставлю значок ППКС и завершу эпопею рассказов о летних просмотров )