Стоило мне похвастаться, что меня читают на АО3, как меня тут же читать перестали. Поделом мне: не воображай.
Сегодня будет фотография коппелийная: милый и славный доктор Коппелиус, он же Эрик Брун, безобразно спаивает милого и славного Франца, он же Рудольф Нуриев-Нуреев. Мне уже кажется, что и эта фотография давно валяется в сети, но может быть, я и ошибаюсь.

@темы: Rudolf Nureyev, Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos

---

Продолжаю пикспамить ужасными сканами с Эриком (ужасные они только потому, что у меня руки кривые, я стараюсь привести сканы в божеский вид при помощи фотошопа и такой-то матери, но получается плохо). Здесь Эрик обучает танцевальным премудростям мальчиков из национальной балетной школы Канады. Это 1970-е годы, точную дату Нойфельд не указывает.

@темы: Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos

---

Давно пора было отсканировать пропущенные некогда фотографии из Мейнерца и Нойфельда. Теперь буду их потихоньку выкладывать. Сегодня, например, фотография из Passion to Dance Нойфельда: Эрик и Рекс Харрингтон, 1984 год.

@темы: Erik Bruhn, Erik Bruhn - photos

---

Нашла немножко свеженьких воспоминаний об Эрике - счастлива как не знаю кто. Автор воспоминаний - Neal Weaver, некогда взявший у Эрика интервью для журнала After Dark (сентябрьский номер 1968 года, я это интервью выкладывала почти два года назад вот в этом посте), а еще сделавший вот эту прекрасную фотографию Эрика (в своих воспоминаниях он рассказывает и о том, как была сделана эта фотография). В общем, я нагло перекопирую воспоминания прямо сюда, тем более, что их не так уж много.

I was scheduled to review the Franco Zeffirelli film of Romeo and Juliet, at the old Paramount Screening Room. <...> Anyway, my editor, Bill Como, was with me. And he discovered that his friend Chris Allen, who was the manager for Nureyev and Bruhn, was also handling press for the movie. Chris wanted to know if I’d like to do an interview with Bruhn. Of course I said yes. Later I went to Chris’s office to get stills from the Romeo and Juliet movie. Chris informed me that he wasn’t allowed to release the photos of Leonard Whiting’s nude scene, but he was leaving it in a folder on his desk, and if I happened to grab it while he was out of the room, he couldn’t be blamed. He left the room, and I grabbed it, and we ran it as part of our “review with pictures”. He then set up an appointment with me to meet Erik at his apartment.
Chris’s apartment was amazing. When you entered the front door, a sweeping staircase led down to the living room, and on the bottom step was sitting one of Degas’ sculptures of a little ballet girl. It was clearly an original, with a real fabric tutu coated with bronze. And on the walls were glorious paintings, by Degas and others. Alongside the framed originals, there were several reproductions I recognized as the same ones I’d sold at Marboro Books for $4.95, including Matisse’s Jazz. Clearly Chris was not an art snob. He just loved the pictures, whether originals or cheap copies.
Erik Bruhn was a gravely handsome gentleman, a blond Dane, and a man of great courtliness and dignity. But there was always an undertone of melancholy. His English was impeccable, though occasionally garnished with American slang he’d picked up from the kids in the corps de ballet.
I was intimidated, knowing that many balletomanes regarded him as the greatest living male dancer. They thought Rudi was a johnny-come-lately by comparison. I began by telling Erik I didn’t pretend to know anything about the technicalities of ballet. He said, “Good. Most interviewers do pretend to know.” Still a bit defensive, I said, “I just try to take the performances in and see what meaning I can find in them.” He said, “How do you think I watch ballet?” He was totally down to earth, and wonderfully easy to talk to.
I got a wonderful interview, though I don’t know how I managed to get it all down in those days before I began to use a tape-recorder.
He was eloquently bitter about dance schools that spent years grinding the individuality out of their dancers, and then wondered why they were so colorless. He told me his life story, and how he’d first accompanied his sister to ballet class.
He called me after the interview appeared, seemingly approving of it, though he said it had emerged as awfully sad. But as he’d told it, it was sad, a life full of dance but not a great deal else. He said, “Next time we must try to do something more cheerful.”
He then invited me to accompany him to a screening of his Swan Lake for the National Ballet of Canada, with Carla Fracci as the swan queen Odette/Odile. It turned out to be held just in a small room with a television set on which we could view a cassette of Swan Lake. Fracci was there also, and it was the first time either of them had seen the finished film. She was very quiet, totally focused on the film and her own performance. It was odd to be watching a film with its two stars, and I found myself trying to watch it from their point of view. But sadly, much as I liked and admired Erik, I couldn’t get excited about his dancing. It was simply too perfect, but without much fire. And the first act choreography was lame: they’d eliminated the prince’s hunting, and without it there wasn’t much else, and certainly no virility. He was reduced to a purely decorative presence, a pretty mama’s boy to the rather sinister queen.
Later he invited me to his book signing. A complete issue of the magazine Dance News had been devoted to his book on characterization in dance. He autographed a copy to me (alas, I lent it to someone and never got it back) and pulled me off in a corner “away from all those people” to talk. Lydia Joel said, “He’s famous for buttering up the press like that.” But I felt it was genuine. And there was considerable jealousy from the Dance Magazine staff because we’d stolen a march on them, getting interviews with both Rudi and Erik. Lydia always minimized my relations with the two of them.
And then he invited me to a taping of Giselle, purely to record the choreography. It was done without sets or costumes, on the stage of an old disused vaudeville house called the Oriental Garden. It was a musty, dusty old theatre, and in the stage boxes there were enormous, dusty, disintegrating red silk Chinese lanterns. I’d been there once before, while doing a piece on The Magic Garden of Stanley Sweetheart and its stars, Don Johnson and Michael Greer. They were filming some sequences in a sort of maze they’d built inside the old theatre.
I’d never been so aware of the toll that ballet takes on dancers’ bodies. They all seemed like walking wounded, nursing bad ankles, bad knees, Charlie horses, sprains, pulled muscles, etc. Even Carla Fracci was nursing some sore limbs. And Erik had to be especially careful. He had famously weak ankles, and had to keep warmed up to avoid doing himself serious damage. When the others took breaks, he was still doing warm-up exercises. He asked me if I’d go out and get him a milkshake, so of course I did. The taping wasn’t much fun to watch because though they were meticulously executing the choreography, they weren’t in performance mode. When I got back, I was wandering around looking for him when I inadvertently walked in front of the camera, to the loud annoyance of the camera crew. Realizing my error I dropped to my knees and crawled out of camera range, and they calmed down. I found Erik, and we went out on the fire escape where I photographed him. On the roof below were the remains of an old outdoor movie dating from the days before air conditioning. There was nothing left of it but rows of seats and a metal frame of what had been the screen. It seemed as much a historical artifact as the Oriental Garden itself.
It was at that time that my play War Games was running Off-Broadway. It had been a disastrous experience for more reasons than I can give here. Maybe I’ll write about it if I live long enough. Erik said he’d like to come and see my play. He was supposed to come on a Thursday night. At curtain time, he still had not arrived. I was making them hold the curtain for him when a messenger arrived with a hand-delivered message, which was from Erik. The only time in my life I received a hand-delivered message. He apologized for not being able to make it, but Mr. B. (Balanchine) had invited him to a cocktail party. And if you were in the ballet world you couldn’t turn down an invitation from Mr. B. He asked if he could come on Saturday instead. I called him and told him of course.
On Saturday, he arrived in good time. But he was not destined to see my play. There’d been a week of heavy rain, and the roof of the theatre (The Fourth Street Theatre) leaked. A ton of water had collected on the top floor. And that afternoon it broke through and flooded the theatre. Water was ankle deep in the front rows, and shoes were floating in the dressing rooms. It seemed there was nothing to do but cancel the performance. (c)

Остается лишь разводить руками и поражаться причудам чужой памяти: ладно еще, что Вивер спутал газету Dance News с журналом Dance Perspectives (где и была опубликована книга Эрика Beyond Technique), но как можно было спутать Карлу Фраччи с Лоис Смит, танцевавшей Одетту-Одиллию в телеверсии ЛО Эрика, - это выше моего понимания. Это уже как в старом советском анекдоте: "...принял китайского посла за японского и имел с ним продолжительную беседу". Ну да ладно. Ну перепутал человек, ну, бывает. Зато как приятно читать что-то новенькое об Эрике, вы не представляете. И как мило, что он набрался американского слэнга у кордебалетных детишек, это очень в духе Эрика и совершенно очаровательно.
Но это еще не все. Вы думаете, что Вивер написал только об Эрике? Хахаха, как бы не так. Ведь есть же еще и Рудольф. Целых три части воспоминаний Вивера посвящены Рудольфу - и право, читать это даже увлекательнее, чем воспоминания об Эрике (тем более, что об Эрике Вивер написал так ма-а-а-ало!). Прошу: часть первая, часть вторая, часть третья.

@темы: Rudolf Nureyev, Erik Bruhn, Erik Bruhn - articles

---

В среду, 21 июня, посмотрела в Стасике "Орфея и Эвридику" - последний спектакль в этом сезоне. Жду возвращения этой постановки в следующем сезоне: вот казалось бы, за четыре просмотра уже выучила наизусть все мизансцены, но продолжаю смотреть с огромным удовольствием - и не наскучивает, не надоедает. Хотя теперь гораздо отчетливее видны некоторые слабые места, самое слабое, на мой взгляд, - танец фурий в финале первого акта, откровенно затянутый и хореографически неинтересный, слишком уж однообразный. Но надо признать, что мне страшно нравится, как "разделили" фурий: хор в грязи и обносках заточен в клетку, он и поет, и грозит Орфею, и жалеет его, - в то время как истинные охранители ада, пять молодчиков в кожаных фартуках и с хлыстами, наводят ужас и на хор, и на Орфея, будь их воля - никогда бы они его не пропустили. И когда хор поет: "Le porte stridano/Su' neri cardini/E il passo lascino/Sicuro e libero/Al vincitor" - то, скажем так, не принимает решение сам, а взывает к зрительнице-королеве, умоляет ее распахнуть ворота и впустить Орфея в Элизиум. Потрясающая сцена: испачканные, растрепанные, но очень живописные и по-своему грациозные оборванцы тянут руки сквозь прутья клетки, а маленькая, хрупкая, нежная королева бросается к ним, утешает, безмолвно обещает выполнить их просьбу, а потом берет Орфея за руки и, нежно и даже призывно улыбаясь, уводит его-ее за сцену - в Элизиум. Распахивается клетка и для фурий-хористов, они тоже уходят, а на их место приходят истинные фурии - те самые, в кожаных фартуках, - и их затянутый танец становится антиклимаксом первого акта.
Екатерина Лукаш - изумительный Орфей (хотя мне показалось, что она распелась не сразу): очень красива и драматически выразительна. Ее роль трудна, ей нужно изображать "двухслойного" персонажа: и отчаявшегося влюбленного Орфея, и надменную герцогиню де Полиньяк, играющую Орфея в спектакле для королевы. И Лукаш замечательно справляется с этой задачей, перевоплощаясь на глазах из Полиньяк в Орфея (и обратно). В первом акте она была хороша, во втором - великолепна. И опять же, не устаю повторять, как мне нравится заложенная в этом спектакля химия между Орфеем-Полиньяк и королевой. Королева Анастасии Першенковой - кокетливая, грациозная, беспечная в первом акте, измученная страхом, ощущением надвигающейся катастрофы, разлукой с подругой - в акте втором: как она в финале бросается к уходящей Полиньяк-Орфею, пытается удержать ее, обнимает, но та уходит, и королева остается одна, совершенно сломленная, беззащитная перед близящейся смертью. Это расставание с возлюбленной - и королева здесь сама становится и Орфеем, и Эвридикой, и нет Амура, который смог бы снова соединить королеву и герцогиню де Полиньяк.
Кстати, об Амуре - им снова была Лилия Гайсина: по сравнению с мартовскими спектаклями она стала намного лучше танцевать, у нее получается очень грациозный и шаловливый Амурчик. Жаль, пела она хуже, чем играла: ощутимо задыхалась, кое-где ей заметно не хватало голоса. Но зато играла изумительно, очаровательно гримасничала, пока Орфей распинался в своем речитативе "Che disse! che ascoltai! Dunque Euridice vivrà, l'avrò presente!" - и все пыталась что-то сказать, и ножкой постукивала, и руки на груди скрещивала, и губы надувала, прелесть. Я припоминаю, что и в мартовских спектаклях она тоже распелась не сразу: в первом была так себе, а во втором заметно лучше. Может быть, если б в этот раз тоже поставили не один, а два спектакля, во втором она бы спела лучше. Но и так, в целом, получилось совсем недурно.
Инна Клочко - Эвридика. Ох, она прекрасна. Уже не первый раз вижу ее в этой роли - но восхищаюсь будто впервые тем, как она превращается из отрешенной элизиумной тени в живую, страстную, требовательную женщину, как изумительно она показывает это превращение, и как поет, о, как она поет. Безумно жаль, что нет аудиозаписи этой версии "Орфея и Эвридики", даже подпольно-пиратской (о видеоверсии я и вовсе молчу), - мне бы так хотелось переслушивать ее снова и снова, в первую очередь - именно из-за Клочко. Как она выдыхает восторженно и изумленно: "Che! Vivo? Vivi tu? Ma per qual arte?", как льнет к Орфею, то ласкаясь, то осыпая упреками, как бессильно и обиженно падает в кресло (в кресло королевы, между прочим) перед самым началом дуэта "Vieni: appaga il tuo consorte", как гневно выдыхает, выпрямляясь: "No: più cara è a me la morte, che di vivere con te!" - и как сначала проводит с Орфеем этот дуэт (признаться, я его обожаю), а потом переходит к своей арии "Che fiero momento". Еще немного о дуэте "Vieni: appaga il tuo consorte": безумно люблю момент в самом конце, когда Орфей и Эвридика поют в последний раз:

Grande, o Numi, è il dono vostro,
Lo conosco e grato/grata sono
Ma il dolor, che unite al dono,
È insoffribile per me!

- и стоят спиной друг к другу, и сначала Орфей тянется рукой к руке Эвридики, а она отдергивает руку, а потом наоборот - она тянется рукой к его руке, а он отводит руку, и, допев, они бросаются прочь, в противоположные углы сцены. И в последний раз это было опять блестяще сыграно и спето. А как прекрасна была Клочко-Эвридика в "Che fiero momento"! Когда она стояла, прижавшись к зеркалам, раскинув руки крестом, и пела:

Che fiero momento!
Che barbara sorte!
Passar dalla morte
A tanto dolor!

- она не была ни тенью, ни кроткой Эвридикой, она сама казалась фурией, бешеной и прекрасной демоницей. А еще забавно было смотреть, как после "спектакля в спектакле", в балетно-мимических сценах она ощутимо ревновала Орфея-Полиньяк к королеве. Там есть сценка, где хор - они же королевские слуги - преподносят королеве подарки: сначала букет, потом корзину цветов, потом клетку с певчими птичками. И из корзины цветов королева вынимает букетик фиалок, танцует с ним, а потом преподносит фиалки Орфею-Полиньяк. И в этот момент Эвридика очень выразительно нахмурилась и помрачнела, хоть потом и полностью овладела собой. Любопытно, что в этом составе - Лукаш-Клочко-Першенкова - и вправду возникает определенная тема ревности, соперничества королевы и "Эвридики" за "Орфея". При этом сам "Орфей" - герцогиня де Полиньяк - охотно принимает нежности королевы, но остается холодноватой и надменной, позволяет себя любить, но едва ли любит в ответ.
О, забыла отметить еще одну сцену, которая мне очень нравится, не помню, рассказывала ли я о ней раньше: как, собственно говоря, Орфей возвращает Эвридику к жизни. Она тень, она не видит его, не замечает, не помнит, и он сначала целует ее, а потом взрезает себе ладонь и смазывает шею Эвридики своей кровью. И она, будто выпущенная из клетки птица, мечется по сцене, не понимая, что с ней происходит, а потом видит Орфея и узнает его, и просыпается от своего смертного сна.
Еще в этой постановке в элизиумных сценах второго акта идет дождь из золотой пыли: под ним танцует королева, под ним проходит Эвридика, тени ловят эту золотую пыль на страницы раскрытых книг. А у Орфея в последнем спектакле золотая пылинка прилипла в подглазье, и казалось, что это застывшая золотая слезинка. Вроде бы случайно получилось, но выглядело удивительно уместно и здорово.
Король - Андрей Батуркин - понравился мне больше, чем в мартовских спектаклях, хоть и был мрачноват. Но пел намного лучше, чем в марте. Фрейлины - по-моему, это опять были Анна Максимова и Елена Подмогова - как всегда, прелестны и выразительны. Ну и конечно, нельзя не отметить хор. Как жаль, что не указывают имена хористов, мне бы хотелось узнать их и по именам, не только в лицо. Они обалденно пели и играли - и тоже, как Орфей-Полиньяк, сочетали в себе несколько "сторон", несколько ипостасей: из оплакивающих Эвридику превращались в фурий-узников ада, из фурий - в блаженные тени, а из теней - в самих себя, хитрых слуг, которые верны королеве до поры до времени. Не передать, как в финале они набрасывались на торт, пожирали его, растаскивали королевское имущество, торжествовали и пировали, предчувствуя свою победу. И на поклоны одна из хористок так и вышла с недоеденным куском торта - и это тоже было очаровательно.
И оркестр под управлением Тимура Зангиева был прекрасен.
Ну вот, кажется, все и рассказала. А если кому-то захочется немного визуалки - вот ссылка на фотографии со спектакля 21 июня. Не все снимки одинаково удачны, мне кажется, но есть очень хорошие.

@темы: "Орфей и Эвридика", Мы очень любим оперу

---

По-моему, совершенно прекрасная фотография: Рудольф и Нильс Бьорн Ларсен на репетиции "Сильфиды" в КДБ, 1973 год. Особенно меня радует выражение лица Ларсена: ну как есть истинная ведьма. То есть, ведьм.



А еще у меня такое чувство, будто кто-то где-то прорекламировал мой текст про Раймундо и Рудольфа. Потому что количество его просмотров на АО3 растет что-то уж слишком быстро. Быстрее, чем у "птичек-косточек" про Константина и Эрика.

@темы: фики, Не только Дягилев или "вообще о балете", Rudolf Nureyev, "La Sylphide"

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Увидела сейчас на сайте БТ неплохие билеты на утреннюю "Даму с камелиями" в субботу. И не слишком дорого (ну, всяко дешевле, чем на вечерние спектакли), и состав хороший, и давно я что-то не ходила в БТ, и не пора ли пойти, и дайте-ка я положу билетик в корзину. Положила. А потом меня одолели тревожные мысли: да, состав хороший, вернее, танцовщики там хорошие, но я же помню, как я уже смотрела эту самую "Даму" с хорошими БТшными танцовщиками и изнывала от скуки и злости, и прекрасный ноймайеровский балет в их исполнении казался мне невыносимой тягомотиной. Кто сказал, что в этот раз будет лучше? Кто сказал, что не выкину впустую три часа своей жизни и восемь тысяч денег? А еще на Исторической сцене в партере не кресла, а орудия пытки, и я помню, каково в них сидеть, это же кошмар, если ты не увлечен спектаклем так, чтобы отвлечься от дискомфорта. И не лучше ли мне сэкономить деньги, дождаться следующего года и спокойно съездить в Гамбург, посмотреть, как гамбургская труппа танцует ДсК? Конечно, то следующий год, а то - суббота, ждать не так долго, но положа руку на сердце - я люблю этот балет, но я помню, как сильно он страдает от ненадлежащего исполнения, и поэтому не хочу рисковать. В общем, обдумала я все это и отменила заказ. Черт возьми, я скупая особа, никакой тяги к искусству и оч-чень Большому Балету.
Зато теперь у меня есть законный повод выложить славную гифочку из финала датской постановки "Дамы с камелиями". Это первый состав (спасибо Еве Киструп и ее рецензиям, где подробно расписано, кто танцевал в каком составе; кстати, Хейнс тогда танцевал де Грие в составе, где Арманом был Ульрик Бирккьяр, а Маргаритой - Гудрун Бойесен, ну, это так, к слову, и ах, хотела бы я увидеть в этом составе тот мини-мини-дуэтик, плавно перетекающий в па-де-труа с Манон, в первом акте - где де Грие и Арман как будто зеркалят друг друга; в исполнении Бирккьяра и Хейнса это могло выглядеть очень пикантно; но я отвлеклась, прошу прощения): Маргарита - Сюзанна Гриндер, Манон - Джейми Крэндалл, де Грие (его единственного здесь можно узнать в лицо) - Грегори Дин. Пронзительный момент - и я смотрю и снова вспоминаю, что я шиппер пейринга Маргарита/Манон в этом балете (и вот, кстати, в БТшной версии этот пейринг почти отсутствует, вроде бы все мизансцены отыграны, а фемслэша нет).

@темы: John Neumeier and his ballets, Royal Danish Ballet

---

В 2015 году Себастьян Хейнс и Стефани Чен Гундорф принимали участие в Erik Bruhn Competition. Правда, не выиграли, но все равно были молодцы. Я это к чему? К тому, что в инстаграме у Альбана Лендорфа прочитала гениальное напутствие этим конкурсантам от Киззи Матиакис: "May the Bruhn be with you!". Прелесть же, лучше не скажешь. Ну и фотографию Лендорф выбрал отличную, лично я очень ее люблю.

A photo posted by Instagram

@темы: Erik Bruhn, Sebastian Haynes, Royal Danish Ballet, Erik Bruhn - photos

---

Обожаю этот момент в документалке Dancing Bournonville: на репетиции "Ярмарки в Брюгге" Ханс Бренаа показывает Метте-Иде Кирк, как она должна скромно прильнуть к Ибу Андерсену. И оба прелестны - что Бренаа, что Андерсен (ну, он вообще, как известно, самая красивая девушка датского балета - разумеется, после юного Эрика Бруна).

@темы: Не только Дягилев или "вообще о балете", Royal Danish Ballet

---

Да, я знаю, что это стон и плач из серии "мне бы ваши заботы, господин учитель", но пожалейте меня кто-нибудь, пожалуйста, потому что я только что узнала, что Себастьян Хейнс уходит из КДБ в Nederlands Dans Theater. Не знаю, окончательный ли это переход, но с моим еврейским счастьем запросто может оказаться, что да, окончательный. По крайней мере, в сезоне 2017/18 Хейнс будет танцевать там. А я-то набирала билеты на грядущий сезон, я-то надеялась увидеть его и в "Раймонде", и в вечере Килиана, и снова в Vertical Road Акрама Хана, и в "Жизели", и в "Неаполе", и в "Бурнонвилиане", и везде, везде, везде... А он уходит. Глупо, конечно, но я страшно расстроена, чуть ли не до слез. С меня хватило уже того, что Ульрик Бирккьяр уходит в Балет Сан-Франциско. А теперь еще и Хейнс. И главное свинство - что об этом нигде толком не пишут, я об этом узнала случайно, читая очередную статью Евы Киструп, потом полезла на сайт NDT - ну да, там уже указан Хейнс в составе труппы. И конечно, я ему желаю всего самого лучшего, я верю, что ему там будет хорошо и интересно, но... но как же я, бедный несчастный зритель и поклонник? Либо мне переключаться на Нидерланды, либо надеяться на то, что Хейнс потанцует там сезон, расширит горизонты и вернется в Данию. А я пока буду любоваться труппой КДБ без него. Нет, конечно, я там всех люблю - и мне еще остаются и Преториусы (Ида и Тобиас), и Кос, и Купински, и Дин, и Хмеленски, и Франссон, и Лиам Редхед, и целая толпа чудесных людей. Но без Хейнса (да и без Бирккьяра) - это будет уже не то, не совсем то. Черт возьми, ну как безумно жаль, что эта дивная виолончель покидает КДБ.
А впрочем, ладно, виолончель вы уже видели, вот вам другая фотография:

www.instag

@темы: Sebastian Haynes, Royal Danish Ballet