[М-ль Люсиль]

Когда я только получила книгу Мейнерца, я говорила, что с моим знанием (вернее, незнанием) датского буду читать ее целый год. Оказалось, что прочитала я ее быстрее, а вот пересказ и вправду сильно затянулся. Поэтому я ее почти наверняка буду пересказывать год, но не два года. Потому что сегодня я принесла большой кусок очередной главы: "Как Эрик Брун стал худруком Королевского шведского балета и пожалел об этом". Ладно, вру, глава называется не так, а "Суперзвезда в Стокгольме", но от перемены названия смысл не меняется. И как обычно - заранее прошу прощения за все корявости перевода.
В 1967 году после довольно долгих размышлений и сомнений Эрик согласился возглавить балетную труппу Королевского шведского театра. Место худрука предложил ему Гёран Гентеле, руководитель Королевской оперы. По воспоминаниям балерины Герды Андерсон, Гентеле говорил вполне уверенно: "Я знаю, кого я хочу видеть руководителем моей балетной труппы". Сам Эрик не был уверен, что хочет занимать эту должность, он вообще был очень невысокого мнения о шведской балетной труппе. Но обаятельный Гентеле сумел его переубедить; кроме того, Эрик и Гёран симпатизировали друг другу, уважали друг друга и чувствовали, что могут работать вместе. Эрик знал, что Гентеле окажет ему поддержку в реформировании Королевского шведского балета - а тот нуждался в реформировании и еще как. Уже на своей первой пресс-конференции в качестве худрука балетной труппы Эрик заявил, что приоритетными направлениями его работы на этой должности будут, во-первых, обучение и приведение труппы в надлежащую форму, во-вторых, проведение преобразований в балетной школе. По словам Эрика, шведской балетной школе недоставало единого стиля, она слишком легко поддавалась модным влияниям - и это плачевно сказывалось на качестве обучения. Эрик был намерен в первую очередь создать твердый "фундамент" - и это означало, что быстрых результатов не будет, зато будет постепенное и устойчивое изменение к лучшему. Ну, по крайней мере - так должно было быть.
Что касается труппы и репертуара - то Эрик начал с того, что пригласил Рудольфа для постановки "Щелкунчика". И как верно заметил Мейнерц, шведы, которые были себе на уме, и властный Рудольф образовали взрывоопасную смесь. По воспоминаниям одного из танцовщиков, Барбро Карлеса, Рудольф никогда не приходил на репетиции вовремя. "Мы часто работали по вечерам. С семи до десяти вечера. И тогда он приходил в половину десятого, а мы стояли и ждали его. Он всегда приводил с собой нового парня, он сидел в темных очках, в шапочке, и удивлялся, почему это мы такие кислые, почему мы не танцуем, почему мы такие ленивые. Ровно в десять все начали расходиться. Тогда он пришел в ярость: "Вы думаете только о своих детях и о своих автомобилях! Давайте работать!". "Ни за что!" - ответили танцовщики постарше".
На репетициях то и дело разражались скандалы, и многие танцовщики просто отказывались работать с Рудольфом. Но и Рудольф тоже не церемонился с ними и не собирался щадить чьи бы то ни было тонкие чувства, и в интервью шведскому телевидению заявлял, что вообще не считает кордебалет шведской труппы сколько-нибудь профессиональным. "Это почти что любители. Они плохо обучены".
Впрочем, Мейнерц замечает, что все это были больше слова и слова. Конечно, уровень шведского кордебалета оставлял желать лучшего, но и сам Рудольф говорил то же самое и о миланской, и о венской труппах, так что его заявление было принято в штыки и сочтено очередной вздорной татарской выходкой. Эрик в свою очередь попытался защитить Рудольфа от нападок, сказав в телеинтервью, что "благосостояние общества отрицательно сказывается на достижениях в искусстве". Проще говоря: когда дома хорошо, хочется побыстрее отпрыгать свое от звонка до звонка - и домой, к жене/мужу, к детям, к телевизору. Представитель труппы Гёста Свальберг с Эриком не согласился, а весьма влиятельный критик Анна-Грета Штале написала, что нормальная буржуазная жизнь - с детьми, в уютном доме, - это не недостаток, а преимущество для танцовщика, помогающее ему быть человечным и раскрываться на сцене. В общем, тепло и сытость вредят искусству не больше, чем холод и голод. Впрочем, само собой, Эрик имел в виду только расстановку приоритетов: что важнее для танцовщика - искусство или "внеслужебное существование"? Но шведская пресса ничего ему не спустила и тут же вцепилась в него намертво. Бенгт Хегер, еще один критик, ехидно написал, что вилла на Ривьере, принадлежащая Рудольфу, никак не вредит его искусству, и Эрик остается одним из лучших в мире классических танцовщиков, но при этом получает "тысячи крон за спектакль" - и при этом "они оба имеют наглость" нападать на своих гораздо более скромных коллег за то, что те хотят иметь "трехкомнатную квартиру, автомобиль и летний домик".

И как всегда - еще немного многобуков

А дальше - пошло-поехало. Эрик поддавался на провокации и не мог сдержаться. В декабре 1967 года одна датская журналистка стала свидетельницей того, как Эрик стоял у двери в репетиционный зал, где шло собрание танцовщиков: обсуждали плату за сверхурочную работу. Ему было некуда деваться, он должен был стоять и ждать, когда собрание закончится. "Я отношусь к ним с таким же уважением, с каким они относятся ко мне, бог знает, о чем тут еще говорить!".
Еще один скандал возник из-за элементарного недопонимания: Эрик однажды обмолвился о том, что надо бы вычитать деньги из жалованья танцовщиков за пропущенные по болезни дни, танцовщики это поняли наоборот - что им должны доплачивать, когда они болеют. Уменьшение жалованья за пропущенные по болезни (собственно говоря, по уважительной причине) дни - это, конечно, звучит кровожадно, но судя по всему, в этой труппе злоупотребляли такими "прогулами по болезни", и Эрик пытался как-то решить эту проблему. Но в результате получил опять скандал и раздраженно говорил все той же датской журналистке, что "треть труппы не может решить, болеют они или нет, еще треть отдыхает и пьет кофе, а мы с Рудольфом Нуриевым все время готовы вкалывать".
Эрик добился увольнения многолетних руководителей балетной школы при Королевском театре и вызвал из Канады проверенного человека - Бетти Олифант, чтобы она навела порядок. Под руководством Бетти Гёста Свальберг, ставший новым руководителем школы, и все преподаватели школы прошли месячную педагогическую подготовку, а потом еще три месяца стажировались в Канаде (в Национальной балетной школе, как я предполагаю).
На балетном фестивале 1968 года состоялась премьера "Сильфиды" - совместной постановки Эрика и датчанина Джона Прайса. Эрик создавал хореографию, Прайс репетировал с труппой. Вместе они решили показать в спектакле определенную связь между Мэдж и Сильфидой, считая, что два этих сверхъестественных существа могли составить заговор, чтобы испытать Джеймса и посмотреть, поддастся ли он соблазну сбежать от действительности. В конце первого акта Джеймс убегал с собственной свадьбы в лес, вслед за Сильфидой, и зрители видели, как Мэдж указывала Сильфиде путь, чтобы заманить ничего не подозревающего Джеймса в ловушку. Что-то чудится родное лебедино-озерное - и очень эриково: все зло от женщин, даже если это сильфиды. Конечно, в результате заговора пострадала и сама Сильфида, но в данном случае она, кажется, уже не была невинной жертвой: ее смерть превращалась в этакое воздаяние по заслугам. А вот нечего было приставать к Джеймсу и проверять его. Еще возникает вопрос: а знала ли Мэдж, что прикосновения Джеймса станут для Сильфиды смертельными? В классической версии "Сильфиды" она об этом прекрасно знает, но версия Эрика далековата от классической. А в общем, бог знает, слишком мало информации.
Шведская "Сильфида" пользовалась умеренным успехом. Шведы были рады появлению балета Бурнонвиля в репертуаре, но датские критики считали, что труппа не смогла полностью поймать бурнонвильский стиль, а драматические идеи Эрика показались им весьма сомнительными. Но как бы то ни было, в первый же год худруководства Эрика количество балетных спектаклей труппы увеличилось до 73 в сезон (в предыдущем году их было 65), а заполняемость зала возросла до 82% - выше, чем на оперных спектаклях. Так что хоть Эрик и считал своей приоритетной задачей - преобразование балетной школы, но попутно он смог - "к добру или к худу", как говорит Мейнерц - вернуть балетные спектакли в центр внимания.
В 1967 году шведский хореограф Биргит Акессон создала специально для Эрика балет "Dygnets Timmar" ("Времена суток" или еще один вариант перевода - "Утро, день и ночь"). Отрывки из этого балета можно увидеть в документальном фильме "I'm same, only more": абстрактный, выразительный танец, действительно сделанный для Эрика, "по Эрику". Он был снят для телевидения, и перед показом ведущий спросил Эрика, не объяснит ли тот, что именно сейчас увидят зрители. Но Эрик отказался объяснять, чтобы не мешать зрителям самим смотреть и интерпретировать этот танец. В "Beyond Technique" он рассказывал, что в процессе создания балета изменял свою технику под влиянием "формы", созданной Акессон. Она создавала "пять минут движений", и он заполнял остальную "форму" своими движениями - под руководством Акессон. Написала бы подробнее, но у меня нет больше Beyond Technique под рукой, так что я привожу отрывки оттуда, процитированные у Мейнерца.
В Швеции Эрик проводил примерно полгода, остальное время он использовал, выступая в качестве гест-стар в европейских и американских компаниях, и все чаще - с Карлой Фраччи. Их первая встреча состоялась еще в 1962 году (у Мейнерца ошибочно указан 1961 год), когда они станцевали па-де-де из "Сильфиды" в американской телепередаче Bell Telephone Hour (когда трансляцию прерывали для того, чтобы передать обращение Кеннеди в связи с Карибским кризисом). Но тогда Карла не произвела на Эрика большого впечатления; в частности, ему не понравилось, что она выступала в жемчужном ожерелье, ссылаясь на Марию Тальони, изображенную на литографиях в таком же ожерелье - в роли Сильфиды. Это была французская традиция, не датская (если мне не изменяет память, в "Сильфиде" Пьера Лакотта - в восстановленной "Сильфиде" Тальони - Сильфида тоже носит жемчуга), и Эрику все это было против шерсти. А когда весной 1966 года в Риме они танцевали в "сцене на балконе" из "Ромео и Джульетты" в хореографии Эрика, то, по воспоминаниям Эрика, между ними возникло "что-то химическое" (хотя в "Danseur Noble" Эрик утверждал, что эта химия между ними возникла еще раньше, в 1963 году, когда они танцевали в "Жизели" в Ла Скала). В 1967 году они укрепили свое партнерство, выступая вместе в АБТ. "Мы станцевали в "Жизели" с устаревшей, скучной сценографией Бермана, в выцветших костюмах, но Люсия Чейз все равно почувствовала, что между нами что-то происходит, и дала нам возможность сосредоточиться на нашем партнерстве". Это была та самая версия "Жизели" с полосатыми штанами и прочими ужасами, но к счастью, в 1968 году на смену ей в АБТ пришла постановка Дэвида Блейра - в которой Эрик и Карла выступали с огромным успехом.
Карла вспоминала, что уже при первой встрече почувствовала, что "мы говорим на одном языке. Я сразу понимала, что он имеет в виду. Мы танцевали в одном стиле, мы подходили друг другу. Это было самое беспроблемное сотрудничество в моей жизни". Если, конечно, не считать дикой ревности Карлы к Наталье Макаровой в 1971 году. Впрочем, эта ревность была скорее проблемой для Эрика, чем для Карлы. Но в 1967 году до появления Макаровой было еще далеко, и никто не омрачал партнерство Карлы и Эрика. Сам Эрик сравнивал это партнерство с любовной связью (но только на сцене) и рассказывал, что во время работы они с Карлой понимали друг друга без слов, и "полагались друг на друга", доверяли друг другу. Постепенно их связь дошла до того, что "Карла не могла танцевать Жизель без меня, а я не мог танцевать Альбрехта без нее". Вообще говоря, Эрик был против раз и навсегда установившихся, непоколебимых партнерств, - так же, как и Люсия Чейз, - но теперь, когда он наконец-то нашел идеальную партнершу, никто не собирался мешать им танцевать вместе. "Они принадлежали друг другу, вместе они могли творить чудеса на сцене, и никто в мире не собирался их разлучать". Партнерство Карла-Эрик стало своеобразным противовесом, первой альтернативой еще одному популярному балетному партнерству - паре Фонтейн-Нуриев. Клайв Барнс называл пару Эрик-Карла "датским огнем и итальянским льдом". И еще это было первым по-настоящему успешным партнерством для Эрика. Его партнерство с Алисией Марковой не пошло дальше "Жизелей" в Нью-Йорке, Лондоне и Копенгагене в 1955 году. В Дании он часто танцевал с Кирстен Симоне и Анной Лэрксен, но его выступления в Дании были слишком отрывистыми и "случайными" для того, чтобы можно было говорить о сколько-нибудь серьезных партнерствах с этими балеринами. А совместная работа с Соней Аровой и Марией Толчифф никогда не продолжалась дольше одного-двух сезонов, и кроме того - как совершенно верно замечает Мейнерц - и Соня, и Мария не слишком хорошо сочетались с Эриком чисто по физическим параметрам. Это заметно в записях их совместных выступлений: и Соня, и Мария кажутся слишком высокими и "большими" для довольно-таки хрупкого Эрика. Но Карла подходила ему идеально - в том числе и внешне: она была чрезвычайно талантливой лирической и драматической балериной и обладала сильным сценическим присутствием, она не затмевала Эрика на сцене, но и не терялась рядом с ним, они именно дополняли друг друга. И хоть Эрик (злючка Эрик!) и говорил потом, что "Карла танцует хорошо - но только со мной", однако же и для него, танцующего прекрасно и без Карлы, это партнерство стало одним из пиков карьеры. И без выступлений с Карлой, пожалуй, его карьера не была бы такой блестящей (а мы бы лишились одной из самых восхитительных "Жизелей" в мире - именно с Карлой и Эриком).
В шестидесятых годах Нью-Йорк стал центром балетного бума, балетной столицей, перехватив это звание у Лондона. Балет (да и другие формы танца) обрел неслыханную популярность - отчасти схожую с популярностью дягилевских Русских балетов в Европе, но и превосходящую ее - благодаря развитию СМИ. Балетные танцовщики становились не просто звездами, а суперзвездами, и первым среди них был, конечно, Рудольф Нуриев. Не отставала от него и Марго Фонтейн, Сьюзан Фаррелл из Нью-Йорк Сити Балле тоже была одной из суперзвезд. А теперь к этой плеяде присоединился и Эрик. "Брун поздно получил статус звезды - так же, как и Марго Фонтейн, - писал Клайв Барнс. - И так же, как и Фонтейн, он танцует лучше, чем когда-либо раньше". Рудольф Нуриев назвал "балетным супермаркетом" то, что творилось в мае 1967 года: фанаты метались между Метрополитен-опера и Нью-Йорк Сити Опера, чтобы успеть на первый акт балета с Рудольфом и труппой Роял Балле - и на второй акт балета с Эриком и труппой АБТ. Мне это отчасти напомнило лондонскую "Битву балетов" 1938 года, когда балетные фанаты в упоении носились со спектакля труппы де Базиля на спектакль труппы Мясина. Впрочем, времена изменились, и в Нью-Йорке 1967 года места хватало всем.
Участие Эрика в спектакле теперь означало, что билеты будут проданы подчистую. Теперь уже у него не было возможности притвориться не собой и тихонько улизнуть от толпы поклонников: его узнавали, ждали и заваливали букетами. Йорген Мыдтсков (Мидтсков? короче говоря - Mydtskov) снял о нем короткометражный документальный фильм "Танцовщик". В 1969 году Карла и Эрик получили Dance Magazine Award - это была большая честь и серьезное признание их заслуг в области танца (хочется написать - "в области балета", но воздержимся от ненужных ассоциаций). В общем, казалось, что жизнь прекрасна и безоблачна... если бы не болезнь Эрика и если бы не Швеция. Но об этом - в следующий раз.

@темы: Александр Мейнерц "Erik Bruhn – Billedet indeni", Rudolf Nureyev, Erik Bruhn

Comments

[norakura]

М-ль Люсиль, спасибо! Это было действительно долгожданное продолжение) как же всё-таки здорово, что вы этим занимаетесь
Вроде Гентеле хотел как лучше, а получилось, что подложил Эрику жирную свинью. Там, конечно, нужен был ни один год, целая команда и открытость к реформам со стороны шведов, чтобы привести дела в порядок. Хм, возможно, здесь ещё было замешана известная взаимонелюбовь шведов и других скандинавов, это уже на уровне самосознания.
И Рудольф делу совсем не помог. Как всегда себе на уме, не было там никого, кто бы его на место поставил, а Эрику, видимо, не до него было (во всех смыслах).

[М-ль Люсиль]

norakura, как здорово, что вы это читаете! Это здорово мотивирует.)))
Бедный Гентеле не знал, чем все это чревато, он искренне хотел как лучше. Ну и к тому же там и замах был явно не на один год, и подразумевалось, что Эрик соберет целую команду единомышленников, а не будет один работать в змеином гнезде. Но чем дальше, тем хуже шли дела - причем не у труппы, труппе-то худруководство Эрика пошло только на пользу, - но у самого Эрика. И когда ушел Гентеле, было ясно, что и Эрику там недолго осталось, его принялись выживать уже не скрываясь, без соблюдения каких бы то ни было приличий. Но это было уже в 70м году или в 71м, я все время путаю, когда именно.
Что касается Рудольфа - я думаю, Эрик и не хотел его ставить на место. По крайней мере, не пытался призвать его к порядку и, например, заставить приходить на репетиции вовремя. Наверно, чувствовал, что это бесполезно.) А еще у меня такое чувство, будто там с самого начало было ощутимое, ярко выраженное противостояние: труппа с одной стороны, Эрик и Рудольф - с другой, и Эрик подчеркнуто солидаризовался с Рудольфом. Насколько это было разумно в его обстоятельствах - не знаю. Но это был его выбор.

[norakura]

"благосостояние общества отрицательно сказывается на достижениях в искусстве".

М-ль Люсиль, эта идея и контраргументы шведов просто уморительны)) вроде обе стороны по-своему правы, но в целом объективностью там и не светит)

- "в области балета", но воздержимся от ненужных ассоциаций

А какие ассоциации имеются в виду?)

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, ох уж эта Швеция!.. Много крови испортила тогда Эрику. Все-таки удивительно, что они сами не понимали: выживут его - и что? Труппа взлетит на недосягаемые высоты, что ли? Как будто неясно, что в периоды перемен всегда все кисло, сложно и нервно. Зато у Эрика была ведь очень внятная программа, были результаты, казалось бы, поддерживать надо было. Но получилось как всегда.
Спасибо за главу! )

[М-ль Люсиль]

norakura,

А какие ассоциации имеются в виду?)

Ну так классега же, Высоцкий позор на мои седины! Визбор, а не Высоцкий: "Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей. А также в области балета мы впереди планеты всей!".) Словосочетание "в области балета" тут же тянет за собой всю остальную строку.)))
А что касается Эрика и шведов - там обе стороны быстро вошли в раж и перестали выбирать выражения. И временами их полемика напоминала ссору в песочнице с аргументами: "Дурак!" и "Сам дурак!". К сожалению, в песочнице друг друга побьют лопатками и помирятся, а тут стороны были настроены непримиримо.

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, на здоровье! Глава еще не закончена, там дальше опять будет про Швецию, но я решила, что на сегодня пока хватит. А шведы, видимо, хотели, чтоб дали им кого угодно, только не этого вздорного датчанина, и уж тогда они с этим "другим" горы свернут. Может быть, Эрику следовало с самого начала выбрать другую линию поведения, не настраивать так прессу и не только прессу против себя. Но он тоже не хотел подлаживаться под других. Ну, вот и получилось то, что получилось.

[norakura]

также в области балета мы впереди планеты всей!".

М-ль Люсиль, точно же, очевидная связь х)

шведы, видимо, хотели, чтоб дали им кого угодно, только не этого вздорного датчанина,

Вот-вот, датчанина подсунули, так он ещё и суперстар со всеми вытекающими! А это что за забияка татарская рядом хвост распушила? Идите, товарищ, куда шли, и мальчиков своих не забудьте!

[М-ль Люсиль]

norakura, боже, я себе представила татарскую забияку с распушенным пушистым хвостом - и все, я не швед, я умираю от умиления.))) Ну вот как такого выгонишь? И к тому же Эрик его не отпустит: нечего, пока "Щелкунчика" не поставит - шагу отсюда не сделает. А если кому это не нравится, тот сам может уйти, Эрик тут никого не держит.)))

[norakura]

М-ль Люсиль, интересно, почему Эрик захотел именно нуреевского "Щелкунчика") его постановка уже достаточно фрейдистская для Эрика?)

[М-ль Люсиль]

norakura, а может, ему просто хотелось увидеть Рудольфа, а что там он поставит - это уже второй вопрос.)) И что-нибудь фрейдистское Эрик и сам придумает, за ним не заржавеет.)

[norakura]

М-ль Люсиль, увидел на свою голову)

[М-ль Люсиль]

norakura, да уж скорее - на головы всех остальных.)) Сам-то Эрик, похоже, в кои-то веки не страдал от близости Рудольфа, это все остальные страдали.))

[norakura]

М-ль Люсиль, в Швеции они были больше коллегами и друзьями, чем парой)

[М-ль Люсиль]

norakura, но это не значит, что Рудольф не мог устроить коллегам и друзьям адскую жизнь, если хотел.))

[norakura]

М-ль Люсиль, то же относится и к Эрику

[М-ль Люсиль]

norakura, естественно.))) Но я имею в виду, что там, в Швеции, отношения у него с Рудольфом, по-видимому, были намного лучше, чем с окружающими. Вместе contra mundum.)))

[norakura]

М-ль Люсиль, а, если так сравнивать, то Рудольф "свой" на этом поле боя)

[М-ль Люсиль]

norakura, конечно, свой, а разве были сомнения?)) Да и вообще - выходя за пределы Швеции - ведь Рудольф, похоже, всегда был и оставался для Эрика "своим", что бы между ними ни происходило. Эрик его, выражаясь высоким штилем, в свое сердце впустил раз и навсегда и выселять не собирался.))

[norakura]

М-ль Люсиль, в этом нет и не может быть никаких сомнений) я имела в виду рабочие отношения, как они грызлись по поводу разных постановок, а тут объединились против застрявшей в прошлом шведской труппы. Самое настоящее contra mundum)

[М-ль Люсиль]

norakura, ну так и противник был мощный, перед его лицом следовало забыть свои распри и свары.)) И что касается грызни из-за постановок... мне на ум приходит разве что история их ранней маленькой концертной труппы на четверых с Соней Аровой и Розеллой Хайтауэр: как Рудольф тогда наскакивал на Эрика из-за номера на музыку Баха. Ты, мол, Баха не уважаешь, не ставишь все точно в музыку, гррррр.))) А так я больше и не припомню, когда они еще сильно грызлись... впрочем, может быть, просто не было свидетелей, сам Эрик, помнится, признавался, что на людях никогда не критикует работу Рудольфа, приберегает свою сволочность до того, как они останутся наедине.)

[norakura]

М-ль Люсиль, один до хрипоты защищает Баха, другому Бурнонвиля не так танцуют - семейные разборки по-балетному)

что на людях никогда не критикует работу Рудольфа, приберегает свою сволочность до того, как они останутся наедине.

Ага, на людях ругает по поводу английского, поведения и т. п.)

[М-ль Люсиль]

norakura, так это же нормальная семейная жизнь!)) Хотя складывается впечатление, что Рудольф из-за Баха переживал больше, чем Эрик - из-за Бурнонвиля.)

Ага, на людях ругает по поводу английского, поведения и т. п.)

Не ругает, а поправляет, говорить надо правильно.))) (Ужасный вредина был этот Эрик. И судя по всему, порою впадал с Рудольфом в модус strict daddy.)

[norakura]

складывается впечатление, что Рудольф из-за Баха переживал больше, чем Эрик - из-за Бурнонвиля.)

По крайней мере Рудольф ярче и активней внешне демонстрировал своё недовольство чем-либо)

[М-ль Люсиль]

norakura, но судя по свидетельствам очевидцев, в данном конкретном случае с Бахом Эрик тоже в долгу не оставался и открыто выражал свое недовольство Рудиком. Проще говоря - сцеплялся с ним так, что только пух и перья летели.)))

[norakura]

М-ль Люсиль, главное, чтоб до рукоприкладства не доходило vs

[М-ль Люсиль]

norakura, и до поножовщины. И чтобы все творческие конфликты разрешались мирно:

[norakura]

М-ль Люсиль, верхнему колобку не хватает рогатого шлема

[М-ль Люсиль]

norakura, а он его снял, а то на глаза сползает.

[norakura]

М-ль Люсиль, или нижний заблаговременно стащил, чтобы в ответственный момент ему по голове этим шлемом не треснуло)

[М-ль Люсиль]

norakura, этот нижний весьма предусмотрителен. И дубинку куда подальше бросил, чтоб верхний потом точно до нее не добрался.) (Из-за этого "верхний-нижний" отношения парочки Эрик-Рудик начинают попахивать бдсмом.)))