Живи, а то хуже будет
Я тут gr_gorinich пообещала пост-пересказ про "Лебединое озеро" в постановке Эрика Бруна. Пересказом, конечно, это назвать трудно, я просто взяла в обнимку Мейнерца и "Beyond Technique" самого Эрика и вытрясла оттуда все, что там было про ЛО. Вообще-то существует телеверсия этого балета - с самим Эриком в роли Зигфрида, естественно, но хоть она и существует, а черта с два ее найдешь. Может, конечно, когда-нибудь ее выпустят на ДВД, канадцы иногда выпускают старые записи своих балетов. А пока можно посмотреть разве что маленький отрывочек - в документалке "I'm the Same, Only More", в самом конце.
А началось все с того, что Национальный балет Канады пригласил Эрика для постановки "Лебединого озера". Премьера была запланирована на осень 1966 года. Сам Эрик в последний раз танцевал в ЛО за пять лет до того, в Лондоне, и тогда сам себе поклялся, что больше никогда не станет танцевать в этом спектакле - или по крайней мере, не станет танцевать "такого принца, с такими лебедями вокруг и с таким Ротбартом". Потому что, мол, когда спрашиваешь у народа, что народ думает о последнем увиденном ЛО, то слышишь в ответ: музыка была прелестна, Одетта была прелестна, Одиллия была горяча, а мимировали ужасно скучно. А что касается истории... а что, разве там была какая-то история? И Эрик решил эту ситуацию изменить. И надо сказать, ему это удалось: по крайней мере, он изрядно взбудоражил общественность.
Еще в Риме, в начале 1966 года, когда Эрик только разрабатывал концепцию постановки ЛО вместе с Грантом Стрэйтом из НБК, ему пришла в голову идея, ставшая знаковой в его постановке: он решил заменить злого волшебника Ротбарта женщиной, Черной Королевой. В "Beyond Technique" он объяснял, что если бы он сделал Ротбарта красивым мужчиной, то поднялась бы суматоха, все бы начали гадать, почему принц поддался на уловки этого Ротбарта. Привычный образ Ротбарта Эрику тоже не нравился: в стандартных, "классических" постановках Ротбарт был таким страшным, что "мог напугать даже рабочих сцены", а Зигфрид выглядел полным идиотом оттого, что шел за Ротбартом, а не бежал от него куда подальше. Черная Королева, как представлялась Эрику, была идеальным решением этой проблемы: Зигфрид мог спокойно и без страха последовать в лес вслед за этой привлекательной женщиной, не понимая, что попадает в ловушку. Хотя надо сказать, что - ну, судя по фотографиям - Черная Королева тоже выглядит в спектакле довольно-таки зловеще (и Зигфрид опять получается немножечко идиотом - ну, видно, это ему на роду написано). А суматоха все равно поднялась, потому что зрители не понимали, зачем эта Черная Королева нужна, и труппа этого тоже не понимала, и даже Селия Франка, первая исполнительница роли Черной Королевы, - и та не понимала. Но все чуяли, что есть во всем этом что-то фрейдистское.
Эрик превратил четырехактное ЛО в двухактный балет. Давид Никсон, один из исполнителей роли Зигфрида (первым исполнителем был сам Эрик, разумеется), вспоминал, что в этой постановке было изящество, "отражавшее танец самого Эрика". И еще в ней было больше поэтичности и драматичности - по сравнению с "классическим", привычным ЛО. Проще говоря, это был довольно мрачный спектакль. Эрик усилил конфликт между Зигфридом и его матерью ("...в первом акте я всегда терпеть не мог момент, когда она приходит и объявляет ему при всех, что раз ему исполнился 21 год и он достиг совершеннолетия, то значит, он должен жениться. Если ты достиг совершеннолетия, ты можешь сам решать, чего ты хочешь. Но именно в этот день она является со своими требованиями и рассчитывает, что он поступит именно так, как она хочет. И... <...> он хочет взбунтоваться против нее. Если он добьется своего, то все будет хорошо, но если нет - то он так и будет всегда мучиться из-за материнского комплекса"). Как и Рудольф в венской версии ЛО (он поставил ее лишь чуть раньше канадского ЛО Эрика), Эрик поставил для Зигфрида соло в конце первого акта, после праздника, когда гости уходят, и Зигфрид остается один. По замыслу Эрика, это соло свидетельствует об "одиночестве" принца, о том, что ему не хватает общения - да и не с кем общаться (да, а Рудольф, между прочим, обижался и считал, что Эрик свистнул у него идею этого соло для Зигфрида). Давид Никсон говорил, что принц в этом соло кажется "несчастным, совершенно потерянным мальчиком", а само соло - совсем не "сухое", а исполненное чувства. "Мне кажется, сам Эрик был очень, очень чувствительным человеком - и очень ранимым". Интересно, что Фрэнк Аугустин, еще один исполнитель роли Зигфрида в ЛО Эрика, считал это соло "просто убийственным", да и вообще признавался, что с отношения с ролью у него не складывались (и ему не нравился привкус мизогинии в этом ЛО).
Не знаю, прав ли Фрэнк, было ли это ЛО действительно мизогинистским, вкладывал ли Эрик что-то такое в свою постановку. С него бы сталось - но он бы в этом никогда не признался. Принца действительно окружают женщины - да-да, медленно сжимая кольцо, - и женщины эти либо опасны, либо враждебны, либо недосягаемы. Две материнские фигуры - две королевы (и не знаешь, кто страшнее для Зигфрида - мать или Черная Королева), две возлюбленных - Одетта и Одиллия. Черная Королева предлагает ему выбрать между "идеальной любовью"-Одеттой и "физической любовью"-Одиллией. Она проверяет его (как говорил сам Эрик, проверяет его "мужественность"), и он думает, что нашел оба аспекта любви - "чистую" и "сексуальную" - в одном и том же человеке. "Это разные виды любви, но он, запутавшись, считает их одной и той же любовью". Когда он понимает, что его обманули, уже слишком поздно - он нарушил слово, он предал Одетту, "настоящую любовь", выбрав Одиллию, Черного лебедя. Он возвращается в лес, чтобы умереть, потому что "если ты сделал ошибку, у тебя нет пути назад; ты заплатишь за это возвращение".
В последнем па-де-де Одетта, как "дух любви", объясняет Зигфриду, что он может уйти или остаться и умереть, но как бы то ни было, они уже никогда не будут вместе. Он остается, и в последней сцене то ли бросается сам со скалы, то ли лебеди сталкивают его своими крыльями. А Одетта возвращается на сцену одна - как символ того, "ради чего он умер": живой идеал, чистая любовь.
Мейнерц считает - и я думаю, не без оснований, - что в этой постановке ЛО Эрик отразил не только свои отношения с матерью, но и свои отношения с Рудольфом. В то время то, что происходило между ними, отнимало у Эрика много сил и приносило много боли. И неслучайно Мейнерц в конце главы, посвященной, среди всего прочего, и "Лебединому озеру" Эрика (и названной "Черный лебедь и белый лебедь"), цитирует письмо Эрика, пусть и недатированное, но написанное примерно в то же время, в 1966 или в 1967 году, письмо, которое Кавана считала своеобразным прощанием Эрика с Рудольфом. Это очень печальное письмо, и среди всего прочего Эрик пишет там: "...если ты боишься остаться в одиночестве даже на одну или на две ночи... <...> ...значит, ты не знаешь настоящей любви". Отчасти эти слова перекликаются с либретто ЛО Эрика, с тем выбором между "настоящей", "идеальной любовью" и "физической любовью", что встает перед Зигфридом. Что ж, если проводить аналогию до конца, то получается, что Рудольф выбрал "физическую любовь", сделал неправильный выбор. Но с другой стороны, Эрик сочинял Зигфрида с себя и для себя, так что выбор, казавшийся неправильным ему, был правильным для кого-то другого, только и всего.
Так, что-то меня понесло в какую-то далекую степь. Пора останавливаться и закругляться. Вот еще добавлю фотографию, изуродованную логотипом, и спать.
Эрик и Лоис Смит в "Лебедином озере" Эрика
А началось все с того, что Национальный балет Канады пригласил Эрика для постановки "Лебединого озера". Премьера была запланирована на осень 1966 года. Сам Эрик в последний раз танцевал в ЛО за пять лет до того, в Лондоне, и тогда сам себе поклялся, что больше никогда не станет танцевать в этом спектакле - или по крайней мере, не станет танцевать "такого принца, с такими лебедями вокруг и с таким Ротбартом". Потому что, мол, когда спрашиваешь у народа, что народ думает о последнем увиденном ЛО, то слышишь в ответ: музыка была прелестна, Одетта была прелестна, Одиллия была горяча, а мимировали ужасно скучно. А что касается истории... а что, разве там была какая-то история? И Эрик решил эту ситуацию изменить. И надо сказать, ему это удалось: по крайней мере, он изрядно взбудоражил общественность.
Еще в Риме, в начале 1966 года, когда Эрик только разрабатывал концепцию постановки ЛО вместе с Грантом Стрэйтом из НБК, ему пришла в голову идея, ставшая знаковой в его постановке: он решил заменить злого волшебника Ротбарта женщиной, Черной Королевой. В "Beyond Technique" он объяснял, что если бы он сделал Ротбарта красивым мужчиной, то поднялась бы суматоха, все бы начали гадать, почему принц поддался на уловки этого Ротбарта. Привычный образ Ротбарта Эрику тоже не нравился: в стандартных, "классических" постановках Ротбарт был таким страшным, что "мог напугать даже рабочих сцены", а Зигфрид выглядел полным идиотом оттого, что шел за Ротбартом, а не бежал от него куда подальше. Черная Королева, как представлялась Эрику, была идеальным решением этой проблемы: Зигфрид мог спокойно и без страха последовать в лес вслед за этой привлекательной женщиной, не понимая, что попадает в ловушку. Хотя надо сказать, что - ну, судя по фотографиям - Черная Королева тоже выглядит в спектакле довольно-таки зловеще (и Зигфрид опять получается немножечко идиотом - ну, видно, это ему на роду написано). А суматоха все равно поднялась, потому что зрители не понимали, зачем эта Черная Королева нужна, и труппа этого тоже не понимала, и даже Селия Франка, первая исполнительница роли Черной Королевы, - и та не понимала. Но все чуяли, что есть во всем этом что-то фрейдистское.
Эрик превратил четырехактное ЛО в двухактный балет. Давид Никсон, один из исполнителей роли Зигфрида (первым исполнителем был сам Эрик, разумеется), вспоминал, что в этой постановке было изящество, "отражавшее танец самого Эрика". И еще в ней было больше поэтичности и драматичности - по сравнению с "классическим", привычным ЛО. Проще говоря, это был довольно мрачный спектакль. Эрик усилил конфликт между Зигфридом и его матерью ("...в первом акте я всегда терпеть не мог момент, когда она приходит и объявляет ему при всех, что раз ему исполнился 21 год и он достиг совершеннолетия, то значит, он должен жениться. Если ты достиг совершеннолетия, ты можешь сам решать, чего ты хочешь. Но именно в этот день она является со своими требованиями и рассчитывает, что он поступит именно так, как она хочет. И... <...> он хочет взбунтоваться против нее. Если он добьется своего, то все будет хорошо, но если нет - то он так и будет всегда мучиться из-за материнского комплекса"). Как и Рудольф в венской версии ЛО (он поставил ее лишь чуть раньше канадского ЛО Эрика), Эрик поставил для Зигфрида соло в конце первого акта, после праздника, когда гости уходят, и Зигфрид остается один. По замыслу Эрика, это соло свидетельствует об "одиночестве" принца, о том, что ему не хватает общения - да и не с кем общаться (да, а Рудольф, между прочим, обижался и считал, что Эрик свистнул у него идею этого соло для Зигфрида). Давид Никсон говорил, что принц в этом соло кажется "несчастным, совершенно потерянным мальчиком", а само соло - совсем не "сухое", а исполненное чувства. "Мне кажется, сам Эрик был очень, очень чувствительным человеком - и очень ранимым". Интересно, что Фрэнк Аугустин, еще один исполнитель роли Зигфрида в ЛО Эрика, считал это соло "просто убийственным", да и вообще признавался, что с отношения с ролью у него не складывались (и ему не нравился привкус мизогинии в этом ЛО).
Не знаю, прав ли Фрэнк, было ли это ЛО действительно мизогинистским, вкладывал ли Эрик что-то такое в свою постановку. С него бы сталось - но он бы в этом никогда не признался. Принца действительно окружают женщины - да-да, медленно сжимая кольцо, - и женщины эти либо опасны, либо враждебны, либо недосягаемы. Две материнские фигуры - две королевы (и не знаешь, кто страшнее для Зигфрида - мать или Черная Королева), две возлюбленных - Одетта и Одиллия. Черная Королева предлагает ему выбрать между "идеальной любовью"-Одеттой и "физической любовью"-Одиллией. Она проверяет его (как говорил сам Эрик, проверяет его "мужественность"), и он думает, что нашел оба аспекта любви - "чистую" и "сексуальную" - в одном и том же человеке. "Это разные виды любви, но он, запутавшись, считает их одной и той же любовью". Когда он понимает, что его обманули, уже слишком поздно - он нарушил слово, он предал Одетту, "настоящую любовь", выбрав Одиллию, Черного лебедя. Он возвращается в лес, чтобы умереть, потому что "если ты сделал ошибку, у тебя нет пути назад; ты заплатишь за это возвращение".
В последнем па-де-де Одетта, как "дух любви", объясняет Зигфриду, что он может уйти или остаться и умереть, но как бы то ни было, они уже никогда не будут вместе. Он остается, и в последней сцене то ли бросается сам со скалы, то ли лебеди сталкивают его своими крыльями. А Одетта возвращается на сцену одна - как символ того, "ради чего он умер": живой идеал, чистая любовь.
Мейнерц считает - и я думаю, не без оснований, - что в этой постановке ЛО Эрик отразил не только свои отношения с матерью, но и свои отношения с Рудольфом. В то время то, что происходило между ними, отнимало у Эрика много сил и приносило много боли. И неслучайно Мейнерц в конце главы, посвященной, среди всего прочего, и "Лебединому озеру" Эрика (и названной "Черный лебедь и белый лебедь"), цитирует письмо Эрика, пусть и недатированное, но написанное примерно в то же время, в 1966 или в 1967 году, письмо, которое Кавана считала своеобразным прощанием Эрика с Рудольфом. Это очень печальное письмо, и среди всего прочего Эрик пишет там: "...если ты боишься остаться в одиночестве даже на одну или на две ночи... <...> ...значит, ты не знаешь настоящей любви". Отчасти эти слова перекликаются с либретто ЛО Эрика, с тем выбором между "настоящей", "идеальной любовью" и "физической любовью", что встает перед Зигфридом. Что ж, если проводить аналогию до конца, то получается, что Рудольф выбрал "физическую любовь", сделал неправильный выбор. Но с другой стороны, Эрик сочинял Зигфрида с себя и для себя, так что выбор, казавшийся неправильным ему, был правильным для кого-то другого, только и всего.
Так, что-то меня понесло в какую-то далекую степь. Пора останавливаться и закругляться. Вот еще добавлю фотографию, изуродованную логотипом, и спать.
Эрик и Лоис Смит в "Лебедином озере" Эрика
-
-
28.05.2015 в 07:41Ну и вообще - очень, очень интересный рассказ. И какие-то воспоминания тех, кто танцевал роль принца заставляют интересоваться еще больше. Давай хотеть в ноосферу, чтоб балет Канады расщедрился на выпуск записи? ))
-
-
28.05.2015 в 11:01-
-
28.05.2015 в 13:31Если б Эрик убил еще и Одетту, это было бы совсем мрачно.) Но с другой стороны, это было бы, наверно, и не совсем в его стиле. Он явно хотел свести счеты именно с самим собой, со своим героем, он с почти мазохистским удовольствием карал этого Зигфрида за предательство. В общем, тут явно было что-то личное.) А Одетта - это же идеал, а идеалы должны жить... и ждать тех, кто их достоин.
Забавно, меня именно мемуары Аугустина и подтолкнули к тому, чтобы написать этот пост. Хотя сложно все-таки рассуждать о балете, когда видел оттуда только маленький кусочек (да, присоединяюсь к "хотению в ноосферу": пусть выпустят запись этого ЛО!). Аугустин вспоминал, как во время работы над ЛО Грант Стрэйт пытался добиться от Эрика, почему тот решил сделать Ротбарта женщиной и что вообще за характер и бэкграунд должен быть у этой Черной Королевы. Но, как отмечал Аугустин, хоть Стрэйт был очень дотошным человеком, умеющим добраться до сути вещей, он так и не сумел добиться от Эрика внятного ответа. Сам Аугустин считал, что характер Зигфрида в постановке Эрика тоже разработан не до конца - несмотря на то, что именно принцу, а не Одетте, уделяется здесь основное внимание. И еще он добавлял, что Эрик вложил очень много от себя самого в характер Зигфрида, и для того, чтобы понять Эрика, требовалось понять и его ЛО. Но Аугустин испытывал проблемы и с тем, и с другим, и хоть общался с Эриком довольно долго, но Эрик так и оставался для него загадкой. "Мне кажется, он вообще не хотел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь понял, кто он такой".
-
-
28.05.2015 в 13:32-
-
28.05.2015 в 13:56"Господин Брун, что ж это вы с принцем Згфридом делаете?!"
"Отстаньте, у меня с ним свои счеты."
"Но Королева-то зачем? И какая она вообще?"
"Ну, с точки зрения банальной эрудиции и научной тенденции..." - и дальше треп на полчаса, после которого становишься не умнее, но сильно устаешь )
Ну, Эрик!!! )))
А вообще он. как всякий несчастный с проблемами, который еще и знает о своих проблемах, всю жизнь, наверное, разрывался между желанием, чтоб его поняли, какой он есть (и полюбили, само собой, такого) и боязнью, что поймут слишком хорошо и с отвращением отвернутся.
-
-
28.05.2015 в 14:05В общем, Эрик зайчик, конечно, но я не сомневаюсь, что многим иногда хотелось этого зайчика пристрелить.))
всю жизнь, наверное, разрывался между желанием, чтоб его поняли, какой он есть (и полюбили, само собой, такого) и боязнью, что поймут слишком хорошо и с отвращением отвернутся
Угу, и сразу вспоминается его же классическое, обращенное к Рудольфу: "When I give you "no reasons to come" that's the time to come to help me and love me". Хотя мне кажется, он боялся не того, что его поймут слишком хорошо и отвернутся, он просто боялся, что к нему подойдут слишком близко. И в то же время с некоторыми людьми он хотел этой близости, но не мог поддерживать ее слишком долго. Так и метался.
-
-
28.05.2015 в 14:13Бог знает, чего он боялся, но чего-то боялся точно. И метался тоже вполне заметно. Так что, как ни худо было окружающим, самому Эрику было не лучше, а то и хуже их всех. Они-то, эти "все" могли от Эрика уйти подальше и вздохнуть свободно, а ему от себя было не уйти.
-
-
28.05.2015 в 14:19