[М-ль Люсиль]

Наконец-то после перерыва возвращаюсь к пересказам Мейнерца. Застряла я в пятьдесят девятом году, в первом контракте и контакте Эрика с Нью-Йорк Сити Балле. Признаться, очень хочется поскорее перейти к шестьдесят первому году и встрече с Нуриевым, но я себя обуздываю, потому что - ну, раз уж взялась пересказывать по порядку, так будь добра, пересказывай. Ну, я попытаюсь. Мне еще будет помогать "Beyond Technique" - Мейнерц ее обильно цитирует, а мне удобнее, конечно, переводить эти цитаты с английского, чем с датского. Все-таки там яснее всего слышна прямая речь Эрика.
Именно в Нью-Йорк Сити Балле Эрик впервые заинтересовался дзэн-буддизмом (благодаря Бетти Кейдж, обратившей его внимание на идеи дзэн). Как он сам писал в Beyond Technique, "некоторые люди считали меня фанатиком, но я им не был. Я просто узнал, что дзэн-буддизм существует, и я встроил его в мою систему таким образом, чтобы он соответствовал моему темпераменту". Как замечает Мейнерц, идеи дзэн в описании Эрика: "Ты не пытаешься быть лучником, ты становишься стрелой, поражающей цель; ты не делаешь что-то с какой-то вещью, ты сам становишься этой вещью" - близки к идеям Волковой: "Ты не делаешь арабеск, ты становишься арабеском". Эрик считал, что дзэн научил его лучше понимать себя и других, способствовал раскрытию его индивидуальности на сцене. Мейнерц приводит еще одну цитату (в Beyond Technique она идет сразу же после рассуждений о дзэн): "Я считаю, что артисту следует позволить себе полностью раствориться в персонаже, которого он изображает. Но при этом он должен подсознательно контролировать себя; мне нравится называть этот контроль моим третьим глазом. Этот глаз смотрит на меня, наблюдая за перевоплощением танцовщика. Я абсолютно превращаюсь в персонажа - но под абсолютным контролем. Потому что ты не сможешь поддерживать связь, если ты полностью утратишь себя, ты не будешь знать, куда идти. Это похоже на наркотики: ты отправляешься в путешествие ("you go on a trip", "ловишь кайф") и просто не возвращаешься однажды".
Он и вправду блестяще выступал в НЙСБ. Виолетта Верди считала, что у Баланчина "никогда еще не было танцовщика такого уровня", а Джон Мартин писал в Нью-Йорк Таймс о том, что большинство танцовщиков изо всех сил пытаются - "с опасностью для жизни, рук и ног" - подражать "безупречной виртуозности новой гест-стар из Дании". У Эрика было преимущество - он мог поддерживать очень быстрый темп танца (а баланчинская хореография требовала именно таких темпов), и его подражатели просто за ним не поспевали.
В феврале 1960 года Эрик вернулся в Копенгаген. В интервью он отозвался о Баланчине с большой симпатией, но на самом деле отношения между ними были далеко не безоблачными. Скорее даже наоборот - и недаром Эрик позднее описывал эти отношения как "самые негативные и разрушающие" в своей жизни. Дело было не столько в каких-то личных антипатиях, сколько, пожалуй, в творческих разногласиях. Хотя хватало и всяких неприятных недоразумений, например, в самом начале работы Эрика в НЙСБ, еще до открытия сезона. Мейнерц не рассказывает эту историю, но она есть в книге Грюна: Эрик вспоминал, что подписал контракт, приехал в Нью-Йорк, начал брать классы с компанией, репетировать с Марией Толчиф - но при этом от самого Баланчина он не слышал ни слова: когда они встречались на репетициях, Баланчин на него почти не смотрел и не заговаривал с ним. В чем дело? За несколько дней до открытия сезона Бетти Кейдж подошла к Эрику и сказала, что, мол, вы знаете, мистер Би не понимает, что вы тут у нас делаете и чего от нас хотите. Мы знаем, конечно, что вы звезда, но у нас-то звезд нет. Бедный Эрик был просто ошеломлен и ответил, что его же сюда пригласили (ну да, не по собственной же воле он приехал!), что он не требует никаких дополнительных льгот и звездных выплат, что он ничего не понимает... Потом его позвали на встречу с самим Баланчиным (там же присутствовали Линкольн Кирстайн и Бетти Кейдж), и Баланчин завел ту же волынку: мол, вы звезда, вы привыкли к большим гонорарам, а что вы у нас-то забыли, в нашей компании? Эрик снова выпал в осадок (простите, иначе и не скажешь), а потом сказал (явно стараясь сдержать гнев), что вы же, мистер Баланчин, директор компании, и если вы не знаете, как со мной быть, то в таком случае я должен сейчас же уехать отсюда. Он еще попытался объяснить Баланчину, что приехал сюда не ради денег, а ради него, Баланчина, ради возможности работать с ним и учиться у него. И эти объяснения помогли: Баланчин улыбнулся и сказал, что, по-видимому, он все неправильно понял. И потом Эрик уже не мог пожаловаться на недостаток внимания - в датском интервью, процитированном у Мейнерца, он говорит, что Баланчин поручил ему аж 15 партий. Но все равно, ложки нашлись, а осадочек явно остался. И во время второго ангажемента Эрика в НЙСБ отношения его с Баланчиным стали еще кислее.
Но вернемся в 1960 год. Люсия Чейз нашла средства на восстановление АБТ, и весной труппа восстала из пепла, как Феникс ("летучая феликса", по выражению Гальяудо, родителя Баудолино), и Эрика пригласили туда первым танцовщиком. Репертуар практически не изменился: па-де-де Черного Лебедя, "Щелкунчик", "Шопениана", "Фрекен Юлия", "Дон Кихот", "Сиреневый сад". На волне успеха "Фрекен Юлии" Биргит Куллберг снова пригласили в АБТ - для постановки балета "Женщина с моря" по пьесе Ибсена. Эрик исполнил в этом балете партию моряка - и снова ощутил, что балеты, созданные специально для него, почему-то не подходили ему так хорошо, как балеты, созданные для кого-то другого. Партия Яна в "Фрекен Юлии" была создана не для него - и тем не менее, она стала для него одной из знаковых, одной из самых успешных. Партию моряка в "Женщине с моря" Куллберг создавала именно для Эрика, но "что-то пошло не так". Эрик считал, что Куллберг пыталась рассказать реалистичную историю, используя абстрактные средства, смешивая стили баланчинских балетов и постановок Марты Грэм. В результате, судя по всему, получилось ни то, ни се. В Beyond Technique Эрик замечал, что "мы пытались договориться, но мы думали в разных направлениях". Так что из этой попытки творческого сотрудничества ничего особенного не вышло.

И еще немногобуков

29 июля АБТ отправился в огромное европейское турне - от запада до востока, от Португалии до Советского Союза. В театре Станиславского и Немировича-Данченко Эрик и Мария Толчиф танцевали па-де-де Черного Лебедя - и публика, никогда прежде не видевшая танцовщика такого уровня, приняла Эрика с огромным восторгом. Правда, Мария Толчиф вспоминала, что ей в тот день пришлось невесело - потому что Эрик незадолго до выступления заявил, что травмировал спину и танцевать не будет. А она и так боялась выступать перед русскими в па-де-де Черного Лебедя - потому что, по ее мнению, приезжать с па-де-де из "Лебединого озера" в Россию - все равно что в Нью-Касл со своим углем (или в Тулу с самоваром). Нужно было отрепетировать все до мелочей, а как отрепетируешь, если Эрик сидит в гостинице и никуда выходить не хочет? И тем не менее, в день выступления Эрик приехал в театр, провел с дрожащей от страха и холода Марией одну репетицию, а потом вышел на сцену - "чудесным образом исцелившись от боли в спине" - и провел одно из лучших выступлений в своей жизни (ну, по мнению Марии). Сам-то он позже говорил, что чувствовал себя в СССР свободнее и легче - потому что никто его тут не знал. Впрочем, "никто" - это сильно сказано: тогда еще Эрик не ведал, что однажды вечером в Большом театре (когда Эрик не выступал, а сидел в зале) один такой юный танцовщик из Кировского балета сгорал от желания подойти и познакомиться с ним. Но не подошел и не познакомился, встреча их состоялась только год спустя.
После окончания турне Эрик вернулся в Копенгаген. Надо еще сказать, что его отношения с Марией Толчиф тогда окончательно разладились. Мейнерц - как, впрочем, и Кавана, - явно сомневается, что там было что-то кроме профессионального партнерства и односторонней влюбленности со стороны Марии, но как бы то ни было, Эрик явно был настроен на то, чтобы прервать с ней и профессиональные, и личные связи. И хоть позднее в книге Грюна он описывал - явно не без улыбки - как Мария под конец европейского турне заявила Эрику, что разведется с мужем и выйдет замуж за него, - тогда Эрику, услышавшему это заявление, было не до смеха. И копенгагенский контракт пришелся как нельзя более кстати для того, чтобы разрешить эту тягостную ситуацию с Марией.
Нильс Бьорн Ларсен, тогдашний балетмейстер КДБ, предложил Эрику станцевать партию дона Хосе в "Кармен" Ролана Пети. Флемминг Флиндт, прежний исполнитель этой партии, ушел в отпуск, Ролан Пети не мог принять участия в репетициях, поэтому Эрику пришлось разучивать партию дона Хосе по видеозаписи с Флиндтом - не очень отчетливой и качественной. От Бьорна Ларсена тоже было мало помощи, потому что он плохо помнил движения дона Хосе. И Эрик не то чтобы импровизировал, но достраивал партию - и технически, и драматически, подгонял ее под себя. И надо сказать, делал он это с большим удовольствием: его увлекали и характер дона Хосе, и танцевальная составляющая роли. Сам он признавался, что всегда мечтал быть испанским танцором - ну и тут у него появился шанс если не исполнить эту мечту, то хотя бы приблизиться к ней. Он добавил в партию дона Хосе "аромата Испании" и усилил кое-какие акценты, и может быть, поэтому, как он вспоминал, все вокруг "немного нервничали, потому что мое исполнение выглядело по-другому, но никто не мог сказать, чем именно оно отличается". Ролан Пети, впервые увидевший Эрика в этой роли уже на сцене, сказал, что Эрик не сделал ни одного движения так, как сам Пети в свое время показывал Флиндту. Но все равно ему понравилось, и он решил ничего не менять.
Эрик считал дона Хосе ревнивым и экстравагантным, но при этом весьма невинным - до встречи с Кармен. Влюбившись в нее, он забывает обо всем, отказывается от всей своей жизни - ради Кармен. "Но ей уже становится скучно. Она больше его не хочет. В этот момент он может сказать себе: "Что ж, я был идиотом, я попался на удочку. Но я еще могу вернуться к моей прежней жизни". Но он не может. Теперь он одержим одним чувством - своей любовью к Кармен. Он обречен, потому что он невинен, а она может заставить его сделать все что угодно. Но она не может поверить в искренность любви, которую пробудила в нем. Он оправдывает свою любовь, убивая Кармен. Это единственный способ защитить любовь - иначе Кармен убила бы ее. Смерть Кармен становится спасением идеала, ради которого, как считает дон Хосе, стоит жить - и стоит убивать".
Датская публика и датские критики были в восторге. Эрик Ашенгрин - я уже цитировала в каком-то посте его слова - восхищался эротичностью Бруна в этой роли. Сам Эрик вспоминал весело, что для роли дона Хосе красил волосы в черный цвет (час на то, чтобы нанести краску перед спектаклем, два часа на то, чтобы смыть ее - после спектакля), и потом, когда он уже превращался в себя самого-блондина, у него спрашивали: "Ну зачем вы осветлили волосы?". А еще ему говорили, что его глаза кажутся черными. Эта роль стала для него своеобразным творческим прорывом - теперь и датчане наконец-то признали его замечательным драматическим актером, а не только классическим танцовщиком. Больше того - критики даже присудили ему в том году награду за лучшее выступление в театральном спектакле (насколько я поняла, там наравне соревновались актеры драмы, оперы и балета). Причем наград за исполнения классических балетных партий у Эрика не было, по крайней мере, он сам так сказал в Beyond Technique. Не знаю, правда, имел ли он в виду, что именно датчане не награждали его за классические работы, потому что в 1963 году, если я правильно помню, ему присудили Nijinsky Prize - и хоть я не знаю точной формулировки, за что именно ему присудили эту премию, но почти не сомневаюсь, что речь там шла о его вкладе именно в классический балет. Ну да ладно, это уже так, детали.
После успеха "Кармен" Ролан Пети решил поставить специально для Эрика балет "La chaloupée". Но поскольку в то же время он был занят работой над другим балетом, то он не стал тратить много времени, а просто наметил для Эрика несколько сцен, в которых Эрик должен был участвовать, и предложил ему "заполнить" эти сцены по собственному усмотрению. В общем, все получилось довольно удачно, и сам Эрик вспоминал об этом балете с удовольствием, но "La chaloupée" быстро выпала из репертуара - хотя, как уверял сам Эрик, не по его вине.
Уф. Закрыли все, теперь устал, налей мне чаю сто пиал. Еще одна глава закончена, впереди у нас 1961 год, встреча с Нуриевым и другие замечательные события. Но об этом в следующий раз. Надеюсь, этот "следующий раз" скоро наступит.

@темы: Александр Мейнерц "Erik Bruhn – Billedet indeni", Erik Bruhn

Comments

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, спасибо за рассказ! На такой длинный пост хочется отвечать большим красивым комментарием, не знаю, получится ли у меня такой )
Удивляет, как такой вот Эрик с перепадами настроения и депрессиями, с алкоголизмом, баловался дзеном, причем. я так понимаю, довольно серьезно увлекался. В ролях, может, дзен ему и помог, а по жизни - так не очень заметно получилось...

Прием у Баланчина Эрику оказали более чем странный - это было что? Попытка указать место? Прессинг с целью заставить звезду не капризничать и не требовать себе особых условий? просто глюк какой-то у Баланчина? Бедный Эрик!

Ну и я тебе уж говорила, но повторю: Дон Хосе был чудо как хорош - и жаль. как всегда, что нет всего балета с Эриком в этой роли.

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, да ладно, я буду рада и маленькому некрасивому комментарию.)) Мне ж очень радостно, что это читают и отзываются.
Что касается дзэна - ну, так Эрик его, насколько я понимаю, и использовал больше для решения творческих задач, чем личных проблем. Хотя как-то дзэн на него повлиял и в личном плане, не мог не повлиять. Но и дзэна было слишком мало для того, чтобы убить всех демонов Эрика. Так что Эрик продолжал с ними жить. И прибавь к депрессиям, самогрызениям и алкоголизму еще и боли в желудке (кстати, у Мейнерца я вычитала, что эти боли начались у Эрика уже в шестидесятом году, как раз во время европейского турне АБТ). Против них и дзэн не поможет... в какой-то момент только морфин и спасал.(

Почему Эрика так приняли у Баланчина - абсолютно непонятно! И сам Эрик, судя по всему, тоже этого не понял. То ли действительно Баланчина сглючило, то ли это была проверка на вшивость звездность - вынесет ли Эрик все или начнет качать права, или вообще уедет? Странно там все было, ну и Эрик, даже когда этот вопрос более-менее уладился, все равно чувствовал себя в Нью-Йорк Сити Балле неуютно.

И мне тоже жаль, что нет "Кармен" с Эриком целиком! Спасибо, что хоть фотографии всякие появляются, в сети их еще довольно мало, а вот в Beyond Technique есть несколько очень хороших, которых я раньше не видела. Ну, а что до снимков из сети... вот этот ты, конечно, знаешь:

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, значит, язва у него в 60-м прорезалась... Господи, с такой болью танцевать - да и просто таскаться по разным городам, всю жизнь на чемодане - это врагу не пожелаешь. Это вот как в воспоминаниях Хильды Маннингс про рождение дочери и переезды: ну как вообще удалось выжить и ей, и девочке, ведь это был ад. У Эрика, конечно, все было не настолько чудовищно, но разъезды есть разъезды...

Легко можно понять. что ему потом там было неуютно. Когда не знаешь. что взбредет в голову руководителю, как можно спокойно работать? Хорошо еще, что для Эрика проблемы безработицы как-то не существовало )

Да, этот, с сигаретой, знаю! И опять же: невозможно не любоваться на ногу Эрика, хотя ножки демонстрирует Кармен )))

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, да ну, что есть разъезды, что нет их, язва же не спрашивает, болит - и все тут. И насколько я могу судить, поначалу эти приступы были относительно редкими, с большими промежутками... но постепенно начали учащаться, становиться длиннее и тяжелее. И вот тогда Эрику пришлось очень плохо. Он ведь даже ушел в отставку так резко, потому что надеялся, что исчезнет психологическое напряжение, а вместе с ним исчезнут и боли. И когда боли не исчезли, и он понял, что причина по-прежнему неизвестна, что он обречен жить с этой болью - тогда у него началась совершенно жуткая депрессия.(
Лидии Соколовой в одном как бы... хм, "повезло" - по крайней мере, врачам было понятно, из-за чего у нее боли (это я не про рождение ее дочери, а про то, что было с ней потом, уже в конце двадцатых, когда она перенесла несколько операций) и как их лечить.

Задумалась про проблему безработицы применительно к Эрику. В общем, да, он, конечно, был востребован - но и разборчив при этом, насколько я могу судить.) И ему действительно очень хотелось поработать с Баланчиным, он был польщен, он очень надеялся на плодотворное сотрудничество... а тут ему вылили такой ушат холодной воды на голову. А Эрик, между прочим, существо нервное, с ним такие шутки плохи.))

Кармен тут так изгибается, что больше любуешься ее плечами, чем ножками (и еще родинкой у рта).)) Зато уж ногой Эрика можно любоваться невозбранно, так она хороша снята, прямо на переднем плане.)

[norakura]

очень некрасивая ситуация с Баланчиным. Сложилось впечатление, что в его компании Эрика посчитали третьесортным зазвездившимся танцоришкой и всё тыкали его в эту звёздность.
Очень-очень жду продолжения

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, ну, просто когда болит и можно свернуться калачиком в своем, комфортном, доме и повыть - это одно. А когда при той же боли надо пересаживаться с автобуса на самолет и опять в автобус, трястись, кругом люди, ни постонать, ни извернуться, чтоб хоть как-то боль меньше казалась... Нет, в разъездах боль в сто раз хуже, чем дома. А Эрику, конечно, досталось ужасно - и могу себе представить, как безнадежно ему было, когда даже отход от балета не помог (
Ну да, у Лидии с той операцией все было проще, но я именно про более ранние мытарства.

Да, с Эриком шутки плохи - он мало того что действительно нервничает и грызет себя изнутри, он и вспылить мог неслабо, как я поняла. В общем, осадочек у него всегда оставался, если с ним странно обращались.

Портрет ноги )))

[М-ль Люсиль]

norakura, хотя уж чем-чем, а звездной болезнью Эрик, кажется, вовсе не страдал. И вообще поразительны эти вопросы к нему: "А зачем вы вообще приехали, а чего вы от нас хотите?". Можно подумать, он чисто по собственной воле явился в компанию и давай там обживаться и танцевать.) Короче говоря, очень странно себя вели в этой ситуации и Кейдж, и Баланчин.
Продолжение обязательно будет.))

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, эх, да, начало семидесятых было для Эрика темнейшим временем, насколько я могу судить: жуткие боли, возвращающиеся все чаще, депрессия, усилившийся алкоголизм, одиночество, несколько смертей среди его близких друзей... чудо, что он смог все это преодолеть и выкарабкаться. И хоть депрессия потом возвращалась, да и алкоголизм, увы, никуда от Эрика не делся, но слава богу, что последние двенадцать лет жизни после операции он хотя бы не чувствовал боли.

Если вы странно обращаетесь с Эриком, он начнет странно обращаться с вами - вот как та бездна, которая смотрит на тебя.)))

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль,

Если вы странно обращаетесь с Эриком, он начнет странно обращаться с вами - вот как та бездна, которая смотрит на тебя.

)))) Эрик как бездна )
А ведь он, насколько я понимаю, с теми, кто с ним не странно обращается, умел и дружить, и ладить. Вон у него сколько и друзей, и благодарных учеников было.

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, вообще я так подумала - судя по всему, Эрик умел выстраивать с людьми паритетные, не иерархические отношения, причем не только с как бы "равными" по статусу, но и с теми же учениками (да-да, со своими "мальчиками"). (Рудольф, кажется, этого не умел.) Так что вполне естественно, что люди с ним и дружили, и ладили, несмотря на его непредсказуемый нрав, перепады настроения и склонность к отстранению и "уходам в себя".

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, видимо, умел...ну, и, наверное, было у него свое обаяние, не такое, как у Рудольфа, совсем иное. Не в одних же ногах и талии дело! )

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, да я думаю, что дело было именно в обаянии, а талия и ноги - это уж так, бесплатное приложение.)) И в отсутствии звездного высокомерия: я, мол, великий танцовщик, а вы кто такие?

[gr_gorinich]

М-ль Люсиль, и правда, чем-чем, а звездной болезнью Эрик умудрился так и не заразиться за всю свою жизнь )

[М-ль Люсиль]

gr_gorinich, зараза к заразе не липнет, классический случай.)))