Живи, а то хуже будет
Вдруг вспомнила на ночь глядя, что уже давно хотела перепечатать и вывесить здесь письмо Вальтера Нувеля, отправленное Стравинскому в конце августа или в начале сентября 1929 года. Точную дату указать не могу, да и не в дате дело, август 1929 года говорит сам за себя. Схейен верно пишет: "...возможно, этот текст наиболее точно из всех, когда-либо написанных, характеризует Дягилева". Я бы еще добавила, что этот текст замечательно характеризует и самого Нувеля - очень тонкого, проницательного и умного человека.
Нувель - Стравинскому
Интересно, написал ли он что-нибудь - сохранились ли вообще его отклики? - о смерти Кузмина? Как странно (и прекрасно) перекликаются две смерти - Дягилева и Кузмина. Оба умерли сравнительно легко и быстро; Дягилев незадолго до смерти напевал отрывки из "Тристана и Изольды" (и я сразу вспоминаю мое любимое у Кузмина: "...виночерпий Гюлистана, что же медлишь? Кличь Тристана. Нам пора. Склонись на грудь" - и еще "Элегию Тристана", и "Оленя Изольды"), а Кузмин перед смертью - разговаривал о балете.
Нувель - Стравинскому
Интересно, написал ли он что-нибудь - сохранились ли вообще его отклики? - о смерти Кузмина? Как странно (и прекрасно) перекликаются две смерти - Дягилева и Кузмина. Оба умерли сравнительно легко и быстро; Дягилев незадолго до смерти напевал отрывки из "Тристана и Изольды" (и я сразу вспоминаю мое любимое у Кузмина: "...виночерпий Гюлистана, что же медлишь? Кличь Тристана. Нам пора. Склонись на грудь" - и еще "Элегию Тристана", и "Оленя Изольды"), а Кузмин перед смертью - разговаривал о балете.
А Кузмин перед смертью разговаривал о балете?
Ох, о мемуарах его и не говори, не сыпь соль на раны, а сахар в пиво.) Я вот жду, когда ко мне придет Хаскелл - все-таки, как ни крути, там можно при желании расслышать голос Нувеля и выудить отрывки из его воспоминаний. Но, конечно, это совсем не то.
Что касается Кузмина - да, если верить Юркуну, перед смертью он говорил о балете. Сейчас нашла письмо Юркуна Милашевскому и его жене Елене Терлецкой, переписываю оттуда:
"Михаил Алексеевич умер исключительно гармонически всему своему существу: легко, изящно, весело, почти празднично... Он четыре часа в день первого марта разговаривал со мной о самых непринужденных и легких вещах; о балете больше всего.
Никакого страдания, даже в агонии, которая продолжалась минут двадцать".
Быстро сгорели оба, действительно... И повезло им еще умирать не в одиночестве, а это тоже везение.
О Хаскелле, конечно, расскажу, но он когда еще придет...
Вообще из письма Юркуна это не видно, но по другим свидетельствам - например, по рассказу Лидии Гинзбург, - Кузмин умер все-таки в одиночестве. Вернее, не совсем в одиночестве (он был в больнице, так что это все равно была смерть "на людях"), но без Юркуна. Гинзбург в своем эссе "Мысль, описавшая круг" передает рассказ Юркуна:
"Юркун рассказал о последнем дне Кузмина. Юркун сидел у него в больнице. Они разговаривали о разных вещах. Кузмин вдруг сказал:
— Идите домой.
— Почему? Я хочу еще побыть с вами.
— Нет, — сказал он настойчиво и добавил: — В основном жизнь пройдена, остаются только детали...
Юркун ушел, и он умер приблизительно через час".
Да, я помню это знаменитое "остаются только детали"... Но тут другое, тут он сам Юркуна отослал, а это совсем не то, что вариант, когда и отсылать некого.
А, ну да, по большому счету тогда Кузмин действительно умер не в одиночестве. И пожалуй, даже легче, чем Дягилев. (а я еще перелистывала его дневник 34-го года и нашла то, что позабыла: Кузмин вспоминал, что за Виктором Наумовым в 1907/08 годах ухаживали не только он и Нувель, но еще и Дягилев. Вот забавно.
Когда Нувелю говорили что вот, у Дягилева труппа, у Кузмина литература, а что же он? - Нувель гордо отвечал: "А зато мне обломился Витя Наумов" ))) И ведь не поспоришь! )
В общем, со временем Дягилев научился себя обуздывать, и слава богу.
Хех, а Нувелю, видать, и вправду тогда обломился Наумов. А еще до Наумова, во времена Башни, у него был роман с неким Фогелем, который в дневниках Кузмина фигурирует, разумеется, под прозвищем Птичка.
А времена Башни я представляю себе довольно смутно, но ощущение у меня такое, что то были совсем уж скоромные времена, и там подсчитывать, кто кому обломился - пальцев не хватит )))
Ну, и мне тоже кажется, что в конечном счете дело было отчасти и в обиде за уведенного Философова. Но лишь отчасти, а во главе угла стояла все-таки "личная непереносимость". Хотя вот Бенуа при этом вспоминал, что Дягилев к Сомову относился с особенным вниманием, и возлагал на него большие надежды - в мирискуснический период, конечно.
А "башенные" - а вернее, даже "гафизовские" времена были веселые, что и говорить.) Эх, надо теперь будет перечитать заново дневники Кузмина - все, что он писал о Нувеле. Я помню все с пятого на десятое, а там много интересного должно быть. Они очень крепко дружили тогда.
Перечитай, чо! Теперь и я заинтересовалась дневниками Кузмина, заодно ко всем прочим.
А Кузмина я же тебе уже сколько лет сватаю!) Честное слово, он того стоит, он ужасно милый.
В общем, что-то такое родное чудится, умилительное до слез.) И пока команды Императорских театров, Парижской Опера, труппы Анны Павловой, Шведского балета и проч. - бьются в истерике, команда Русского балета в лице своего капитана в ус не дует и уже продумывает выступление в следующем сезоне... то есть, на следующей ФБ.)
Ох, как хорошо ложится история дягилевских балетов на историю Битв! )