Пока одни мангаки из 24-нен-гуми в золотые семидесятые-восьмидесятые вовсю обсуждали проблемы гендера, однополой любви и научной фантастики, другие принялись танцевать. Темы балета и танца отлично прижились в седзе-манге, достаточно вспомнить классическую, отменно длинную (двадцать один том) мангу "Swan" Ариеси Кёко - о пути маленькой главной героини в большом балете. В другой ее манге, "Applause", история любви главных героинь тоже разворачивалась на фоне кулис и подмостков, правда, на смену классическому балету пришел современный танец. И было это уже в девяностые годы. Но еще раньше, в семидесятые, седзе-ай и балет соприкоснулись в манге "Arabesque" Ямагиси Рёко, еще одной представительницы плеяды "тех, кто изменил седзе-мангу". Именно ее перу и карандашу принадлежала одна из первых седзе-айных манг - "Shiroi Heya no Futari", печальная, темная и без всякого хеппи-энда.
В "Arabesque" на первом плане оказывается юная балерина... по имени Нонна Петрова, родом из Киева. Да-да, действие происходит не где-нибудь, а в Советском Союзе, в Ленинградском хореографическом училище. Нонна старательно учится, репетирует и в конце концов получает награду за свои старания и танцует в балете "Арабески" вместе с мужчиной своей мечты - танцовщиком Юрием Мироновым.
Первая часть манги полностью посвящена этому восхождению и выдержана в классических тонах седзе. Героиня преодолевает и козни завистниц, и внутренние страхи, танцует всем на диво и даже получает благословение от умирающей французской балерины (и в гроб сходя, благословил). СССР в "Arabesque" - это, конечно, чрезвычайно условная, чистенькая и фантастическая страна. Клюквенность нисколько не мешает ее очарованию. Напротив, даже приятно смотреть на чистые улицы, на отсутствие очередей, на скоростные поезда (которых и сейчас - в таком виде - у нас днем с огнем не сыщешь), на нарядно одетых людей. Длинноногие девицы в клешах и коротеньких жилетиках полностью оправдывают само существование манги. Но самое веселье начинается, когда мангака решает прибавить колориту и вставляет надписи на русском языке. Время от времени они оказываются уместными, но чаще всего, конечно, они служат именно "для создания атмосферы". Вот так и появляется московский автобус, идущий по маршруту "Июнь-Июль", и газеты с фразами, почерпнутыми то ли из разговорника, то ли из учебника русского языка. Вот и парочка вырезок - в подтверждение моих слов.
Эффект сногсшибателен - признаюсь, меня особенно развеселила статья с заголовком "Простите, пожалуйста". Сразу вспомнился советский анекдот про выступление по телевидению Карла Маркса - длилось оно меньше минуты и состояло всего из четырех слов: "Пролетарии всех стран, извините".
Признаться, несмотря на эти неисторические прелести, гораздо больше меня интересовала вторая часть манги. По обрывкам англоязычной информации, там закручивалась драматичная юрийная история, и в роли страдательного лица оказывалась совершенно гетеросексуальная Нонна. Поэтому, едва скачав и открыв равку, я собиралась погрузиться в лилейные глубины - и велико же было мое удивление, когда выяснилось, что дело обстоит далеко не так просто.
Потому что на первых же страницах второй части манги вместо ожидаемой мною женщины-пианистки появился - вот этот тип.
Вот так нежданно в этой манге появился не то чтобы источник сенен-ая, но, скажем так, весьма неоднозначный персонаж - балетный танцовщик Эдик. Во время оно учился он вместе с Юрием Мироновым, затем преимущественно выступал вне Советского Союза, и вот вернулся, чтобы станцевать партию Али-Бабы в "Арабесках". Мы его видим и в других ролях - например, Меркуцио в "Ромео и Джульетте" (кстати, на мой взгляд, внешне он так же нервен и порою некрасив, как Меркуцио в фильме Дзефирелли). Есть у меня и подозрение, что мангака, придумывая Эдика, не раз вспоминала Нуриева. Странно и страшно - на дворе стояли семидесятые, о СПИДе еще никто и не знал, но Эдик в манге выглядел безудержно больным, и кажется - будь у манги продолжение, он мог бы умереть именно от этой болезни. Впрочем, все это домыслы, тут же все болячки выпадают на долю Нонны - она перестает ходить от шока, когда узнает, что роль в "Арабесках" отдали ее сопернице. Эдик предлагает ей уехать в Бельгию и навсегда покинуть СССР, Нонна колеблется и в итоге остается перед самым выходом к самолету - разумеется, не одна, а в объятиях Юрия. Эдик улетает в одиночестве, окончательно превращаясь в невозвращенца. В начале следующей главы Юрий рассказывает, что данные об Эдике изъяты теперь из всех документов, его как бы и не существовало никогда - чувствуется в этом что-то оруэлловское, пожалуй. И, конечно, жаль, ведь Эдик вносил изрядное оживление в эту балетную историю и интересно оттенял довольно стандартную, безупречную красоту Юрия. Вообще, отношения их окрашены легкой двусмысленностью: вроде бы и ничего особенного, но... И немного вырезок из манги - Эдик один и Эдик с Юрием.
Но свято место... В последней главе наконец-то появилась та, ради кого я вообще заинтересовалась этой мангой. Пианистка Карин Рубиц вышла на сцену и принялась ухаживать за Нонной гораздо активнее, чем мужчины во главе с Юрием. Вот такая интересная дама:
Отчасти повторяется история с Эдиком - внешне Карин нервнее, некрасивее и оттого живее, чем Нонна и прочие хорошие девочки в этой манге. Увы, мангака пошла по пути наименьшего сопротивления и сделала из Карин довольно злую лесбиянку: в Нонне она видит свою умершую неверную любовницу, домогается ее довольно активно, пьет, плачет и жутко ревнует к Юрию. В конце концов она угрожает застрелить Нонну, если та не уедет вместе с нею в Берлин, тут появляется доблестный спаситель Юрий, и пули достаются ему. Шум, гам, треск, никто не умер. А в больнице забинтованный Юрий торжественно обещает на Нонне жениться. Вот и все. А мне жаль Карин, ставшую вдруг воплощением мирового зла. Но с другой стороны - будь она не так предприимчива, и не было бы в манге нескольких чудесных юрийных моментов. А ведь больше никто Нонну так не целовал.