Сборище фиков - 5

[m-lle-lucille]

Боже мой, откуда у меня столько барахла? Хорошо еще, что оно малоформатное, много места не занимает. Но право, откуда оно все берется? Я ведь ничего не пишу, ну, почти ничего.

13. Еще один фик по чудовищно редкому фэндому - манге "Cantarella" Хигури Юу. И, будто мне этого мало, я взяла непопулярный, не центральный пейринг. Название - цитата, кто-нибудь угадает? "Крылья остры"

"Cantarella", Чезаре Борджиа/Вольпе, PG

Вольпе следует за ним неотрывно - мрачный сторожевой пес, кусающий сразу за горло и насмерть. Он гордится своим блестящим ошейником, он не променяет свою цепь даже на теплое местечко в раю. Его лицо вырублено из камня. Если Чиаро - это ангел, что вкладывает меч в ножны, то Вольпе - отражение ангела с крыльями из железа. Он навеки заперт в своем внутреннем дворике, в четырехугольнике сумеречных стен. Ему не увидеть Рима, серебристого города на низких блаженных холмах.
Чезаре думает, что знает наперечет все его желания. Вольпе одного хочет - забраться повыше, уцепившись за край чужой мантии. Все равно какой ценой - кровь так кровь, смерть так смерть, чума так чума. Порою Чезаре кажется, что этот угрюмый ангел и в Бога не верит. Ведь нельзя же всерьез шутить так со своей душой и говорить беспечно - "я последую за вами даже в ад". Разве он сам не понимает, что только портит все такими откровениями? После них Чезаре не может заплакать и признаться, что больше всего на свете боится ада. Железные крылья бряцают у Вольпе за спиной.
Он не знает, что такое чувства, размышляет Чезаре, поэтому он страшнее всех. Демоны и яды не в силах так выжечь человека, как способен Вольпе - одним лишь никчемным словом, равнодушной собачьей преданностью. Он всегда знает, куда придет, и не удивляется ни магам, ни чудесам. Жалости не проникнуть в его дребезжащее сердце. Если понадобится, он приставит Чезаре меч к горлу и заставит взобраться еще выше. Если зло захочет пожрать его, Вольпе не бросится ему на помощь.
Он - дьявол, повторяет про себя Чезаре, раз за разом, пока горячие слезы не начнут жечь глаза. "Что случилось, малыш?" - голос мертвой Ваноццы все так же ласков и пропитан светом, и приносит воспоминания о прозрачной осени, забытых и милых играх на речном песке. Чезаре закрывает глаза - "останься, побудь подольше, прошу тебя" - но ее лицо расплывается в памяти, словно в серой воде. На левом берегу Тибра засыпает город - и последние огни его гаснут далеко внизу. Все оставляют Чезаре - неслышно прощается Ваноцца, и, вложив меч в сияющие ножны, уходит Чиаро, бросив брата ради сестры. Никто не станет винить его, ведь он не перечит природе и собственному сердцу. Никто не знал, что все сложится так. О, если бы Вольпе влюбился и оставил меня, мечтает Чезаре, не зажигая свечей, о, если бы он ушел, а Чиаро остался...
- Господин Чезаре, - он чужой, этот пес Вольпе, и Чезаре хочется плакать, потому что он опять ошибся, и принял его шаги - за шаги Чиаро.
- Господин Чезаре, вы здесь? Почему вы сидите здесь в темноте?..
Чезаре не откликается на его зов, ни звуком не выдает себя, но у собак такой тонкий нюх... и, должно быть, он все-таки дышит слишком громко, пытаясь сдержать слезы.
- Только не подходи ко мне, - бормочет он, не успевая добавить, что это - приказ.
И Вольпе идет к нему... видят ли собаки в темноте? Нет, нет, конечно, это лишь кошкам присуще, а они - животные Дьявола. Вертикальные зрачки светятся во мраке, и дыхание отдает серой... ах, отправить бы его на костер, на самый высокий и жаркий костер на Кампо-де-Фьори... за то, что он не может, не может заменить Чиаро!..
Рыдания рвут еще одну нитку в раздробленном теле Чезаре. Боль гулко колотится в груди, поднимаясь все выше, пытаясь закупорить горло и задушить его. Он убьет сам себя вернее, чем любой наемный ловкач, быстрее, чем легендарный Мичелотто в полумаске из шелковых лоскутков. Надо только потерпеть минуту, и все закончится без пролития крови... после смерти он не сможет никого отравить...
- Чезаре!
Это вскрикивает Вольпе, почуявший все так хорошо. Он испортит смерть теплом своего тела, и Чезаре бормочет отрывисто:
- Не подходи... не трогай меня! Я тебе... приказываю... Не подходи... ты все равно - не он... ты не сможешь...
Что за звон? - думает он, опускаясь все глубже. Может быть, это лопнуло жестяное сердце?
Но секундой позже его вышвыривает на поверхность, и Вольпе обнимает его и часто-часто говорит что-то - но Чезаре не разбирает ни слова. Ему нет дела до этих слов, ледяной Вольпе всегда говорит одинаково - о власти, о своей верности, об угрозе справа и слева... Все звуки пусты и лишены смысла, только ощущение тела... но не Чиаро, не Чиаро...
- Отпусти... меня... я уже... я в порядке... - но себя Чезаре слышит, и знает, что губы шевелятся и складывают буквы в слоги все так же ровно, будто не было ни мига умирания. Отчего же Вольпе не двигается?
- Отпусти меня...
- Че...заре...
Он отчаянно хочет обмануть себя, он верит, что вместе с Вольпе вошел в зал невидимый третий, откликнувшись наконец-то на зов. "Ты крикни - тебя не заставлю я ждать..."
- Чиаро... я ждал тебя... так долго, Чиаро...
- Вы же не спите сейчас, господин Чезаре. Здесь нет его... здесь его нет.
Ты сам - не надежнее сна, едва не срывается с губ Чезаре. Что ты бормочешь одно и то же, как сумасшедший скворец? В конце концов можно не выдержать и свернуть даже такую сильную шею. Но смерть, увы, не оттолкнет Вольпе, он с легкостью пьет из отравленных источников и ран. И есть лишь один способ - уж это Чезаре известно точно - чтобы он отшатнулся сам, не скрывая за каменными глазами ни омерзения, ни испуга.
Чиаро хотя бы не отклонял головы, когда Чезаре дарил его поцелуем.
Он тянется вперед, ожидая пустоты и освобождения, разжатых рук. А встречает твердые обветренные губы - обман не удался, как жаль, как жаль. И такую малость он не в силах рассчитать больше. Обглоданные крылья за плечами Вольпе колеблются в полумраке, пугая Чезаре сильнее ответного поцелуя.
- Ты говорил мне раньше, что так меня не любишь.
- Неужели вы и вправду думали, что я могу ответить иначе? Вы всего лишь искали замену ему.
- Разве сейчас я не делаю то же самое? - Чезаре не собирается щадить его. Пусть эта собака, эта тень узнает свое место... - Что же ты не убегаешь снова? Или ты думаешь, что на этот раз сможешь заменить Чиаро?
- Нет.
Задевают ли его оскорбления? В тени не разглядеть, как обида уродует его лицо, а в голосе не прочтешь ничего. Так бесстрастно должны говорить только ангелы.
- Но сегодня вы хотя бы не заставляете меня надеть его маску.
- Ты знаешь, - доверчиво произносит Чезаре, вкладывая пальцы в жесткие от меча и поводьев ладони Вольпе, - любить можно лишь ангелов.
- Но ангелы спускаются к пропащим душам, господин Чезаре.
- Если это правда, то тогда Чиаро рано или поздно спустится ко мне.
О, видит Бог, сейчас он ранит Вольпе не нарочно. Разве можно предвидеть, что причинит ему боль? Одна-единственная фраза предает его вернее всех врагов, и Чезаре блаженно сознавать, что он не одинок. Вольпе тоже источен ревностью.
- Как вы можете до сих пор верить, что он - ангел?..

14. Ну, а это и вовсе безделица, даром что в кои-то веки написанная не на основе манги или аниме. Маленький драбблик по "Возвращению в Брайдсхед", даже и не пытающийся приблизиться к оригиналу. "Сегодня дурной день"

"Возвращение в Брайдсхед", Себастьян/Чарлз, PG

Дождевые капли падали в чаши с цветочными лепестками, полуденными росинками скатывались по плющу и со звоном разбивали гладкие стеклянные лужи. Себастьян смотрел на дождь, прислонившись лбом к оконной раме, обнимая подтянутые к подбородку колени. А я сидел за столом и бездумно наблюдал, как дрожат его красиво очерченные губы - в такт раскрошенному пламени большой свечи, оплывавшей в сухом, неподвижном воздухе Брайдсхеда. Шарики воска липли к блюдцу - точно в середине нарисованных желтой краской ромашек.
- Себастьян, - сказал я наконец, - что вас так мучит?
Он оторвался от окна и повернулся ко мне. Его глаза помутнели - словно серое небо перелилось в них. Мне казалось, что его волосы намокли, и висели так жалко, как шерстяные спутанные нитки.
- Почему они не хотят оставить меня в покое, Чарлз? - спросил он. - Вы не знаете?
Что мне было ему ответить? Я на самом деле не знал.
- Вы не пробовали поговорить с вашей матерью? - сказал я, чтобы хоть что-то сказать.
- С мамой? Мама не станет меня слушать.
- Хотите, я поговорю с ней?
- Нет, Чарлз, - устало отозвался Себастьян, - не надо. Это все бессмысленно, вы же понимаете. Они все равно сделают все по-своему.
Неведомые, неназываемые "они" нависали над ним - и рвали на части, как обезумевшие собаки рвут ягненка, рвали почти с благодарностью - ведь он избавлял их от голода - но беспощадно, не слушая ни криков, ни стонов, ни мольбы о милосердии.
- Все равно, - сказал Себастьян, - живым я им не дамся.
Он слез с подоконника и подошел ко мне. Я задул свечу. Где-то далеко слышались разговоры, но нам не было дела до них. Стена дождя проникла в дом и отделила нас от всего мира. Себастьян положил руки мне на плечи.
- Не знаю, что я буду делать без вас, Чарлз, - произнес он, и я с болью почувствовал, как сильно он уверен в нашей разлуке.
- Не знаю, - повторил Себастьян и поцеловал меня.
Он пах виски, сигарным дымом и земляникой. Мне казалось, он дрожит, и я крепче обнял его.
Потом дверь распахнулась, и вошел мистер Самграсс.