Вот вы думаете, что если я пишу "Дон Карлос" - значит, все опять будет про то, как Родриго плюс Карлос равно шипперская радость. Ну иногда еще бывает Филипп плюс Карлос - если речь идет о декеровской постановке. Ну так вот, еще есть третья шипперская радость - Филипп плюс Родриго. "Он был моею первою любовью" - заявляет Филипп о Родриго у Шиллера. Все тактично отводят глаза, Карлос надувается и вопит, что это у него Родриго был первой любовью, а вы, папа, отвалите, мало вам украденной невесты, так вы еще и к Родриго лапы тянете! А Родриго лежит и старательно притворяется мертвым. Ему очень неловко.
Кстати, о Шиллере. Вот буквально вчера узнала, что, оказывается, в венском Бургтеатре шел в этом сезоне шиллеровский "Дон Карлос" в постановке Мартина Кушея. Ыыы. У меня появился повод поехать в Вену. Другое дело, что в нынешних обстоятельствах черта с два поедешь не то что в Вену, а даже в центр города на метро. Но помечтать-то можно. Опять же, все равно и в Вене сейчас ничего не идет, и скорее всего, до конца сезона не пойдет (Венская Опера, например, уже отменила весь остаток сезона). Но вот в следующем сезоне я б на этого "Дон Карлоса" доехала. Интересно же! А пока - вот фоточка оттуда: Родриго (Франц Петцолд) и Филипп (Томас Лойбл). Мне очень нравится, что Родриго тут совсем юнец, он выглядит даже чуть моложе Карлоса (Карлос, впрочем, там тоже почти мальчишка). Хочу. Хочу.



Но пока не дают, и я пробавляюсь чем бог пошлет. Вчера бог послал пармского "Дон Карлоса", который опера. Я пока посмотрела полностью примерно до середины, плюс прыгала во вторую половину и тыкала в отрывки. Очень любопытно. Постановка - ну, в целом вроде вполне смотрибельная, хотя натаскано много из других постановок, но в результате получается мило. Основной концепт: все время кто-то подслушивает из-за двери, то Карл Пятый, а то какие-то другие монахи. Дон Карлос - Хосе Брос - откровенно возрастной, полный, с голосом вроде бы и довольно сильным еще, но с крайне противным тембром на верхах. Не знаю, как это объяснить правильно, но вот чуть он забирается выше - так сразу уши от него сворачиваются в трубочку. А когда не лезет сильно вверх, то ничего, слушать можно. Главное - он вроде ни лицом, ни голосом не хорош, но при этом не вызывает такого ощущения WTF, как, допустим, Карлос льежский. И не настолько безголосый, как Карлос венецианский. Ну в общем, не фонтан совсем, но бывало и хуже. Елизавета - Серена Фарноччиа - ну такая: голосом не потрясает, внешностью не потрясает, но вроде и ничего так. Самый угарный момент пока - когда она, прощаясь с сосланной во Францию графиней Аремберг, демонстративно снимает с пальца перстень, показывает его королю, а потом надевает на палец графине. Жест и выражение лица королевы бесценны. Королю аж становится не по себе. Но король еще отыграется, когда примется душить королеву цепочкой от портрета Карлоса. Вот это крайне неприлично, я считаю.
Еще интересна Эболи - Марианна Корнетти. Сначала я ее увидела и прям упала: ну как можно выводить такую Эболи? Она похожа то на старую Ахматову - в некоторых ракурсах, а то на покойную директрису Альбину Сергеевну из моей школы. Голоса у нее откровенно мало, она грузна, двигается без легкости - да уж какая легкость с таким весом. Но поразительное дело - она как-то очень симпатично играет, и от этой игры и надтреснутый голос, и неблагодарная внешность отходят на второй план. В ней что-то такое вспыхивает, что делает ее интересной. И я прям как-то к ней прониклась симпатией, сама не ожидала. И меня покорил один ее жест: когда Родриго объявляет, что, мол, не станет ее убивать, но все еще держит шпагу у ее горла, она с презрением отводит клинок прочь - такой выпуклый, красивый, ахматовски-выразительный жест. Прям очень хорошо.
Но больше всего пока додали Родриго с Филиппом. Родриго (Владимир Стоянов) сначала показался мне ну так, папой Жермоном в пармской "Травиате" был лучше (отличная, кстати, "Травиата"!). Но это он, наверно, с Карлосом не смотрелся (да и кто бы хорошо смотрелся с таким Карлосом), зато в сцене с Филиппом (Микеле Пертузи) как начало между ними искрить, как начала я гореть и радоваться, так до конца сцены и горела. Филипп здесь - человек войны, он ходит все в чем-то таком полувоенном, в кожаном нагруднике (похожем на кирасу), он сам большой, широкоплечий, ему бы шашку, да коня, да на линию огня. А Родриго - хоть вроде бы и солдат по сценарию - но выглядит как человек мира, существо довольно хрупкое и сугубо штатское. И их диалог с Филиппом быстро становится очень напряженным, динамичным, их обоих прям бьет током, и в какой-то момент Филипп, разъярившись, толкает Родриго на пол, - а Родриго потом, умоляя даровать людям свободу, припадает к ногам Филиппа, обнимает их. И вроде бы скажешь: да какого черта, Родригобыникогда! Но тут это выглядит органично - это не унижение для Родриго, это отчаянная мольба. А дальше уже и король остывает, и взаимопонимание у них налаживается, и под занавес дают зрителю вот такие обнимашки, а зритель и рад, чо уж там:



Вот только жаль, что как-то потом эту линию Филиппа и Родриго режиссер забросил и развивать не стал. Вот тут бы пригодилось такое взаимодействие, как в Мюнхене: когда изревновавшийся король, доведший королеву до обморока, лез потом за утешениями к Родриго. А еще - эх, опять мне очень не додали Сhi rende a me quest’uom?. Я знаю, что в этой редакции ее нет и быть не должно, но ыыы, я бы посмотрела, как король долго убивается над Родриго. Правда, при этом пришлось бы еще смотреть и на убивающегося Карлоса, но это можно пережить. Но нет, увы, увы, не додали. А вот отсутствующий первый акт в Фонтенбло тут не жалко. Все же Карлос и Елизавета тут такие, что не доставили бы лично мне большого удовольствия в этом акте. Вернее, Елизавета-то много лучше Карлоса, но химии между ними нет совсем. Так что чем меньше их совместных сцен - тем, пожалуй, лучше. Но могло быть и хуже.