Вчера побывала на генрепе "Жизели" Ратманского в БТ. Тут звучит традиционное строфокамиловское: "Бла-го-да-рю, не ожидал!", но я вправду не ожидала, я всего лишь перевела один маленький материал в буклет - и получила целый билет на генрепу, можно сказать - на полноценный спектакль. И место было прекрасное, вся сцена - как на ладони. Увиденное мне в основном понравилось. Может быть, именно как спектаклю этой "Жизели" не хватает цельности, вот чувствуется, что Ратманский набирал материалы из разных источников и компилировал. С другой стороны, не исключено, что это далеко не так очевидно, как мне кажется. Все дело в том, что я знакома с нотацией Жюстамана, которую Ратманский активно использовал в своей постановке, я вчера с восторгом узнавала в спектакле целые куски из этой нотации, - но тут же принималась жалеть о других кусках, которые в постановку Ратманского не попали. Хотела бы я увидеть "Жизель" только по нотации Жюстамана. Хотя и там неизбежно придется придумывать что-то новое или использовать позднейшие наработки - например, у Жюстамана нет записей вариаций Альбрехта перед вилисами, просто написано "вариация танцовщика", и танцуй себе, как знаешь, только предпоследняя вариация прописана. Ратманский тоже придумал здесь что-то свое, хореография вариаций Альбрехта отличается от привычной нам (так-то обычно в этих вариациях видишь примерно один и тот же набор элементов, ну разве что в предпоследней вариации всегда есть выбор между антраша-сис и бризе). Не могу сказать, правда, что его идеи мне понравились, но не исключено, что в другом исполнении эти вариации могут оказаться лучше, чем мне показалось. Артем Овчаренко вчера танцевал Альбрехта, прямо скажем, тяжеловато, в первом акте лучше, чем во втором. Ну вот именно в вариациях второго акта он был очень скован, с чрезмерно жесткими руками, мне не хватало в нем легкости и пластичности. Ганс (Дмитрий Дорохов), которому вообще-то по роли не положено красиво танцевать, да и танца у него всего ничего, - и то был гораздо красивее и легче в доставшихся ему обрывочках танца. Ну правда, тут же смазывал эту красоту, ползая по сцене на заднице - в лучших традициях Гансов (Илларионов), которые есть герои отрицательные, а значит, могут не заботиться об изяществе манер. Понимаю, что так и должно быть, но все же предпочитаю Гансов-Илларионов с большим чувством собственного достоинства.
Что мне не понравилось в этой "Жизели" - пожалуй, всерьез только две вещи: во-первых, костюмы аристократов в первом акте, во-вторых, крестьянское па-де-де. Костюмы аристократов ужасны: они яркие, аляповатые, вульгарные, дешево выглядящие, они страшно режут глаз, совершенно не гармонируют с оформлением, выдержанным в мягких тонах, они очень нелепые, герцог, отец Батильды (кстати, в нотации Жюстамана он князь, а герцог - сам Альбрехт), кажется вообще каким-то шутом в своем наряде. Что касается крестьянского па-де-де - оно просто ни к чему не нужно, оно торчит в спектакле, как вставной зуб, никак не вписываясь в действие. Закончила Жизель свою сольную вариацию с диагональю, отбежала в уголок к мамаше, а тут выпрыгнула на сцену парочка и давай танцевать. Ратманский заметно усложнил хореографию этого па-де-де и так же заметно убыстрил темпы (впрочем, они убыстрены во всем спектакле, за что я ему скажу спасибо, но думаю, многие, напротив, будут недовольны). Елизавета Крутелева вчера со своей партией справилась довольно легко и в целом была прелестна и пикантна; Георгий Гусев, которого я в общем люблю, увы, разочаровал: сквозь свою партию он продирался с заметными усилиями, да и в дуэтах мог бы выглядеть лучше. Но может быть, сказалось волнение или усталость. Но даже в хорошем исполнении, боюсь, крестьянское па-де-де в этой "Жизели" будет выглядеть лишним.
А теперь - что понравилось. Все жюстамановское - это полный восторг. Жизель у Жюстамана - это вам не умирающий лэбэдь а ля Наталия Бессмертнова (образец отвратительной мне Жизели, не выношу просто), это кокетливая, веселая, лукавая, очень жизнерадостная девочка, любящая танцевать, любящая маму и Альбрехта, не очень-то любящая работать (надо видеть, с какой гримаской она показывает девушкам, которые идут собирать виноград, что вот, вышивала-вышивала сегодня весь день, устала, уф, давайте танцевать! это почти Лиза из "Тщетной предосторожности", и это очаровательно). И тем страшнее ее гибель в конце первого акта. Эта Жизель умирает не от больного, а от разбитого сердца. Так-то она ничем не больна, хоть мамаша над ней трясется, проверяет, не запыхалась ли она, обтирает ее вспотевшее лицо своим передником (все по Жюстаману, все по нему, родному). Жизель принимает заботу с покорным вздохом, но все равно норовит удрать к Альбрехту, потанцевать и покуролесить. А как она насмешливо делает реверанс Альбрехту при встрече, как дует на него губы, как топает ножкой, когда мамаша пытается утянуть ее домой! И Батильду она очаровывает в два счета, ну так и Батильда в этой постановке (Жюстаман! опять он!) - это не надменная важная особа, это такая же молодая, как и Жизель, добросердечная и веселая девушка, она шепчется с Жизелью, как подружка, она зовет ее к себе на свадьбу, а когда Жизель сходит с ума - Батильда пытается ее успокоить и плачет, увидев, что Жизель умирает. Еще прекрасны моменты из жюстамановской нотации - когда Жизель берет за руки мать и Альбрехта и прижимает их руки к своему сердцу, говоря, что любит их двоих больше всех на свете, и когда в сцене безумия она понимает, что мать плачет, и бросается к ней, гладит ее по щекам, и как раздраженно отбивается от ухаживаний Ганса, и как реагирует на рассказ матери о вилисах - все, мол, это сказки, я им не верю! - но в сцене безумия в какой-то момент повторяет жесты матери, чувствуя, что умирает, что станет вилисой. Это очень было здорово и очень сильно, и мне понравилась Екатерина Крысанова - хотя вообще это не моя балерина, особенно в классике. Но Жизель - лукавая в первом акте, трагичная в акте втором - у нее получилась прекрасная, прям вот то, что нужно. Не могу сказать, правда, что была в страшном восторге оттого, как она танцевала, но все же станцовано было достойно. И я думаю, со временем все обойдется и станет еще лучше.
В хореографии кордебалета тоже многое пришло из жюстамановской нотации. Еще интересный момент: гран па разделено на две части - условный "второй кусок", начиная с вариации Альбрехта и до конца включительно, идет уже после крестьянского па-де-де, ближе к концу акта, после коды следует ансамбль, в финале в него встраиваются Альбрехт и Жизель, а там уже и Ганс с мечом заявляется. Еще о Гансе (Дмитрий Дорохов): повторяю, он тут скорее отрицательный герой, ему и не положено быть симпатичным. Но переигрывать так, как он переигрывает, тоже не стоит. Впрочем, мне кажется, это вообще беда наших танцовщиков - с драматической игрой у них скорее плохо, чем хорошо, это вам не датчане. По-настоящему хорошо вчера играли Крысанова, Меськова (Батильда), Семеняка (Берта), Влашинец (Мирта). Овчаренко был так-сяк. Ну еще Вильфрид (Юрий Островский) - ничего себе. Но общее ощущение - что играют слабо.
Во втором акте тоже многое пришло от Жюстамана: например, весь пролог с охотниками и Гансом. В кои-то веки блуждающие огоньки, предвещающие появление вилис, выглядели зловеще, а не как иллюминация на новогодней елке. Мирта и вилисы появлялись в вуалях. Мирта именно танцевала не так чтобы уж очень прекрасно (устала? не растанцевалась?), но играла хорошо, была властна и зловеща. Прекрасное жюстамановское: в сцене обращения Жизель, станцевав свою вариацию, не убегает за кулисы, а становится в середину креста, который образуют вилисы (опускаясь на колени перед Миртой), в первом дуэте Альбрехт, пытаясь удержать ее, держит ее за крылышки, впервые Жизель является Альбрехту, стоя в зарослях тростника, Альбрехт приходит на могилу Жизели, в изнеможении опираясь на плечо Вильфрида (а потом отсылает его прочь), Мирта вместе со своими подручными Монной и Зюльме сама выводит Альбрехта на сцену, держа его за руки, и предлагает ему потанцевать с вилисами (а от этого предложения нельзя отказаться), перед началом адажио она берет Жизель за руку, сводит ее с могильного холмика (крест защищает Альбрехта от вилис, и поэтому Жизель с Альбрехтом прячутся на могиле, под защитой креста) и заставляет танцевать, в финале адажио Альбрехт сначала целует коленопреклоненную Жизель в лоб, а потом она закрывает лицо руками в полном отчаянии, перед последней вариацией она уводит Альбрехта в угол сцены, чтоб он сел на пригорок и отдохнул, но Мирта идет за ними, снова берет Жизель за руку и отталкивает в сторону, а Альбрехта заставляет танцевать (и пока он танцует, Жизель в отчаянии молит небеса спасти его). Жаль, что в финале не было еще одного нравящегося момента из нотации Жюстамана - когда Мирта, уже увлекаемая в могилу на рассвете, из последних сил пытается приблизиться к Альбрехту, добраться до него, но ей это не удается, и она исчезает. Зато финал жюстамановский: Альбрехт не хочет отпускать Жизель в могилу, относит ее на тот же пригорок, куда она его отводила перед последней вариацией, чтобы он отдохнул, отсылает появившегося было Вильфрида (который говорит, что сюда идут Батильда с князем), возвращается к Жизели - а она уже совсем умирает и просит его жениться на Батильде ("Забудь меня, иди к той, на которой ты должен жениться, прощай"). Земля поглощает ее, на сцену вбегают Вильфрид, Батильда, князь и еще люди из свиты, и горюющий Альбрехт идет к ним и протягивает руку Батильде, прикасается пальцами к ее пальцам. У Жюстамана он еще и падал при этом на руки князю, но тут решили без этого обойтись. Все равно выглядит хорошо. И очень органично. Тут такой Альбрехт - он погорюет, погорюет, а потом женится и будет жить-поживать. Нет в нем трагического надлома, как, например, в Альбрехте Эрика Бруна из фильма 1969 года. Для того Альбрехта смерть Жизели и страшная ночь в лесу не прошли даром, а этот быстро в себя придет. Немножко он травиатовский Альфред. И в прощании Жизели с ним слышится:
Se una pudica vergine
degli anni suoi sul fiore,
a te donasse il core -
sposa ti sia - lo vo'.
О чем еще не сказала? О фуге вилис! У Жюстамана ее нет, да и вообще ее почти никогда в постановках "Жизели" не бывает, сам Ратманский об этом рассказывал. Выглядит очень эффектно - Мирта и вилисы пытаются подойти к могиле, на которой стоят Альбрехт и Жизель, но им это не удается, сила креста отталкивает их. Прекрасная сцена. И вообще все сцены с вилисами в этой постановке исключительно удачны: вилисы активнее принимают участие в действии, они очень зловещи и вместе с тем очаровательны, ледяные девы, ангелы-ведьмы. И здесь больше динамики в отношениях Жизели и Мирты, местами это мне напомнило - по настроению - связь и противостояние Жизели и Мирты в спектакле Акрама Хана. Хотя там, конечно, связь эта еще сильнее и жестче.
И наконец, в финале первого акта небольшое отличие от Жюстамана: Вильфрид и крестьяне пытаются оттащить Альбрехта от тела Жизели (несколько раз), но все-таки в конце концов он вырывается и до закрытия занавеса держит мертвую Жизель в объятиях. У Жюстамана его все-таки удается увести, и он без чувств падает на руки Вильфрида. Мне, наверно, хотелось бы, чтоб и в спектакле было все, как у Жюстамана, я вообще люблю, когда Альбрехта уводят, а над телом Жизели остается одна горюющая Берта. Ну ладно, как уж получилось. Все равно хорошо.
Но хочу теперь "Жизель" целиком по нотации Жюстамана. Кто знает, может быть, когда-нибудь ее поставят, и я ее увижу. Но и то, что вышло у Ратманского, - тоже очень славная и необычная "Жизель". И я рада, что я ее посмотрела.