Ахахаха, но несмотря ни на что, несмотря на то, что "Маленькая жизнь" - это про собаченьку безногую, я теперь, кажется, буду относиться к этой книге с легкой нежностью. Во-первых, потому что Джуд еще в начале книги поет там Ich bin der Welt abhanden gekommen - а у меня эта песня неразрывно связана теперь с Эриком. А во-вторых - из-за внезапного упоминания самого Эрика уже ближе к концу книги. Ну и Рудольфа, конечно. Сейчас даже перепишу нужный отрывок.

Сначала фильм назывался "Танцовщик и сцена", но Кит только что ему сообщил, что продюсеры изменили название на "Счастливые годы".
Новое название ему не нравилось.
- Оно такое циничное, - сказал он Джуду, после того как пожаловался Киту и режиссеру. - Какое-то оно ироничное, дурно пахнущее.
Это было пару дней назад, они лежали на диване после того, как он весь день выкладывался на занятиях балетом, и Джуд массировал ему ноги. Он сыграет Рудольфа Нуреева, последние годы его жизни - начиная с 1983-го, когда его назначили директором балетной труппы парижской Гранд-Опера, и до того, как у него обнаружат ВИЧ, когда он заметит первые признаки болезни, за год до смерти.
- Я понимаю, о чем ты, - сказал Джуд, когда он закончил возмущаться, - но, может, для него эти годы и вправду были счастливыми. Он был свободен, у него была любимая работа, он учил молодых танцовщиков, он всю труппу полностью изменил. Он поставил несколько величайших своих танцев. Он и этот датский танцовщик...
- Эрик Брун.
- Точно. Они с Бруном тогда еще были вместе, по крайней мере еще какое-то время. Он пережил все, о чем, наверное, в молодости не мог даже мечтать, и был еще вполне молод, чтобы всем этим наслаждаться - и деньгами, и славой, и свободой творчества. Любовью. Дружбой. - Он промял Виллему пятку костяшками, и Виллем поморщился. - Как по мне, это счастливая жизнь.
Они немного помолчали.
- Но он все же был болен, - сказал Виллем.
- Тогда еще нет, - напомнил ему Джуд. - По крайней мере, болезнь еще не дала о себе знать.
- Ну да, наверное, - ответил он. - Но он ведь умирал.
Джуд улыбнулся.
- Ну и что, что умирал, - небрежно сказал он. - Мы все умираем. Просто он знал, что для него смерть наступит быстрее, чем он рассчитывал. Но это не значит, что те годы не были счастливыми, что его жизнь не была счастливой.

Вот тут очень интересно видеть, как Янагихара допускает ошибку на ошибке, излагая устами своих персонажей миф о Рудольфе - миф давно уже пересмотренный и фактически опровергнутый, но все равно живой. Миф о том, что Рудольф до последнего не знал о том, что ВИЧ-инфицирован, - а на самом-то деле знал, и лечился, и признаки болезни у него вполне себе появлялись уже и в те годы, в первой половине восьмидесятых. Миф о том, что и тогда у него продолжались отношения с Эриком, - да, это красиво, но это тоже неправда, вернее, незнающему человеку может показаться, что они тогда по-прежнему были любовниками, постоянными партнерами, а это было не так. Ну и миф о том, что эти последние годы Рудольфа были "счастливыми". Трудно, конечно, судить о том, как он сам ощущал эти годы, но пожалуй, можно согласиться с Виллемом, считавшим, что называть восьмидесятые-девяностые годы в жизни Рудольфа "счастливыми" - несколько цинично.
А еще - хочется слегка придраться к переводу. Ну не принято называть у нас "директором" - руководителя балетной труппы, художественного руководителя. И уж тем более не стоило переводить "dances" как "танцы", "величайшие танцы".