Вдруг поняла, что ужасно соскучилась по Мейнерцу. Надо, наверное, все-таки взять себя в руки и закончить пересказ. Вот вернусь из Гамбурга и попробую снова за него взяться. Хотя сейчас листала книгу и чувствовала, что пересказывать уже почти нечего: я все основное из последних глав уже где-то приводила-переводила, так что хронологический пересказ будет по большей части - повторением пройденного ранее. Особенно самая последняя глава - о смерти Эрика. Я ее сейчас перечитывала и думала, что она пробирает, как в первый раз, хотя я ее знаю не то чтобы наизусть уже, но близко к тексту. Как все начинается летом 1985 года: приезд в Копенгаген, жалобы на боли в затылке, страх инсульта, беспокойство врачей из-за того, что Эрик слишком уж исхудал (привет канадскому врачу, поставившему Эрику диагноз "истощение" - жаль, неизвестно, в каком это было году), и тут же - смерть Тони Ландер от рака легких, и пророческое замечание Эрика: мол, если у него будет рак легких, то он хочет умереть быстро, "за три недели". Потом воспоминания Джереми Рэнсома - что Эрик стал курить другие сигареты и кашлять, и говорил, что у него бронхит (и как Джереми, увидевший однажды его приступ кашля, подумал, что у Эрика "не просто бронхит"). Потом конец 1985 года, последнее Рождество - и последний приезд Эрика в Данию (он не встречал Рождество в Дании с 1962 года), прощание с сестрой Озой, с семьей Шрам, с Сьюз Уолд, с Эббе Мёрком, да и с Леннартом Пасборгом тоже - но с Леннартом он еще увидится, а с ними - уже никогда. И все-таки... нет, тут нельзя ничего утверждать наверняка, это слишком зыбкая почва, но мне все кажется: тогда он если и не знал наверняка (может быть, не знал, ведь тогда он рассказал Люкке Шрам, что врачи нашли у него "затемнения" в легких, но диагноз еще не поставили), но уже предчувствовал, что времени у него мало. Начало 1986 года: business as usual, но тут же последнее письмо Рудольфу Нуриеву - от 10 января, с размышлениями о смерти, которую нужно принять; потом 1 марта - прощальный спектакль Нади Поттс ("Тщетная предосторожность") - и последнее появление Эрика на публике. 19 марта появляется его прощальное письмо-обращение к Национальному балету Канады. 20 марта он ложится в больницу умирать. Но еще до того - пока Эрик еще дома - приезжает Леннарт Пасборг: в квартиру Эрика, где горят свечи. Черт знает почему, но меня всегда чуть ли не до слез трогает эта мимолетная подробность в воспоминаниях Пасборга: как Эрик перед его приездом попросил Константина зажечь свечи, чтобы было чуточку радостнее. Нет, пожалуй, дальше не буду, потому что у меня всегда жалость к Эрику (ну, не совсем жалость, печаль - это было бы точнее, жалеть его незачем, грустить о нем - ну, тоже незачем, но как-то логичнее, что ли) связывается в этой главе с дикой жалостью к Константину. Потому что ни Мейнерц, ни его основный источник информации - Пасборг, - оба они не дают себе труда как-то посочувствовать Константину, хоть на минуту подумать, каково ему было в те мартовские дни восемьдесят шестого. Конечно, они и не должны, Мейнерц же не биографию Константина пишет. Но почему Мейнерц как будто не понимает, что это поведение Константина противоречит нарисованному выше - и весьма неприглядному - портрету Константина как карьериста, использовавшего связь с Эриком в своих личных целях. Теперь-то ему от Эрика уже не было никакой пользы, он мог бы и не тратить свое время и силы на умирающего. Но нигде ни Мейнерц, ни Пасборг ни признают, что Константин был действительно привязан к Эрику. Вычеркнуть его совсем из жизни Эрика - и из последних дней жизни Эрика - невозможно, но Мейнерцу удается как можно меньше обращать на него внимание. И получается неожиданный эффект: Мейнерц словно пожимает плечами и говорит читателю: ну да, Патсалас был с Эриком до конца во время последней болезни Эрика, ну а чего тут такого, не стоит на этом останавливаться, поговорим о чем-нибудь другом. И вправду, думает читатель, а зачем на этом останавливаться? Ведь вполне нормально, что партнер/супруг/любовник хочет быть до конца со своим партнером/супругом/любовником. И даже не ради наследства. Ха-ха.
Так, ладно. Вы прослушали пятьдесят восьмое с половиною выступление на мою любимую тему: редиска Мейнерц неправильно написал об отношениях Константина и Эрика. А я, разумеется, знаю, как правильно, слушайте меня. Какое счастье, что сам Мейнерц меня не слышит.
А вообще мне еще жаль, что Мейнерц явно порезал рассказ Пасборга о последних днях Эрика. Я бы хотела почитать его целиком и без купюр.