Даешь Мейнерца населению. В прошлый раз мы остановились на жизни Эрика в Копенгагене с Кевином Хайгеном и на первом серьезном "срыве", случившемся у него после попытки заглушить боли в желудке коктейлем из виски и валиума. Вернее, как вспоминал потом сам Эрик, он начал пить виски и понял, что не помнит, принимал ли валиум или нет, поэтому на всякий случай выпил валиума, запил виски, потом выпил еще виски, а потом обнаружил себя на полу в ванной, не в состоянии пошевелиться. Кевин, вернувшийся из театра, нашел его, жутко перепугался, позвонил Сьюз Уолд, и та в три часа ночи примчалась в Гентофте вместе со своим женихом Бентом Мейдингом. Сам Кевин был не в состоянии перетащить Эрика из подвальной ванной комнаты наверх по лестнице в спальню. "Я помню, как он вдруг испугался почти до слез. Когда его перенесли из подвала, там на столе стоял букет увядших тюльпанов, и почему-то он не мог вынести их вида". Сьюз Уолд вспоминала, что они отпоили Эрика кофе и уложили его в постель, когда он пришел в себя.
Через день после срыва Эрик написал Сьюз Уолд записку, благодаря за то, что она приехала в "эту дурацкую ночь", хотя это было "утомительно" для нее. Он добавил, что сам "не устал от жизни, но, может быть, немного устал жить", и признался, что немного сожалеет о том, что раньше дал Сьюз экземпляр своей новеллы "Во имя любви" (когда я только начала читать Мейнерца, мне показалось, что Эрик именно к этой записке и приложил копию новеллы, но нет, судя по всему, новеллу он передал Сьюз в другое время). "Это письмо, которое я написал себе самому, но так никогда и не прочитал". Но хоть он и сожалел о том, что дал Сьюз свою новеллу, однако же, как пишет Мейнерц, он и прежде, и позже давал своим близким друзьям почитать эту новеллу, а после его смерти экземпляр "Во имя любви" остался в его квартире в Торонто (и никто его не сжег).
Я уже пересказывала сюжет "Во имя любви", но расскажу еще раз, чтоб не нужно было бегать по дневнику и искать нужную запись. Главные действующие лица: муж Гарри, жена Дженет и их единственный сын Роберт. Все у них хорошо, пока однажды семейный врач не рассказывает Гарри и Дженет о том, что их сын смертельно болен. Супруги решают уехать вместе с сыном в деревню и быть с ним рядом до конца. Дженет все сильнее привязывается к сыну и отдаляется от мужа, и даже решает, что будет спать рядом с сыном, чтобы не расставаться с ним ни на минуту. Гарри в отчаянии принимает снотворное, но когда Дженет находит его утром - он еще жив. Однако она ничего не предпринимает и дает своему мужу умереть, а потом закрывает дверь в его спальню и больше туда не заходит. Теперь они с сыном остаются вдвоем - чего, собственно говоря, и добивалась Дженет. Они вместе гуляют по лесу, купаются в озере, раздевшись донага, а вернувшись домой, ложатся спать рядом, в одной постели (видимо, до этого Дженет просто спала в той же комнате, но не в одной кровати с сыном). Дженет ласкает сына - тот не спит, но и не сопротивляется, остается совершенно пассивным, - а потом засыпает рядом с ним. В этой сцене есть одна фраза, которая меня ставит в тупик: я не уверена, что я перевожу и понимаю ее правильно, но по всему выходит, что Роберту казалось, будто он "вошел в нее", но действительно ли он совокупился с матерью - непонятно. Все остальное указывает на то, что Дженет ласкает сына и доводит его ласками до оргазма, но непосредственно до пенетрации дело так и не доходит. А в общем, черт его знает. Ох уж мне этот датский язык.
И, наконец, финал рассказа: Дженет кажется, что болезнь сына прогрессирует (что это за болезнь - не сказано), и она убивает Роберта, напоив его соком с огромной дозой лекарств. Она собирается сжечь его тело в камине и ссыпать пепел в раковину, которую они когда-то нашли вдвоем, но ей приходит письмо от врача, где сказано, что произошла ошибка, на самом деле Роберт совершенно здоров. Все. Конец.
Сложно сказать, сколько автобиографического было в этой истории. Велик соблазн сказать, что довольно много, слишком уж ясно просматриваются параллели между персонажами новеллы и реальными будто бы прототипами: Гарри напоминает Эрнста Бруна, рано устранившегося из жизни семьи и из жизни сына, Дженет - это Эллен Брун, убивающая сына своей любовью - причем в прямом смысле, ну, а Роберт - это сам Эрик, совершенно пассивный, мечтающий о другом мире и принимающий почти равнодушно и сексуальное насилие, и смерть от руки матери. Но при этом не стоит, наверно, слишком уж увлекаться этими соблазнительными параллелями и прочитывать эту новеллу как исповедь Эрика и как однозначное признание в том, что он был вовлечен в инцестуальные отношения с собственной матерью. В его жизни было - и это несомненно - психологическое насилие с ее стороны. Возможно, память об этом психологическом насилии трансформировалась в новелле "Во имя любви" - в насилие физическое. Возможно, прав Мейнерц, предполагающий, что сцена инцеста в новелле могла иметь реальную автобиографическую основу. Сам Эрик в неопубликованном при его жизни - и на момент выхода книги Мейнерца - интервью утверждал, что описал в этой новелле отношения со своей работой - своим "ребенком", которого он вот так убил. Было ли это кокетство и запудривание мозгов мальчику-интервьюеру - или в самом деле Эрик вложил в свою новеллу еще и такой символический подтекст? В таком случае черты Эрика есть и в образе Дженет, не только в образе Роберта, - и кстати, сам Мейнерц тоже указывает на это, вспоминая, что и Дженет в новелле, как сам Эрик, не может вынести вида срезанных тюльпанов.
Мейнерц считает, что если Эрик в самом деле подвергался сексуальному злоупотреблению со стороны матери или какой-либо другой женщины, то этот опыт насилия мог стать причиной его "двусмысленных отношений с женщинами, неясной сексуальной ориентации и резкого отделения "чистой любви" от "сексуальной любви"". Вот насчет "неясности" сексуальной ориентации я бы с Мейнерцем поспорила: технически говоря, Эрик был бисексуален, но явно тяготел к гомосексуальным отношениям. И в любом случае нельзя считать, что его би- и гомосексуальность могут быть как-то связаны с сексуальными злоупотреблениями, жертвой которых он то ли стал, то ли не стал в детстве. Вот что касается "страха, депрессий, социофобии, неприкаянности, ненависти к себе, физического стыда и усталости" - тут другое дело, можно предположить, что все это в жизни Эрика было и вправду связано с пережитым в детстве сексуальным насилием. Но с тем же успехом все это может быть следствием исключительно психологического насилия и, так сказать, "личных тараканов" и особенностей характера.
И еще немногобуков о новелле и о выздоровлении Эрика