Решила сделать небольшой пост с фотографиями: типа мои прогулки по эрик-бруновским местам. В Гентофте я съездила два раза: в первый день это была скорее разведка, чем экскурсия, я шла по сонному тихому пригороду, уткнувшись в планшет и прокладывая маршрут, сначала на Фиалковую улицу, потом на Гентофтское озеро, потом на кладбище Мариебьерг. На кладбище я попала под дождь, умудрилась запутаться в безымянных могилах и неверно определить могилу, в которой похоронен Эрик. Поэтому во второй день, когда стало солнечнее и веселее, я опять взяла ноги в руки, планшет в зубы, купила белых тюльпанов и поехала уже целенаправленно, разобравшись в могилах и маршрутах. Сначала принесла тюльпанов Эрику, потом погуляла по кладбищу, нашла могилу некоей Инге Санд, но не уверена, что это была та самая Инге, с которой Эрик когда-то танцевал в КДБ, может быть, просто тезка и однофамилица, прониклась кладбищем, но быстро замерзла и ушла. И снимала тоже мало, потому что руки очень быстро мерзли. И от кладбища дошла почти до станции, свернула к озеру, погуляла по берегу, от озера опять поднялась на Фиалковую улицу, а оттуда уже вернулась на станцию. Фиалковая улица и озеро совсем недалеко от станции Гентофте, кладбище подальше, километра полтора-два пешком, к нему, наверно, ближе идти от следующей станции, Ягерсборг, но я уж не стала завязываться, выучила дорогу - ну и хорошо.
Уже рассказывала об этом странном ощущении, но не могу не повториться: на кладбище, где лежит Эрик, где похоронены его родители, тетушка Минна, сестра Аза (или все-таки Оза? ох уж мне эти датские имена!) Осе (спасибо  norakura за разъяснения), мне оба раза не было грустно. Было чувство покоя, отдохновения, в какой-то момент во второй день промелькнуло даже что-то похожее на присутствие Эрика - чистое самовнушение, конечно, но не всегда и это самовнушение работает, а тогда сработало. Когда я гуляла по берегу Гентофтского озера, меня накрывало этакой "присвоенной ностальгией": я вспоминала рассказы самого Эрика о том, как он ребенком катался по замерзшему озеру на коньках, я вспоминала вычитанное у Каваны (явно основанное на письмах Эрика) - как Эрик и Рудольф гуляли вместе у этого озера, я знала теперь этот путь, которым Эрик и в детстве, и потом спускался от дома к озеру, и я вспоминала, наконец, историю о том, как уже после смерти Эрика его друзья летом пришли к нему домой, поужинали, выпили вина, а потом взяли мраморную урну (в ней прах Эрика привезли из Канады, но потом пересыпали в другую урну, датскую, деревянную, и похоронили именно в датской урне) и на закате отнесли ее к озеру и бросили в воду, сказав: "Прощай, Эрик". От этих мыслей мне уже было не по себе, гораздо печальнее, чем на кладбище, но все равно, эта печаль была несравнима с какой-то совершенно иррациональной, необъяснимой тоской при виде дома Эрика на Фиалковой улице, при виде дома Эрика, где самого Эрика нет уже тридцать лет. Черт знает, сильно ли изменился сам дом с тех пор, цветные витражные стекла в окнах остались, по крайней мере. Но ощущения все равно жутковатые.



Осторожно, там фотографии