Заказала очередную программку НБК и неожиданно влезла в переписку с продавцом. Нет, ничего особенного, все очень мило и приятно, это вежливая и ни к чему не обязывающая светская беседа. Но этот продавец - канадский букинист - рассказал мне, что когда-то изучал русский в университете и что бывал в Москве со своей женой. Черт возьми, вот так, почти через три года после того, как я его придумала, на меня вышел мой Райнер из "Чтецов". Конечно, у Райнера уже был свой прототип, пожилой немец, с которым я однажды болтала в букинистическом отделе в "Москве", но все равно, я же его придумала, а он взял и стал человеком. Так странно и удивительно. Хотя я стесняюсь переписки еще сильнее, чем стеснялась бы разговора в реале, и от каждого письма мне хочется залезть под стол и не вылезать.
Ладно, моя социопатия - это моя личная проблема. Зато я немножечко освежила коммуникативные навыки, а заодно приобрела новую программку. А вот другой продавец, у которого я заказала программку 75-76 гг. - молчит и не телится, не подтверждает заказ, деньги не снимает... в общем, я начинаю уже побаиваться, что либо он успел перепродать программку кому-нибудь другому, либо все-таки появились обещанные проблемы с Vis'ой, либо еще что-нибудь нехорошее случилось, и придется мне искать эту программку в другом месте. Ну ладно, подожду еще, может, он еще материализуется в пространстве, и все закончится хорошо.
В одном из Dance Magazine вчера нашла все-таки маленькую фотографию из канадской "Тщетной" с Константином в роли вдовушки Симоне. Вот теперь не знаю, сканировать ее или все-таки не стоит. Ну не могу, это такая милая, молодая, почти интеллигентная вдова, даже уродливый чепчик ее не портит. И поневоле представляешь себе Кола (в исполнении Фрэнка Аугустина, конечно), рассказывающего друзьям-фермерам: "Жуирую, волочусь напропалую за вдовой и дочкой; не решился только, с которой начать, – думаю, прежде с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги".
А еще - чтоб уж не забыть потом - выложу еще парочку прекрасных фотографий из программки НБК 74-75 гг. Наверно, они будут больше всего интересны тем, кто смотрел "Жизель" в постановке НБК - с Карен Кэйн и Фрэнком Аугустином, хоть тут нет ни Карен, ни Фрэнка, зато есть другой народ из того же спектакля. На первой фотографии - Томас Шрамек и Сергиу Стефанши из крестьянского па-де-катра, а на второй фотографии - о, это Азарос Сурмеян (Илларион) и Надя Поттс (Мирта). Честное слово, я не знаю, почему Мирта сидит у Иллариона на спине, в спектакле ничего подобного не было! В голове возникают ассоциации совсем не жизельные: то вспоминаются Хома Брут с панночкой, а то и вовсе - Януш с Барбарой из "Леся" Хмелевской ("Вы должны панну графиню перенести! - настаивал автор. - Следует показать, что даже любовь правящих классов была тяжела для народа. Эта сцена — доказательство. И вообще, не охайте при этом, вы олицетворяете мощь, крепость и физическую силу народа"). Конечно, такая Мирта хотя бы не затанцовывает Иллариона до смерти - но зато явно собирается его как следует заездить. Впрочем, Илларион, кажется, совсем не против... кто знает, может, ему Мирта понравилась? Неожиданный пейринг, но в чем-то симпатичный.