Проходила мимо почты и без особой надежды заглянула спросить, нет ли для меня чего-нибудь. А мне взяли и выдали мемуары Карен Кэйн "Movement Never Lies"! И даже паспорта не спросили, потому что, как сказала почтовая дама, "а зачем, я вас все равно знаю". Уровень жизни сразу резко скакнул вверх, настроение наладилось, на улице потеплело, птицы запели, и если б не перевод - прямо сейчас села бы читать MNL от начала до конца. Но перевод тут как тут, поэтому приходится укрощать аппетиты. Но ничего, я уже нашла замечательный отрывок про Эрика - надеюсь, один из многих. В отличие от Аугустина, Кэйн вспоминает об Эрике с большей человеческой симпатией - и что особенно приятно, с такой же симпатией вспоминает о Константине. А Рудольфу в ее мемуарах посвящена целая глава.
Ну вот, что касается Эрика... Как пишет Карен, он был всегда невероятно красив, но его ноги и руки были "тонкими, как палочки". Он всегда ел очень мало и был невероятно привередлив, и Константин ("его многолетний партнер" - так Карен называет Константина) рассказал Карен, как однажды врач, осматривавший Эрика, пришел в ужас: впервые он столкнулся с истощением взрослого человека в Канаде. В последний год жизни Эрик ужасно выглядел и очень много работал, и друзья изо всех сил изворачивались, чтобы заставить его поесть хоть раз в день. Как на грех, Константин как раз тогда уехал на несколько месяцев в Азию и Австралию по гранту Совета Канады по искусству (интересно, что я встречала сведения о том, что в 1985 году он был ассистентом Эрика, ставившего в Австралии "Сильфиду"; было ли это в рамках все той же поездки или нет, я не знаю). Почему как на грех? Да потому что Константин был прекрасным поваром и готовил то, что Эрик соглашался есть. А без Константина Эрик и вовсе отбился от рук и есть перестал.
Вот как мне теперь выбить из головы чудесную картину: Константин сидит рядом с Эриком и уговаривает: "Ну кисонька, ну еще ложечку..." - а Эрик кривится так, будто его пытаются отравить. А, черт с ним, не буду ничего выбивать из головы, это же такая прелесть.