Вернулась к биографии Мясина, читаю потихоньку и чувствую, что начинаю все сильнее жалеть бедного Л.Ф. А о Дягилеве хочется сказать - с интонациями Эндрюса в роли Себастьяна Флайта: "Poor Serge. He really was an homme fatal, wasn't he. He killed at a touch". Ненамеренно, не со зла, а с лучшими чувствами - но Мясина он, судя по всему, перекрутил психологически так, что потом Мясин всю жизнь не мог разобраться с этими травмами. Хотя, конечно, справедливости ради стоит признать, что еще до Дягилева над "перекручиванием" Мясина потрудилась его семья (уже в конце жизни он вспоминал с внезапной откровенностью: "Я был самым младшим в семье, почти заброшенным. Я был не таким, как все. Они не знали, что со мной делать"). Он был уже замкнут и внутренне напряжен (и, возможно, очень не уверен в себе), когда встретился с Дягилевым. Дягилев помог Мясину раскрыть его способности, создал его как хореографа, без Дягилева Мясин не стал бы тем, кем он стал. Но, похоже, именно из-за Дягилева - из-за обострения отношений с Дягилевым - искусство стало для Мясина "суррогатом настоящей близости и спасением от нее" (по словам Гарсия-Маркеса). Только в работе, только на сцене он раскрывался по-настоящему, может быть, полностью становился собой. А с людьми этого, судя по всему, не получалось. И даже его многочисленные влюбленности кажутся не любовями как таковыми, а приступами эротического желания, краткосрочными или долгосрочными страстями.
И я уже писала об этом, но повторю еще раз: мне кажется, разрыв с Дягилевым в 1921 году оказался очень болезненным и для Мясина (несмотря на то, что он обрел свободу). И еще больнее по нему ударило нежелание Дягилева "восстанавливать отношения в прежнем объеме", иначе говоря - непрощение. Может быть, Мясин чувствовал, как много значил для Дягилева раньше, и не мог смириться с тем, что перестал быть для Дягилева самым любимым и понятливым коллегой, другом и учеником. Может быть, именно с Дягилевым у Мясина все-таки была еще и духовная близость, которую он не мог создать ни с кем другим. Не знаю, тут можно много предполагать, а ответов, наверно, уже не найдешь: умерли все, кто мог бы ответить. Да даже если бы и не умерли - все равно, тот же Мясин потом, в сущности, молчал об отношениях с Дягилевым (да и вообще об отношениях с кем бы то ни было). Вся его жизнь - в его собственном изложении - сводилась к "жизни в балете".