Вот здесь, если спуститься чуть-чуть вниз по форумной ветке, можно найти очень славную статью Татьяны Кузнецовой "Юрий Зорич: Па-де-де с историей". Это даже не столько статья, сколько прямая запись рассказов Зорича. Большая часть их, конечно, попала и в его книгу воспоминаний, но так приятно прочитать их еще раз. В этих рассказах Зорич выглядит еще обаятельнее, чем в книге (там он все-таки иногда брюзжит и фыркает). Да и вообще, с чувством юмора у него все было в порядке - кажется, в еще одном интервью он весело сравнивал себя с мумией Людовика XIV. И еще в том же интервью он признавался, что всю жизнь был застенчивым и замкнутым, зато после выхода книги разошелся, начал болтать и теперь уже остановиться не может. Душка, что тут скажешь.
Не удержусь и скопирую сюда рассказ Зорича о Мясине. Насладитесь вместе со мной, давайте-давайте:

"Он был красоты необыкновенной. Лицо, глаза замечательные. Когда танцевал - сцена воспламенялась. Но он был холодноват и замкнут - слишком много было на уме. Ведь он и сам танцевал, и преподавал в классе, и ставил балеты, и ссорился с директорами компаний.
Познакомила меня с ним Тамара Туманова - пригласила на просмотр в труппу Базиля. Я все делал ужасно, мне стыдно даже было. А Леонид Федорович - он был там главным балетмейстером - говорит: «Поднимайся на второй этаж, там Базиль на два года контракт тебе приготовил». Через год он пригласил меня на свой остров в Средиземном море - тот, что впоследствии купил Нуреев. Я приуныл - ну и канитель, что делать на острове два месяца? Но это время оказалось лучшим в моей жизни. Темно-серебристое море, лиловые, красные закаты - тишина, спокойствие. Ездили в Пестум на греческие развалины. Меня Леонид Федорович водил по музеям, объяснял композицию, краски и идеи картин. В свое время этому его учил Сергей Павлович Дягилев.
В гости приезжали Хиндемит, Стравинский, много артистов. Играли на рояле, слушали музыку, спорили о новых постановках. Хиндемит был грибок такой со шляпочкой, похож на немецкого купца, который только что закрыл бакалейную лавочку и поехал на каникулы. В то время он писал музыку для балета «Святой Франциск». Нельзя было подумать, что это гений - такой чудной, веселый. Стравинский всегда немножко натянут, неприветлив. В то время музыканты его музыку терпеть не могли - им было так тяжело играть.
Мясин обещал Сергею Павловичу Дягилеву поставить 100 балетов. А поставил 114. Главное, он никогда не повторялся - ни в стиле, ни в движениях; совершенно гениальный балетмейстер. Вы могли смотреть один и тот же балет раз семь, и каждый раз находить что-то новое - так много новых движений, новых идей, богатых мизансцен. Этот человек не уставал, не истощался. Но его хореографию нельзя возобновить - только Мясин мог восстановить все со всеми нюансами. У него была тетрадь с записями в красно-коричневой обложке - один Мясин мог понять, что там написано. Я как-то подглядел - какие-то каракули, запятые, точки. Мясин брал книжку, заглядывал в нее и говорил: «Вот это очень важно». Он умел придавать значение движению, объяснял, как исполнять роли. С артистами он был педантом: умел добиваться, что хотел, но без резкостей и грубостей. А у меня была куриная память, я часто забывал то, что он поставил на предыдущей репетиции. В испуге я импровизировал, но Мясин никогда не делал мне замечаний - то ли забывал, что сам поставил, то ли ему нравилось то, что я делаю".