Я снова в Москве, воссоединилась с Баклом (когда же я его дочитаю, наконец?), поэтому сейчас будет очередная порция дягилевских анекдотов. Даже дягилевски-мясинских, потому что они в основном касаются Мясина и его краткого, но продуктивного возвращения в Русские балеты в 1925 году. Тогда он снова стал хореографом у Дягилева - взамен ушедшей Брониславы Нижинской - и поставил "Зефира и Флору" и "Матросов".
Оба анекдота рассказаны со слов Бореньки Кохно, но я считаю, что ему вполне можно верить. В отличие от какого-нибудь Лифаря он выглядит более надежным источником. Да и анекдоты психологически весьма верны - по крайней мере, в том, что касается Дягилева.
Итак, случай первый: в конце января 1925 года Мясин прибыл к "месту службы" - в Монте-Карло. Дягилев принял его в одном из гостиничных "салонов", велев при этом Кохно подождать в холле. Как потом рассказал сам Дягилев, Мясин бросился к нему, восклицая: "Comment vas-tu?" - и получил в ответ ледяное: "Comment allez-vous?". Дягилев с порога дал понять бывшему фавориту, что теперь их отношения стали рабочими и официальными, и никаких "ты" и "Леля" больше не будет, "как поживаете, Леонид Федорович" и марш-марш работать.
Случай второй, рабочий: Мясин не только хореографировал, но и танцевал у Дягилева в 1925 году. Вредный Дягилев сыграл шуточку в своем духе и назначил Мясина на роль Голубой птицы в па-де-де Голубой птицы и принцессы Флорины. Причем Флориной стала Вера Савина-Кларк, первая жена Мясина, причина его разрыва с Дягилевым в 1921 году. По воспоминаниям Лидии Соколовой, в двадцать пятом году Мясин не обращал на бедную Веру никакого внимания, но все равно, едва ли и ему, и ей было приятно танцевать друг с другом. Но слово Дягилева - закон. На репетиции Дягилев отправил Кохно к Мясину (он теперь предпочитал общаться с Мясиным не напрямую, а через посредника Бореньку), чтобы тот сообщил Леониду, что, по мнению Дягилева, его движения сейчас были "немузыкальными". Мясин обернулся и обратился прямо к Дягилеву: "Что в них было немузыкального, Серж?". На что Дягилев скроил недоуменную физиономию, посмотрел направо и налево и поинтересовался, что это за "Серж" такой и к кому Мясин вообще обращается. Только благодаря вмешательству Бориса удалось избежать скандала. Но все равно ясно, что отношения Дягилева и Мясина были далеко не такими идиллическими, как их потом пытался представить сам Мясин в своих мемуарах.
И ох, какой злопамятной сволочью выглядит тут Дягилев. Хотя его тоже можно понять: уж чего-чего, а христианского смирения и всепрощения в нем не было. И на Мясина у него вправду был заточен большой зуб - несмотря на то (а может быть, именно из-за того), что Мясин был все-таки самой большой его любовью. Но и вполне понятно, как при определенных обстоятельствах эта большая любовь может превратиться в такую же большую неприязнь.