Весной меня тянет на кладбища: тогда стаивает снег, подсыхают дорожки, и можно бродить между памятников, пока не надоест, рассматривать фотографии, смотреть на небо сквозь голые ветви. Сто лет не была на Немецком кладбище - ну, не сто лет, но два года точно, потому что до него добираться далеко и неудобно, разве что на трамваях (в "Донском" я комбинировала маршруты, чтоб герой мог доехать на трамвае от Донского до Немецкого кладбища, не спускаясь в метро). И на Ваганьковском не была давным-давно, и на любимом Донском - тоже, с прошлого года. А мне хочется там побывать и сфотографировать наконец-то ангела, поставленного вне могил, на Новом Донском; а еще - памятник той, что стала прообразом Рахили в романе. Когда я в десятом году начала спонтанно писать первую главку - "Она лежит на Новом Донском кладбище..." и проч. - у меня перед глазами стояло лицо этой женщины. По-настоящему ее звали Роза. Еще тем летом я пыталась ее сфотографировать на телефон, и до сих пор у меня лежат два расплывчатых, отвратительных снимка: только я сама и могу угадать, что там изображено, могу различить ее черты. Но мне хочется, чтоб и те, кто прочитал "Донское", увидели, какой была Рахиль.
А раз нет Рахили - покажу фотографии ангелов: два ангела с Немецкого кладбища, один - со Старого Донского.

читать дальше

И еще - раз уж вспомнила о "Донском" - давно хотела привести оттуда одно стихотворение. Его цитирует герой в конце предпоследней главы, когда идет сквозь смог, в разгар мучительного лета (списанного с московского лета 2010 года), домой к своему утерянному и обретенному другу.

Юнна Мориц "Памяти Тициана Табидзе"