[m-lle-lucille]

Придумывала я заявки на тур однострочников и допридумывалась - опять оскоромилась: хотела подать заявку, а в результате написала сама очередной драббл. Он, правда, вышел ерундовенький, зато маленький, и автор-кокетка все равно радуется.

40. Драббл был рожден из давних-давних разговоров с  gr_gorinich - о том, как здорово было бы создать в Империи женский батальон космофлота. Мы тогда весело нафантазировали и забыли, а идея, как выясняется, никуда не делась и засела у меня в голове до лучших времен. Итак, заявляю: лучшие времена наступили, идею пустили в дело. Вышла, разумеется, АУшка, беглая и без глубокой проработки деталей. Но я и не претендую сейчас на лавры и котлеты. Я просто маленький шиппер. А драббл называется - "Ведьма".

"Легенда о героях Галактики", PG-13, Магдалена фон Вестфален/Хильда фон Мариендорф, АУ

Когда император Райнхард дарует женщинам-подданным Империи право поступать в Военную Академию и на службу в армию, отставной гросс-адмирал Мюкенбергер суеверно сплевывает и говорит: "Ну, раз бабы полезли в космос, мне там точно больше делать нечего".
Когда Хильдегарда фон Мариендорф оставляет штатскую службу (теплое секретарское местечко!) ради шаткой и ненадежной военной карьеры, бывшие сослуживцы крутят пальцами у висков, а близкое окружение выражает соболезнования графу Мариендорфу. С такой дочкой лучше не рассчитывать на уютную старость и ораву внучат. Только и жди беды.
Когда баронесса фон Вестфален превращается из патронессы изящных искусств в спонсора первого женского отряда космофлота, никто даже не удивляется. Хотя и поговаривают шепотом, что не стоило называть флагман, выстроенный на ее деньги, - "Кримхильдой". Слишком вызывающе, и император может обидеться.
В Империи становится весело.
Три раза в неделю в городском доме баронессы Вестфален появляется привидение: с улицы можно увидать, как по темным комнатам проплывает сгусток света. После полуночи, когда слуги ложатся спать, к боковому крыльцу тихо подъезжает машина, и штабной офицер Хильда Мариендорф прошмыгивает из двери в дверь, кутаясь в короткий плащ. Тонкий осенний лед хрустит у нее под ногами. Как в романах, встречает ее на лестнице баронесса с маленьким фонариком в руке и проводит по анфиладе, крадучись, чтоб ни одна половица не скрипнула под каблучком. Электрический луч скользит по стенам и росписям на потолке, выхватывая из мрака лилии, единорогов, ангелов и граций. По ночам комнаты разрастаются, обращаясь в залы: в них можно танцевать вслепую, скользить по паркету, не боясь наткнуться на мебель. Баронесса любит простор и свежий воздух. В ее спальне окна приоткрыты в сад, и оголенные ветки сирени чернеют в раме, как паутина.
В постели они болтают обо всем на свете, выговариваясь за два дня разлуки. Беседы уличают их: пусть они сами и не признаются никогда, что влюблены, но с кем еще можно щебетать до утренней зари, сблизив головы на подушке? Порою кажется - им не избежать огласки и скандала. Только реформы спасают от молвы: кому из придворных сплетников захочется копаться в интересной женской дружбе, когда мир катится кувырком? Пусть боги благословят императора Райнхарда, вызывающего огонь на себя. Его свет затмевает глаза, и приближенные могут спокойно заниматься своими делами в тени.
- Будь я помоложе, - мечтательно произносит баронесса, - я бы, пожалуй, пошла по вашим стопам. Вдвоем с вами мы бы навели порядок в этой армии.
- Вы отбиваете полномочия у военного министра, молитесь, чтобы он не услышал, - фыркает Хильда. Где те дни, когда она трепетала перед военным министром, перед каждым адмиралом и даже адмиральскими адъютантами? Теперь она ничего не боится. Да и можно ли бояться, развалившись на баронессиной кровати, в ее потаенном тепле?
- Придется вам поработать за меня. Ну как, по силам вам добраться до министерского поста, а, Хильда?
- Я не хочу быть министром, я хочу быть начальником генерального штаба, это гораздо интереснее. А вы-то сами! Вы не стали министром, но у вас больше власти, чем у министра.
- Берите выше - чем у всего кабинета министров.
- Если б не ваша поддержка, не видать нам "Кримхильды" и академических стипендий.
- Государство не любит тратить деньги на булавки, - говорит баронесса и ерошит Хильде волосы. - Вы совсем мальчишка.
- А вы фрондерка, - счастливо отвечает Хильда.
- В здоровом государстве оппозиция необходима, иначе мы вернемся туда же, откуда начали. Вы должны радоваться, что я существую.
- А я радуюсь, разве незаметно?
Граф Мариендорф говорит, что в последний год видит свою дочь веселой чаще, чем за все двадцать лет, что прошли с ее рождения. Она несется, как комета, опаляя ресницы, будто очнувшись от летаргического сна. И вдруг выясняется, что она не одна такая: в новой Империи немало девушек, отчаянно желающих вырваться из привычного круга, прочь из раз и навсегда распланированной жизни. По крайней мере, их достаточно для того, чтобы набрать курс в Академии. А учебный отряд курсанток вскоре может влиться в действующую армию, и время бежит так быстро, как будто его подгоняют хлыстом. Болезнью императора заражены мальчики и девочки: они спешат за почестями и славой, пока еще совсем молоды; им чудится, что к двадцати пяти годам жизнь уже окончена.
- Когда сформируют боевой отряд, надо будет придумать ему хорошее имя. Я знаю, чтó вы сейчас скажете, но я уверена, что его сформируют, и не разубеждайте меня.
- Даже и не думала, - уверяет баронесса. В комнате жарко, и она сбивает одеяло на край кровати, упирается белыми локтями в подушку, растрепанная, разрумяненная, прелестная, земная. Хильда ведет пальцем по ее голой горячей спине, нажимает на темные родинки и называет вслух:
- Это звездочка, это мушка, это полумесяц, это тюльпан...
- Хильда, не отвлекайтесь, я все равно не боюсь щекотки. Мы говорили об имени для вашего отряда. Или вы не можете придумать ничего лучше "Черных уланов"? То есть "Уланесс"?
Хильда хохочет, как школьница, заливается, раскрывая рот - галка, а не офицер. Как ни мала, как ни дурна шутка - ей сейчас все едино. По ночам она сбрасывает обязанности, правила, крохотные, но накрепко впившиеся в кожу приличия вместе с мундиром. Когда она слышит слово "свобода" - она вспоминает в первую секунду наготу и полумрак, цветочный запах волос и подушки (духов и шампуня). Ей даже стыдно: кто теперь, кроме мятежников, посмеет назвать подданных Империи несвободными людьми? - а она до сих пор чувствует себя совершенно свободной только в спальне баронессы. И еще - в небе.
- "Черные уланы" вызовут меня на дуэль за плагиат, если я последую вашему совету. Ну уж нет! Я не хочу прослыть кровожадной убийцей.
- О да, вы же стреляете метко. Но у вас есть другие идеи? Неужели?
- Не будьте таким скептиком, баронесса, у меня есть даже три идеи.
- Да ну? Выкладывайте.
- Как насчет "Валькирий"?
- "Валькирии" заняты, вас будут путать.
- Вы тоже так думаете? А впрочем, вы правы, нас обогнали на повороте, ничего не поделаешь. Тогда - "Воительницы"?
- Фу, Хильда, где же ваш вкус?
- "Амазонки"?
- Не стоит, вас тогда назовут мужеподобными, но откажут в мужественности. Сейчас еще рано принимать такое имя. Жаль, но придется подождать, лет через десять придет время "Амазонок". А пока...
- "Орлеанские девы"? Это сверхидея.
- Чтобы вас сожгли в Изерлоне?
- Нет, на вас не угодишь.
Они смеются, будто нет между ними преграды в несколько лет, преграды, сложенной из жизненного опыта, из утрат, несчастий, влюбленностей. Если бы они были сентиментальнее и откровеннее, они дошли бы до сердечных излияний, нежных признаний и слез. Но деловитый дух силен в них, они страшатся чувств и чувствительности - и бросаются в смех, в детскую возню; они ведут почти серьезные разговоры (тема серьезна, только тон легок), спасаясь от опасных слабостей. Мир раскачивается на "pas-de-géant", им весело жить в сумасшедшее время, они ждут перемен. Пусть будет, что будет, а назад они не хотят.
- Нет, нет, нет, все не то. Вы не воительница и не валькирия, вы даже не Жанна д'Арк и не Антиопа, вы не амазонка, вы лучше. Вы похожи на ведьму на метле.
- На метле?
- На помеле, на швабре, на венике. Вы слишком счастливая, вас не удержать на земле.
- Значит, в небе - "Ночные ведьмы", - заключает Хильда и целует баронессу.
Она не знает своего будущего, она не знает, скрывается ли в грядущей мгле день, когда ее убьют на войне. В сером окне падают метеоры на сиреневые ветки, тянется осенняя ночь, которая не ведает рассвета. Но Хильда верит, лежа в постели со своею любовницей, что непременно вернется с неба на эту землю. Когда закончится шабаш.