А не подвести ли мне промежуточные итоги по голосованиям за любимые пейринги с Аннерозой и Оберштайном? Промежуточные - потому что закрывать голосования неохота, а результаты все равно едва ли сильно изменятся. Я так понимаю, все желающие уже нажали на кнопочку. Вот и чудненько.
Начнем с ОТП Аннероза/?. Первое место с минимальным перевесом в один голос (16 голосов) вырвал пейринг Аннероза/Кирхиайс, канонический, пусть и несчастливый. А на втором месте (15 голосов) вольготно расположился замечательный и не такой уж далекий от канона пейринг Аннероза/Хильда. Ну что, братья-шипперы, возрадуемся? Признаться честно, я не ожидала такого торжества фемслэша. А ведь в какой-то момент фем лидировал с внушительным отрывом, опережая гет с Кирхиайсом чуть ли не на восемь голосов. И лично мне было очень приятно на это смотреть. Впрочем, я нисколько не переживаю из-за второго места моего ОТП, наоборот - радуюсь: подумать только, нас целых пятнадцать человек - тех, кто любит пейринг Аннероза/Хильда. Ура.
Остальные пейринги с Аннерозой набрали гораздо меньше голосов: 3 - у мюзельцеста, 2 - у пейринга с Фридрихом, по одному голосу набрали пейринги с Магдаленой и Конрадом, и четыре человека проголосовали за свои варианты.
А теперь поговорим об Оберштайне. Первое место твердо занял отличный пейринг Оберштайн/Фернер (или Фернер/Оберштайн, кому как нравится), у него восемнадцать голосов. Выглядит внушительно, что ни говори. На втором месте устроился еще один отличный, нет, даже замечательный, а проще говоря - мой любимый пейринг Оберштайн/Райнхард. Четырнадцать голосов - это очень хороший результат. И я рада и за первое, и за второе места.
Все остальные варианты набрали гораздо меньше голосов. Третье место вырвала Мэри-Сью... прошу прощения, пейринг Оберштайн/НЖП (8 голосов). По пять голосов у пейрингов с Хильдой и Магдаленой, по четыре голоса - у пейрингов с Биттенфельдом и Аннерозой. Оберштайн/Кирхиайс и Оберштайн/Роенталь набрали по три голоса. А еще предлагали варианты Оберштайн/Вален и Оберштайн/Фаренхайт.
Выводы? Нет, выводов у меня нет. Я хотела вообще-то сделать пост с картинками, проиллюстрировать хотя бы первые и вторые места - и в пейрингах с Аннерозой, и в пейрингах с Оберштайном, - да вот беда, выяснилось, что весь фанарт с нужными пейрингами я уже выкладывала, а скрины было щелкать лень, да и скучно. Так что обойдемся пока без картинок, а там, глядишь, их и нарисуют.

@темы: LOGH

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Почитала саммари фиков в Bleach Big Bang. В одном фике, глазам своим не верю, обещают, может быть, Рангику/Хинамори. С ума сойти, теперь буду ждать (хотя, конечно, космическая АУ меня мало привлекает). А больше ничего и не заинтересовало, ну, я скучный человек, я по Бличу могу читать только свои любимые пейринги, а они, мягко говоря, непопулярны. Да и ладно.
Хм. Посмотрела еще раз саммари, где обещают Рангику/Хинамори, сглотнула и поняла - пожалуй, придется просто выуживать из текста ОТПшные эпизоды, если они все-таки появятся. А то все остальное уж очень для меня экзотично.
Ну, и раз такое дело - тряхну стариной, выложу, пожалуй, один из самых шипперских моментов с этой парочкой: из филлерной арки с занпакто. Помню, когда та серия только-только вышла, я хохотала и говорила, что если б в точно такой же ситуации оказались персонажи мужского пола, их бы уже вовсю слэшили, а на девочек никто и внимания не обратил. А ведь хорошо лежат, пусть и в обмороке.

Вспомнила - это 245 серия

Не в обзоры.

@темы: Bleach

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Итак, по требованиям общественности начинаю опрос про любимые пейринги с Оберштайном. Очень прошу всех держаться в рамках приличия и не кричать в лицо друг другу: "Мой ОТП - канон, а ты ваще кто такой?!". Можно ведь и тихо дать оппоненту понять, что он неправ и вообще в Оберштайновых пристрастиях не разбирается.
От себя скажу, что для меня Оберштайн/Райнхард - ОТП, Оберштайн/Фернер - просто хороший пейринг, в который я верю, исходя из канона. Оберштайн/Хильда, Оберштайн/Роенталь, Оберштайн/Биттенфельд, Оберштайн/Мэри-Сью и т.д. - это все я не ем (а при попытках съесть - почти не перевариваю).
Итак, поехали. Голосование многовариантное. Пейринги с собакой и родиной в нем не участвуют, ну их вообще.

Вопрос: Ваш любимый пейринг

1. Оберштайн/Райнхард		19	(18.1%)
2. Оберштайн/Фернер		28	(26.67%)
3. Оберштайн/Кирхиайс		4	(3.81%)
4. Оберштайн/Роенталь		10	(9.52%)
5. Оберштайн/Биттенфельд		7	(6.67%)
6. Оберштайн/Хильда		8	(7.62%)
7. Оберштайн/Аннероза		6	(5.71%)
8. Оберштайн/Магдалена		5	(4.76%)
9. Оберштайн/НЖП		15	(14.29%)
10. Свой вариант в комменты		3	(2.86%)
Всего:		105 Всего проголосовало: 57

@темы: LOGH

---

Давно хотела устроить дурацкий опрос про Аннерозу - а точнее, про пейринги с ней. Судя по творчеству в фэндоме, Аннероза у нас - второй кандидат на выданье (первый - Оберштайн), и с кем только ее не сводят: и с Попланом, и с Роенталем, и даже, говорят, не то с Линцем, не то с Сильвербергом. Впрочем, может быть, это только слухи. Может быть, все не так уж и печально. А все-таки мне интересно узнать, с кем вы - да-да, вот именно вы, - любите пейрить Аннерозу. Голосование многовариантное.
И сразу скажу пару слов о собственных пристрастиях: ну, Кирхиайс/Аннероза и Аннероза/Хильда - с этими пейрингами все ясно, даже объяснять ничего не буду. Забавнее вышло с пейрингом Райнхард/Аннероза: одно время этот инцест приятно будоражил мое воображение. Но так вышло, что во всех фиках на эту тему, попадавшихся мне, "запретное тяготение" приписывалось Аннерозе, а по-моему, если уж и приписывать инцестуальное влечение (и непременно неосознанное), то - Райнхарду (он, если вдуматься, и в Хильде нашел себе "старшую сестру"). В общем, мой интерес к этому пейрингу благополучно увял.
Фридрих... ну, что Фридрих? Он, конечно, "приличный пожилой джентльмен на троне", и в первом спектакле у них с Аннерозой совет да любовь, но в целом - спасибо, не надо. Как ни крути, а в основе этих отношений лежат насилие и принуждение, и мне это против шерсти.
С Магдаленой мог бы выйти занятный пейринг, но пока все, что я встречала на эту тему, меня не трогало. Может быть, когда-нибудь кто-нибудь напишет что-нибудь подробное об отношениях этих подруг при дворе, но... вряд ли. Разве что в фэндом придет заинтересованный фемслэшер.
Кто там еще остался? Конрад? Ах, Конрад, Конрад... не знаю, может ли односторонняя любовь считаться пейрингом. Наверно, нет, но мне страшно нравится невзаимная влюбленность Конрада в Аннерозу. Вернее, канон однозначной трактовки не дает, но я вижу эту влюбленность невзаимной, хотя и понимаю, что можно воспринимать ее и по-другому.
Ну ладно, наболтала пол-романа, а теперь опрос. Чур, не устраивать громкие скандалы из-за пейрингов. Тихие можно.

Вопрос: Итак, вы предпочитаете видеть Аннерозу в паре с:

1. Зигфридом Кирхиайсом		18	(18.37%)
2. Хильдой фон Мариендорф		17	(17.35%)
3. Райнхардом фон Лоэнграммом		4	(4.08%)
4. Фридрихом Голденбаумом		3	(3.06%)
5. Магдаленой фон Вестфален		2	(2.04%)
6. Конрадом фон Модером		1	(1.02%)
7. Свой вариант в комменты		4	(4.08%)
8. Зигфридом Кирхиайсом		18	(18.37%)
9. Хильдой фон Мариендорф		17	(17.35%)
10. Райнхардом фон Лоэнграммом		4	(4.08%)
11. Фридрихом Голденбаумом		3	(3.06%)
12. Магдаленой фон Вестфален		2	(2.04%)
13. Конрадом фон Модером		1	(1.02%)
14. Свой вариант в комменты		4	(4.08%)
Всего:		98 Всего проголосовало: 38

@темы: LOGH

---

О господи, я наконец-то пишу и, как всегда, жутко боюсь сглазить. Я совсем не знаю, что получится, я не знаю, будет ли этот текст не совсем бездарным, я не знаю, сколько месяцев я буду с ним возиться, но пока что он идет, и это восхитительное ощущение. Он перекликается с вселенной "Донского кладбища", но мемориальному мальчику Славе, к сожалению, там почти не нашлось места. Ну, значит, не судьба. Боюсь, что я перепеваю саму себя, ну и черт с ним. Главное - текст начался, и я его чувствую в себе. Все-таки, осенью мне пишется лучше всего: два года назад я начала осенью "Донское", ну а теперь - посмотрим, что получится.

@темы: антисоветский роман, "Чтецы"

---

А я тут Блич взялась пересматривать... по кусочкам, правда, и только первую арку. Линия Рендзи и Рукии по-прежнему трогает до слез: ох, помню, как четыре с лишним года назад, когда смотрела Блич в первый раз, бегала как ошпаренная кошка по бличесообществам и искала хоть какой-нибудь фик про Рендзи и Рукию. Мне надо было буквально "заесть" канон каким-нибудь славным, нежным, влюбленным текстом. Но тогда я ничего не нашла и с горя пошла и написала первый свой фик по Бличу - именно о них. И стыдно признаться, до сих пор его люблю, хоть ничего выдающегося в нем нет. Но если вдуматься, у меня есть два самых-самых любимых момента в первой арке - а может, и во всем "Бличе" - и оба связаны именно с этой парой: первый - когда Рендзи в тридцать второй серии просит Ичиго спасти Рукию, а второй - когда Рендзи несет Рукию на руках с горы Сокиоку. Есть еще много любимого с другими героями и из других арок, но это - ах.

@темы: Bleach

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

О Хильде. Не в обзоры.

Читаю у  Крейди пересказы отрывков из такаразучного мюзикла, ностальгически вспоминаю первый спектакль, папу Мюзеля, пластиковый тортик, и даже Хильду в галифе. Вот уж не думала, что буду поминать ее добром, но поди ж ты - все познается в сравнении. Такаразучная Хильда в платье и с хвостом ("в шляпе и в образе") делает мне очень больно. Хотя я прекрасно знаю, что этого следовало ожидать: законы жанра сильнее исходника, и плетью обуха не перешибешь.
Просто мне ужасно жаль, что Хильду превращают в розовую дурочку (о, написала, а потом подумала - жаль, что "розовый" здесь не обозначает ориентацию), упрощают и огрубляют довольно сложный и тонкий образ, делают из серьезной и самостоятельной девицы какую-то инженю, "женщину - друга человека". А ведь прелесть Хильды, по-моему, именно в том, что ее и сам Танака не смог загнать в рамки, хоть и пытался. Но она все равно выбилась из шаблонного образа подруги главного героя, несмотря на влюбленность/секс/беременность/свадьбу; и любовь там оказалась не "с первого взгляда и на всю жизнь", и секс был не блистательным, и беременность не расставила все точки над i, и свадьба не стала хеппи-эндом, а только одним из этапов. Ну не получилось из Хильды образцовой любовницы-жены-матери, не подошли ей эти привычные женские роли. И это прекрасно, и, пожалуй, за это я ее так люблю. И поэтому расстраиваюсь, когда всю неоднозначность с нее смахивают, как пыль, и делают ее - да простятся мне опять эти утеновские аналогии - просто принцессой.
И черт возьми, обо всем этом я уже писала. Даже скучно. И конечно, вместо того, чтобы ворчать, надо бы посмотреть мюзикл целиком, благо он уже появился, а потом делать выводы.

@темы: LOGH, Хильда М.

---

Придумала веселый крэковый слэшный пейринг с Эмилем - в придачу к моим любимым Эмиль/солдатик-из-76-серии и выросший Эмиль/принц Алек. Но этот уж совсем сумасшедший - Конрад фон Модер/Эмиль. Юный Конрад будет рассказывать Эмилю, что госпожа Аннероза самая красивая и замечательная, а Эмиль будет упираться, возражать и утверждать, что самый красивый и замечательный - его величество император Райнхард. Затем они синхронно вздохнут и признают, что ничего им с этими красивыми и замечательными не светит. И поспорят еще, кто в этом виноват - Оберштайн (т.к. он всегда во всем виноват) или все-таки Хильда.
Бедный мой Конрад, на самом деле, представляется мне пока чистым натуралом, который может броситься в эксперименты с досады. Правда, боюсь, это уж пойдут ответвления к моему фанону. Но что ж делать, если - опять-таки, в моем фаноне, - Аннерозу ему никогда не получить? Зато с него станется романтически хранить ей верность, не изменять с женщинами - и утешаться с мальчиками.

@темы: LOGH

---

Пишу в ЖЖ ерунду, все про книги да про Кузмина, а человек, с которым можно было бы поговорить на эти темы, молчит и молчит. По-моему, ее вообще нет в сети который день, и у меня от этого ужасный Liebeskummer. Но, верно, так надо, и ничего с этим не поделаешь.

@темы: антисоветский роман

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Смотрю налево и направо - все закрывают дневники. А я не хочу. Даже не потому, что нет у меня ничего крамольного - ни секса с несовершеннолетними, ни вообще сильно откровенных описаний секса, ни наркотиков, ни самоубийств, - а потому, что если уж захотят докопаться, то докопаются. И при этом будет совершенно не важно, что написано на самом деле. А я привыкла к открытости своего дневника, привыкла, что ко мне приходят "незарегистрированные", привыкла, что меня находят через поисковики. Пусть так и будет.
Но это исключительно мое личное решение.

@темы: антисоветский роман

---

73. Переборола лень, собралась с духом и решила все-таки выложить маленькую и довольно-таки бессмысленную эротическую зарисовочку. Получилось нечто мутное, темное и вялое, заодно я лишний раз поняла, что эротику сочинять не могу, не умею и ленюсь. Только подхожу к решительному моменту, так сразу и думаю: а зачем подробности, когда и так все ясно? Ну, а если не ясно, так пусть тот, кто осмелится это прочитать, сам дофантазирует. Что еще сказать? Сюжета нет, мыслей нет, диалогов нет, время действия - постканон, можно считать все это ответвлением к другим моим фикам, а можно и не считать. В любом случае, это мой развесистый фанон. Цитирую внаглую стихотворения Кузмина и Джованни Строцци, ну и по мелочи еще кое-что. Чур, неприличными словами не выражаться и на чай не давать. Называется скучно: "Сны госпожи Грюневальд".

"Легенда о героях Галактики", R, Аннероза/Хильда

Хильда всегда слышит, как она входит: ни с чем не спутать этот шелест ткани по полу, это нежное колебание воздуха. Так дрожат струны за миг до начала игры: звука нет, лишь его предвкушение. Нельзя оглядываться - но зеркала отражают ее: она в белой рубашке, как безумица или ведьма, золотые волосы сияют вокруг ее головы. Ни слова, мой друг, ни вздоха, и Хильда не шевелится, но пишет прилежно в тетради: "...и я хочу оставить сыну страну, где дороже всего будут ценить не военных, а учителей, историков, писателей, экономистов. Инерция войны слишком велика, мы наращиваем оборонную мощь, чтобы защищаться от тех, кого мы завоевали. Даже в новых книгах повторяют одно и то же: "Если завтра снова в бой...", а хоть бы кто-нибудь воскликнул: "Больше никогда!". И если бы не леди Аннероза, я..."
Перо чертит косую линию, запись обрывается, страницу уже не заполнят до конца. Аннероза молча стоит у нее за спиною, не читая чужого дневника: не все ли равно, что за глупости строчит Хильда? Не доверяй бумаге своих мыслей, режь по живому, прикидывай на сто лет вперед, кто это увидит, а лучше всего - вовсе не пиши. Увы, она слишком цивилизованна, чтоб уйти в предания и легенды, она принадлежит бумажному миру. "Вы скучная, вы ни о чем не мечтаете", - твердит разочарованно какой-то серый двойник, но Хильде не до его печалей; о чем мечтать, когда все испытано? Она захлопывает тетрадь и встает из-за стола, сплетенная на ночь коса ударяет ее по груди.
- Я так устала сегодня, если б вы знали. Как хорошо, что вы пришли.
Но холодные руки закрывают глаза Хильды, и шею леденит поцелуй. Она чувствует, как Аннероза скользит губами по коже, пьет не кровь, а биение крови, горячий ток. Под скользким шелком будто нет тела, эта плоть почти стала духом. Не сама ли Хильда в сантиментальном бреду хотела, чтоб любимые и после смерти могли наслаждаться, даже обратившись в вампиров? Впрочем, она и не то бы придумала, лишь бы убедить себя, что влюблена. Свое исчезновение она предвидит слишком ясно: душа не умрет, но позабудет дом и имя, и все земные связи. И ей не страшно и не жаль, она рада утратить то, что сейчас имеет. Мало просто быть влюбленной, хорошо бы еще желать, тянуться, возбуждаться и возбуждать; ничего она не знала, пока не встретила Аннерозу. С ней нет стыда, ее запах не хочется смывать по утрам. Хильда оборачивается, стряхивая ее руки, как стряхивают черную повязку, наваждение, сон, - и обнимает ее, спящую.
Она сомнамбула, она не помнит, как приходит к Хильде - ночь за ночью, и не помнит, как возвращается к себе в спальню. Ее веки сомкнуты, она не слепая и не зрячая, а блуждающая где-то далеко. Кого она по-настоящему привлекает в объятия? Неизвестно, Хильда и не гадает, чтоб не взревновать - и не разбудить ее. Что нового в том, чтоб подменять других, служить сосудом, куда выливают любовь к кому-то третьему? Она прижимается к Аннерозе - сосками, животом, пахом, и трется, уже зная, что будет дальше. Аннероза оттягивает пояс и засовывает руку ей в штаны - о да, Хильда вновь спит в пижаме, как в юности, и тем лучше, не надо возиться, задирая подол. Волосы на лобке сбриты, удобнее так ласкать, пробираясь внутрь, окуная пальцы в соленую слизь. Отчего-то Аннероза больше всего любит брать Хильду стоя, прижав к стене, - и теперь загоняет в угол, трахает резко и долго, держит за горло, чтоб не дергалась. Странны и смешны ее потайные фантазии, впору закричать от страха - но Хильда не кричит и как завороженная смотрит в белое, замкнутое, мертвое лицо Аннерозы.
Чего бояться, все идет, как заведено, и самые поразительные выдумки быстро обращаются в привычку. Все любовники занимаются сексом, и все по-разному, ну, вот и Хильда с Аннерозой делают это - вот так. Когда Хильда кончает, Аннероза отпускает ее и сбрасывает через голову ночную рубашку, голая ложится на кровать. Теперь ее черед, и Хильда знает, как доставить ей удовольствие: гораздо легче, чем ее брату, который не любил любви. Она целует Аннерозу от горла до ступней, ничего не пропуская, целует ее - "как плащаницу" (откуда является это сравнение и что означает?). Как белы и малы эти ножки с высоким подъемом, как розовы круглые ногти - будто лепестки, и Хильда лижет один за другим, все десять, растянувшись ничком. Но пора пускаться в обратный путь, снизу вверх, пора процеловать новую тропинку и задержаться на середине. Ах, Хильда, как вы красноречивы, - говорит ей Аннероза днем, и у Хильды кровь приливает к щекам. По ночам она еще лучше работает языком, прячет лицо между нежных раздвинутых бедер. Нет, преступленье - прикасаться руками к такой красоте, только ртом, только ртом нужно собирать ее росу. Аннероза хрипит и бьется, точно в петле, потому что не в силах привыкнуть к наслаждению, потому что наяву сжилась со своим несчастьем. Осознанное бегство причинит ей боль - что же, значит, она дурная, порочная, гадкая? - и несостаренное тело само обходит запреты. Сновидения не в счет, сновидения - это не грех, и самой Хильде подчас трудно разобраться, что почудилось, а что произошло на самом деле. По утрам она смотрит в зеркало, изгибает шею, пытаясь найти хоть один след: засос, укус, синячок, - так ищут знак сделки с дьяволом; но все напрасно, она, как в двадцать лет, бледна и невинна. Аннероза легка, как призрак, ее поцелуи соскальзывают с щек, губ и рук, и исчезают вместе с нею на рассвете.
Хильда снимает золотые волоски с языка: отчего бы не купить медальон и не сохранить их навсегда, спародировав истинную любовь и неутешное горе? Пусть это кощунство, но она устала от святынь и страданий: надоело, надоело поститься и носить траур. Ей хочется надерзить всем важным, старым и чванным, ей хочется, будто в юности, послать к черту приличия и стать прежней сумасбродкой Хильдой, проказницей и сорванцом. Что с того, что это дурной пример сыну? Он не осудит ее слишком строго, он тоже отравлен этим веселым ядом - и простит, когда вырастет (ах, нескоро это будет, пока он еще в пеленках лежит). И пусть красота досталась ему от отца - но в нем дремлет дух Хильды, ее горячка, ее строптивость. И когда-нибудь, разбирая вещи умершей матери, он найдет медальон с золотыми волосами, пропахшими женским соком, и посмеется: ах, умела она пожить, ах, она, на солнце суровая, под луной кружилась, как вихрь.
И не ведает он, будущий хранитель древностей, архивов и реликвий, что лунные лучи сегодня едва-едва пробиваются сквозь шторы. Но и в полумраке Хильда видит ту, которая отдыхает от ласк - о, непременно сомкнув "потемневшие веки". Как странна и фантастична непроницаемая немота: она явилась из романов, где целуются маски, страшась выдать себя голосами. Любовные позы размеренны и прелестны, под пудрой заплаканы щеки, мушки, вырезанные из тафты, разбросаны, как попало: за ухом звезда, подмышкою - чертик, на боку - раскрытая лилия. Хильда стаскивает кофту и трогает свои маленькие, еще крепкие груди: вот сюда, в ложбинку, посадить розочку и застегнуться до горла, чтоб никто, никто не заметил. Нет времени, чтоб сочинять нежные записки и сбрызгивать их фиалковою водой, некогда выстаивать час за часом возле красавицы, играющей на рояле, и переворачивать для нее ноты, и нельзя, нельзя, запрещено бродить по набережной вдвоем, стуча тросточками и красными каблуками, расставаться на одном мосту и встречаться на другом, пока не посветлеет небо. Как жаль, что она не рисует: взамен медальона могла бы заказать драгоценную табакерку и вделать в двойное дно миниатюру на пластинке слоновой кости. Стоит лишь нажать секретный рычажок - и вот, на голубом фоне, на батистовой простыне, распростерта нежная, нагая, равнодушная, с закрытым лицом: Леда, Психея, Ламия. Это тоже романическая уловка, хитрость измученного любовника: так хочется носить ее с собою, навеки овладеть ею, купить, как душу, чтоб в любую минуту украдкой смотреть на нее и думать - вот она, и я имею ее, и имел... нет - имела!
Хильда не трогает ее теперь, нужно выдержать паузу - там, где другие переговариваются после секса, они молчат: Хильда любуется, Аннероза дремлет. Волнение сменяется короткою апатией, часы медленнее стучат. Аннероза только вздыхает однажды и дергает ногами, как кошка, поймавшая в сновидении мышь, хищно оскаливается - о, всего на секунду, не дольше. И вот ее губы снова тронуты ласковой улыбкой, словно она поет без голоса: "Я так безропотна, так простодушна". Других она обманывала своим смирением, но - вздор, думает Хильда, меня вам не обмануть. Властолюбие и сладострастие, злость и упрямство, лицемерие и хитрость, все семьдесят семь грехов (отчего же - семьдесят семь?) растворены в ее жилах. Она убьет иголочкой для вышивания, удавит кружевной подвязкой: в ней тоже живет та страшная инерция войны. Пусть следующее поколение говорит хором: "Больше никогда!" - а взрослые не вылечатся: им и странно, и тревожно, и жутко оттого, что они по утрам не слышат стрельбы.
Аннероза приподнимается и привлекает Хильду к себе, спокойно и властно берет в объятия; сладко покоряться ее слабости, а не мужской силе, сладко мечтать о сопротивлении - и не сопротивляться, размыкая колени под ее умелой рукой. Хильде суждено быть женой, уступчивой и гибкой лозою, побегом алого винограда; она вьется вокруг прямых, сильных, сияющих, захлестывает и тянет прочь - нет, не лоза, а петелька, намыленная добела. Кто к ней попал, уже не вырвется. Аннероза спит со своим несчастьем, с подружкой-смертью - comme il est lourd tout cet amour léger! Как тяжела ты, легкая любовь, с привкусом лунатизма, в остроугольных кабинетных декорациях: а все оттого, что Хильда не любит будуарной пышности, отвергая и обивку цвета массака, и козетку красного дерева, и резные багеты. Лишь смятая постель явилась из книги маркизы, с раскрашенных акварелей, и оттуда же - тлен, веницийские пылинки, могильные букеты на столе. Аннероза ложится на нее и целует, раздвигая языком губы, вторгается холодно, будто насилует. Но это та же мертвенная игра, заманивание и притворство: Хильда уступает чужому желанию, не надеясь его воссоздать - лишь разделить ненадолго. Она бесплотная и невлюбленная, она питается сонной страстью Аннерозы, заполняя свою пустоту: всю жизнь ей приходится имитировать чувства и подделываться под других, быть такою, какой ее хотят видеть. О, не лучше ли оставаться прекрасною оболочкой и никого не обманывать, не лучше ли лежать вот так, равнодушной целуемой куклой, и ждать, что сейчас вспыхнет огонь, и сердце наконец-то забьется? Она зарывает пальцы в лучистые волосы, за затылок Аннерозу берет и думает: до чего же хрупки эти косточки. Никогда Хильда не ощущает смерть так остро, как на этих безмолвных свиданиях; когда при ней умирал муж, и она хоронила его - разве она понимала, что происходит? Она помнит детский плач, боль в отекших ногах, знамя на гробу, потому что - не он ли ей сказал на прощанье: "Ты меня укроешь военным флагом, когда я умру?". Пенье труб, раздробленное солнце в листьях. Все забывается, умирание кажется легким и гармоничным, почти радостным, сейчас, пока Аннероза целует ее долго, долго. Пусть глаза неподвижны под опущенными веками и каменные ресницы черны, ничего, эта слепнущая, эта фарфоровая душа по-прежнему мила Хильде - милее всех на свете.
Два любовных приключения уравновешивают ее жизнь: за Хильду не соперничают, но оставляют в наследство. Возьми ее, сестра, - говорит умирающий, - я хочу, чтоб она была твоею. И Аннероза бессознательно исполняет последнюю волю бедного мертвого брата, берет Хильду и делает своей, обучая маленьким нежностям. Впрок не пойдет эта наука, ну так что ж, разве нет прелести и в ненужных знаниях? Хильда слишком серьезно принимала этот мир, искала в нем глубин и высших смыслов, и не смеялась даже над смешным. Теперь ей открывается иная истина: она узнает, как забавны объятия, как грациозны совокупления, как веселы встречи, о которых не надо вспоминать по утрам. От нее отступает преждевременная старость, она расправляет плечи и держит голову высоко. Когда-то ей внушили, что телесный низ постыден и гадок, а влюбленность хороша только выше пояса; лежа под Аннерозой, она понимает, что прекрасно все тело.
И все-таки хочется лить бессмысленные слова, даже не получая ответа, разбавлять пантомиму ласковым лепетом. Хильда водит пальцем по ее спине и пишет легко: ты лебедь, лед, луна, Лаура. Упоительно это нарисованное, но не высказанное "ты", от него всегда можно отречься и прочитать: "Когда вы сидели на кресле, я думал, я думал, я думал". Она действительно думает так, встречая Аннерозу посередине горящего дня, в сознании бегло пролетает строка: "Зачем не могу я погладить затылок, и плечи, и щеки". Ночью она может гладить и целовать, как угодно, перебирая жемчужные бусы позвонков. Разъять бы этот скелет и составить вновь, точно в анатомическом театре, пред восхищенными студентами: взгляните, как она красива, господа. А потом прижать губы к оголенным зубам и вдохнуть в нее жизнь, и зажмуриться, чтоб не видеть - преступление, святотатство, - как кости одеваются плотью, и волосы струятся до земли.
Все кончено без крика петуха. Все кончено, Хильда не успевает дописать: "Лилея" и домечтать о воскрешении и аплодисментах, что падают сверху, с хоров. Ее покидают легко и любезно, Аннероза поднимается с постели и потягивается, закинув руки за голову. Остаток ночи должно проспать на своей подушке, и очнувшись, увидать знакомые стены, гравюру с барбарисными кустами, оплывшую свечу. Ах, уговоры не спасут, Хильда столько раз просила ее остаться - разве неправда, что это было напрасно? Не свалишь все на страшный сон, сейчас ей ничего не снится, в разъяснившемся голубом воздухе она прелестна и далека. И все-таки можно напоследок взять ее за тонкое запястье, ощутив, как бой часов, прощальные удары пульса. Какой ангел с молотом, а не с трубой и пальмовою ветвью, высек ее из мрамора? Она жива, верней - уснула заживо, окликни - и...
- Не уходите, - зовет Хильда и тянет ее обратно на смятые простыни, - прошу вас, Аннероза, не уходите сегодня от меня.
Но в эту секунду лопается окно - от камня ли, от выстрела или просто от усталости? - и осколки летят на пол, сухим, а не деревянным дождем. И прорастают в полу, и там нельзя пройти босиком, не изранив ноги. Неужели сбывается последняя строчка: "И в город - начало конца - лазутчики тихо вползали"? Но Хильда не помнит о покушениях и опасностях, Хильда бездумно отдает давний долг, закрывая Аннерозу собою. Теперь они в расчете, ранний ветер врывается в комнату, вздувая занавески. Ей весело, как сумасшедшей, и она целует Аннерозу с незнакомым, неиспытанным жаром, оживая под хруст стекол; всего-то и нужен внезапный шум, подобный фейерверку, музыкальное вступленье с небес. Это снова война, сигнал к наступлению, балету, битве - и не жаль перемирия и отстроенных башен. "Ну проснитесь, Аннероза, проснитесь, проснитесь же, наконец", - бормочет она - или думает, что бормочет, корчится на ниточках, и кровь течет по бедру, как у Адониса; нет, не кровь, пот, белесая смазка.
- Хильда, - шепчет Аннероза, - не горячитесь, Хильда. Я не сплю, я вас слышу, не сходите с ума.
...верней - уснула заживо, окликни - и пробудится она.

@темы: LOGH, фики, Хильда М.

---

Очаровательный баннер, я не удержалась. Почему-то захотелось скорее январь и Руфем, я, как ни странно, соскучилась именно по этому конкурсу. Ну, заодно и попробую пристроить на него мой "уровень снега" - если, конечно, его не завернут из-за гета. Хотя на мой взгляд, фемслэша в нем все равно больше, и отношения Аннерозы и Хильды все-таки "важнее", чем отношения Конрада и Аннерозы (не говоря уж о служаночке).
Да, дописала все-таки тот маленький нецензурный фемслэш, причесала его немножко, а теперь лень его выкладывать. И названия у него нет, не могу придумать. Ну и ладно, в конце концов, мне торопиться некуда. Да и нет в нем ничего поразительного, кинковая постельная зарисовка.

@темы: фики

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра